Йорг был приглашён к товарищу на день рождения. Кристи в первый раз дежурила в конюшне.

— В гости хожу всегда только я! — ворчал Анди. — Оттого, что я младший, я никогда не могу делать то, что хочу.

— Это неправда, Анди, — сказала мама. — Ты почти всегда делаешь то, что хочешь. И на твоём месте я вообще вела бы себя поскромнее после того, как в пересказе оказалось опять шесть ошибок.

При чём здесь это? Пересказ — это одно, а визит к тёте и дяде — совсем другое.

Когда Анди шёл между папой и мамой через палисадник к калитке, вид у него был крайне недовольный. Бабушка наверняка сидит на яблоне и ждёт его, в этом он не сомневался. Что она скажет, если он опять не придёт?

В гостях у тёти и у дяди было ещё скучнее, чем обычно. Анди посадили в кресло и дали кусок торта. Он всё это перенёс молча.

— Какой у вас Анди тихий, — сказал дядя. — Ваш Йорг был совсем другим.

Эти слова Анди вконец рассердили. Он вовсе не хотел быть тихим ребёнком. Но что они от него, собственно говоря, ждут? Чтобы он здесь орал, как матрос на вахте? Или, может, ему пройтись по комнате на руках? Что за странный народ эти взрослые, всё не по ним: фрау Зауберлих считает его чересчур шумным, а дядя — чересчур тихим.

После этого визита они поехали на окраину города, где был расположен ипподром. Кристи ходила по конюшне взад-вперёд с таким видом, будто всю жизнь ухаживает за лошадьми. На ней были высокие чёрные сапоги, клеёнчатый передник, а в руках вилы. Она с гордостью сообщила, что штальмейстер ею очень доволен. Потом она показала Анди своих подопечных. По обе стороны от прохода в боксах стояли скаковые лошади, они вертели головами, ржали и явно рвались на волю.

Кристи подвела его к буланому жеребцу, который бил копытом о деревянную перегородку и недовольно фыркал. Но Анди нашёл, что он куда менее дик и ретив, чем его чёрный скакун в степи.

Они поглядели, как Кристи в первый раз ездила верхом, а потом все вместе отправились домой. Пока они добирались, стало уже совсем темно. Ветки яблони колыхались от ночного ветра.

А наутро опять пошёл дождь. Было от чего прийти в отчаяние!

— Дождливое воскресенье, — сказала мама. — Как приятно! Мы уютно посидим все вместе дома и отдохнём.

Но Анди вовсе не считал это приятным, и уж меньше всего на свете он хотел отдыхать. Он стоял на террасе и глядел в сад. По дорожкам текли ручьи, а там, где кончалась водосточная труба, образовалось целое озеро, которое становилось всё больше. Гудели потоки воды, звенели капли.

Анди был безутешен. Он бесцельно слонялся по комнатам. Поиграл немного с Белло, полистал книжку со сказками, вернулся на террасу и снова стал смотреть на дождь.

Отец, удобно устроившись в шезлонге, читал газету.

— Бедный Анди! — сказал он. — Может, после обеда распогодится, и ты сможешь забраться на свою яблоню. Там тебе, по-моему, больше всего нравится…

— Он вовсе не "бедный Анди", — сказала мама, которая сидела за столом и писала письма. — Почему ты даже не подходишь к своей железной дороге? Иди поиграй с Йоргом. Ты признаёшь только яблоню!

— С Йоргом? Да разве он станет со мной играть? Я для него маленький! — огрызнулся Анди.

И по его тону родители поняли, как он страдал от заносчивости Йорга.

А дождь всё не унимался. Они пообедали под барабанную дробь капель, бьющих о крышу террасы. После обеда родители прилегли отдохнуть. В доме царила полная тишина.

— Пошли, Белло, — сказал Анди. — Мы сейчас нанесём визит.

Они побежали сквозь стену дождя и пролезли через дырку в заборе. Им повезло — дверь в доме Зауберлихов оказалась отпертой. Они долго и тщательно вытерли все шесть ног о коврик и тихо поднялись наверх. Ещё на лестнице Анди услышал мерное жужжание швейной машинки.

— Добрый день! — сказал Анди, входя в комнату. — Я обещал вам как-нибудь привести моего Белло. Вот он.

Фрау Флинк оторвалась от шитья. Она подала Анди руку и погладила Белло по шерсти. Он заурчал и завилял хвостом, всем своим видом показывая, что чувствует себя здесь хорошо.

А машина тем временем снова заработала. Справа стояла большая картонка с кроем, а слева бельевая корзинка, куда фрау Флинк клала уже сшитые халаты и передники.

— Сегодня ведь воскресенье, — сказал Анди с лёгким упрёком.

Старая женщина ответила, не отрывая глаз от работы:

— Сегодня воскресенье, это верно, но завтра понедельник — день, когда надо сдавать работу. Всё, что я взяла на неделю. А из-за этого переезда я не успела вовремя с этим справиться.

Анди снова окинул глазами комнату. Со вчерашнего дня она стала ещё уютнее. На стене висели две картинки, а в шкафчике за стеклом стояли всевозможные красивые предметы: чашки с золотым ободком, тарелки с нарисованными пёстрыми цветами, бокалы на длинных ножках, балерина и такса из фарфора. Такса была очень похожа на Белло.

Анди долго стоял возле швейной машинки и наблюдал, как материя выбегала из-под иглы. Фрау Флинк так низко склонилась над работой, что Анди спросил, не болит ли у неё спина.

— Немножко, — призналась она. — Потому что я сижу с самого утра. И встану, только когда всё сделаю.

— А обед? — спросил Анди с круглыми от удивления глазами.

— Сегодня обойдусь без обеда. Готовить мне некогда.

— Но так нельзя! — воскликнул Анди. — Ты должна что-то поесть!

Он был так взволнован, что не заметил даже, как обратился к ней на "ты".

Фрау Флинк продолжала шить, не отрываясь от работы, а Анди пошёл на кухню. Кроме картошки и тех продуктов, которые он купил вчера, ничего съедобного там не было.

Он вернулся назад в комнату и спросил, любит ли она картошку в мундирах и как её варят.

Она объяснила, по-прежнему не отрываясь от работы. Аиди принёс ей на консультацию кастрюли: первая оказалась слишком велика, вторая — слишком мала. Зато третья была в самый раз. Он без устали бегал из кухни в комнату и назад. Потом он помыл восемь картофелин, налил в нужную кастрюлю воды, отнёс в комнату, чтобы спросить, достаточно ли налил, и зажёг газ. Осведомившись, где стоит соль и перец, посолил и поперчил воду, а когда вода закипела, убавил пламя и накрыл кастрюлю крышкой.

— Теперь приготовлю творог, — объявил он. — У тебя есть укроп и лук?

Оказалось, что нет ни того, ни другого. Анди решил, что тогда он разбавит творог молоком. Но миска была чересчур мала, и он пролил молоко через край — к радости Белло, который с наслаждением всё вылизал. Он даже коснулся ноги Анди своим влажным холодным носом, объясняя, что хотел бы ещё.