Рев чудовища разбудил остальное стадо, находившееся в некотором отдалении. Самцы зафыркали и стали бегать, двигаясь по кругу, то и дело поднимая морды и принюхиваясь в поисках запаха какого-нибудь врага. Самки визжали от страха и ярости.

Наконец два самца уловили запах отбившегося от стада и попавшего в ловушку сородича. Переваливаясь, они подбежали к яме, сотрясая землю тяжеловесной поступью.

Внезапно они резко остановились. Широкая полоса болотной травы между ними и пленником полыхнула огнем! Почуяв запах едкого дыма, зампы в ужасе бросились наутек. Как и у всех зверей, никакой враг не вызывал такого ужаса, как огонь!

Испуганное стадо затрусило на север и вскоре скрылось из виду.

Полоса травы быстро прогорела, и пламя, добравшись до воды, потухло.

Покрытый грязью с головы до пят, Тонгор вылез из своего убежища в камыше и удовлетворенно осмотрел пленника. Молодой замп уже понял — что, как бы яростно он ни боролся, все равно не сможет выбраться из тесной ямы. Тумбоподобные ноги быстро превратили глинистые стенки и дно ямы в мягкую кашу, и теперь зверь не мог найти твердую опору. Кроме того, углы бамбуковой рамы, привязанные к четырем кольям, глубоко вбитым в землю по углам ямы, не позволяли высвободиться из ловушки. Наконец замп притих, тяжело сопя и удрученно фыркая.

Яму Тонгор выкопал мечом, хотя валькару и не очень хотелось ковырять землю своим любимым оружием. Грунт вокруг болота был рыхлым от влаги, что сильно помогло воину. Будь земля плотно утоптанной, сухой или пронизанной древесными корнями, Тонгор мог бы и не справиться с подобной задачей.

Нарезать и зачистить острым мечом крепкие, хотя и полые бамбуковые шесты для рамы и опор оказалось довольно просто, а вот для того, чтобы накрепко связать их, пришлось пожертвовать частью наплечных кожаных ремней, разрезав их на тонкие ремешки маленьким, но острым как бритва ножом, который висел у него на поясе.

Пока Тонгор сумел справиться с первой и второй задачами без особых хлопот. Самец оказался пойманным и обездвиженным. Теперь пора было переходить к третьей и последней фазе — укрощению.

Тонгор отсоединил от части своих ремней три стальных кольца. Нагрев острие ножа на костре, который развел в яме, чтобы подпалить болотную траву, Тонгор проделал дырочки в нежных ушах и нижней губе зампа.

Самец сначала громко визжал от ярости и боли, а потом. затих. Тонгор не хотел причинять животному ненужную боль, но отверстия были необходимы для удилов. Раскаленное острие кинжала сразу же прижгло маленькие ранки, что остановило кровотечение. Затем Тонгор вставил в проколы металлические кольца, в которые продернул поводья, сплетенные из ремешков.

Этим нехитрым способом великан-валькар надеялся управлять зампом, сидя в большом костяном седле как раз за головой животного.

Пока что все шло гладко.

Теперь настало время для действительно трудной и опасной задачи.

Очистив меч от грязи и вложив его в ножны, Тонгор встал на раму, отвязал бамбуковый шест, заклинивший голову зверя, затем быстро перерезал главные ремешки, соединявшие вертикальные колья и раму, и, опустившись в костяное седло, отбросил раму в сторону.

Как только валькар потянул за поводья, зверь яростно зарычал и взметнулся, расшвыряв бамбуковые колья. Неожиданно почуяв свободу, замп рванулся из ямы. Пораженный странным чувством — ощущением всадника, примостившегося на спине, животное с ревом рванулось на юг, горя желанием убраться подальше от этого места со зловещим провалом в земле и отвратительными бамбуковыми ловушками. Он бежал тяжелым, сотрясающим землю шагом. Тонгор раскачивался в седле, стиснув ногами шею своего скакуна.

Через некоторое время замп осознал, что всадник по-прежнему восседает у него на загривке. Тогда он замедлил бег и начал мотать из стороны в сторону массивной башкой, надеясь сбросить нежелательного седока. Тонгор живо отвадил его от этого, слегка натянув поводья: теперь при каждом взмахе головы они дергали за вставленные в уши кольца. Это причиняло зверю боль. Уши и губа являлись единственными небронированными частями тела, а поэтому весьма чувствительными. Крошечный мозг зампа наконец установил связь между поворотами головы и острой болью в ушах, усвоил, что если голова неподвижна, уши не болят. Тогда замп перестал пытаться сбросить Тонгора. Он просто остановился, тяжело сопя и опустив голову.

Теперь он был готов для дальнейших уроков.

Когда Тонгор последний раз видел воллер, тот летел на юго-восток. В этом направлении валькар и решил отправиться. Он слегка потянул за правый повод. Чтобы избежать болезненного потягивания за правое ухо, замп повернул массивную голову направо. Тонгор потянул еще, и зверь послушно повернулся в этом направлении всем телом. Потом варвар потянул за повод, прикрепленный к чувствительной нижней губе зампа. Не зная, как избавиться от боли, замп попытался сбежать от нее и потрусил вперед. Неприятные потягивания за губу тотчас прекратились. Вскоре зверь понял, что боль возвращается как только он прекращает движение.

Вскоре зверь усвоил большую часть простых уроков Тонгора, необходимых для того, чтобы превратить дикое животное в послушного скакуна. Валькар остался доволен результатами обучения. Позволив зверю некоторое время свободно попастись и напиться из пруда, Тонгор и сам отдохнул, пожевав мясо фондла. Что ж, из пойманного зампа со временем получится превосходный скакун. Даже сейчас, не прирученный и враждебный, он все же научился повиноваться немногим необходимым командам — останавливаться или трогать с места, бежать налево или направо.

После отдыха Тонгор повернул своего скакуна на юго-восток и заставил его бежать по степи ровной рысью, намного проворнее, чем мог бы идти человек. Тонгор быстро скакал в ту сторону, куда исчез воллер, а в бездонном голубом небе, где плавали легкие облачка, ярко сверкало золотое солнце.

Соомия приходила в себя медленно, словно пробуждаясь от глубокого, бодрящего сна. Она не знала, где находится. Сначала она осторожно открыла глаза, обведя взглядом темную поляну.

Женщина не знала, как очутилась в джунглях… Последнее, что ей удалось вспомнить, это… это…

Неожиданно она села, представив похитителя, их отчаянную борьбу за нож в раскачивающейся кабине несущегося по воздуху воллера и надвигающуюся ужасную черную скалу, которую Соомия отчетливо разглядела через плечо злодея!

Еще она вспомнила, как вырвалась из его когтей, выпрыгнула из кабины на палубу, где свистел ветер… А потом ее охватил тошнотворный приступ головокружения. Она опрокинулась через борт и стала падать… падать… падать…

Каким-то чудесным образом она спаслась от страшной смерти. Но как она перенесла такое падение? И где, во имя Девятнадцати Богов, находится?

От непроизвольного движения тело пронзила страшная боль.

Хотя Соомия и не могла этого знать, спасли ее обыкновенные законы физики. Падающее тело постепенно увеличивает скорость и через несколько секунд летит уже так быстро, что дышать невозможно. Воздух проносится мимо столь стремительно, что человек не может вдохнуть его. Так что Соомия при падении потеряла сознание скорее от кислородного голодания, чем от ужаса. Расслабленность бесчувственного тела спасло женщину от переломов, которых она не избежала бы, находясь в сознании — тогда тело ее обязательно бы напряглось. Добавьте к этому ряд удачных обстоятельств: Соомия коснулась поверхности воды ногами под самым безопасным углом, а не рухнуло плашмя; ее тело словно игла прокололо воду почти без удара и ушло вглубь, но не разбилось о дно. Если бы не это, то она, вероятнее всего, сейчас была бы мертва. И хотя теперь у нее сильно болели все мышцы, а тело представляло один сплошной синяк, она осталась жива. Соомии казалось, что ее исколотили.