Наступило последнее воскресенье перед Рождеством, и мама с папой собрались ехать на похороны. Вообще-то нет ничего глупее — устраивать похороны в такую пору! Но иногда людям случается умирать во время предрождественской суматохи.

Детям пришлось остаться дома одним. И было им очень даже неплохо. Сиди себе за столом в кухне и вырезай из глянцевой бумаги ёлочные украшения! А кладовая прямо ломилась от рождественских угощений, которыми можно полакомиться, когда проголодаешься. И ещё у них было полное блюдо ирисок, светло-коричневых ирисок, сваренных с большим количеством миндаля и разлитых в круглые формочки из гофрированной бумаги. Кути себе на здоровье! Ириски так чудесно приставали к зубам! Они были жёсткие, липкие, тягучие! Такие ириски делают в Швеции только на Рождество!

Лишь об одном беспокоилась мама.

— Будьте осторожны и заприте получше дверь! — наставляла она детей. — И, ради Бога, не впускайте в дом никаких бродяг!

Ведь история эта случилась в то время, когда по дорогам странствовали бродяги. Бродяги были разного пошиба. Добродушные и застенчивые, которые, ни слова не говоря, усаживались на стул возле самой двери. Болтливые бродяги, которые любили порассуждать и придумывали всякие истории. Пьяницы, которые иногда бывали в хорошем настроении, а иногда хватались за ножи. И бродяга, изрядно завшивевшие, после которых приходилось основательно чистить стулья. Мама ни капельки не любила бродяг. Какого бы пошиба они ни были. Но она всегда угощала их огромными, толстыми бутербродами с салом.

И вот теперь детям предстояло остаться дома одним.

Пока мама перед отъездом долго давала детям наставления, папа изо всех сил удерживал на месте лошадей, запряжённых в санную повозку. «Только не впускайте в дом никаких бродяг!» — вот что сказала мама напоследок.

Нет, дети и не собирались впускать никаких бродяг. Им было так весело! Они резали бумагу для ёлочных корзиночек. А Свен показывал младшим сёстрам, как эти корзиночки надо плести. А ещё они говорили о Рождестве и пришли к выводу, что в мягких свёртках лежат самые неинтересные подарки: чулки, варежки и прочие скучные вещи. Зато в жёстких свёртках находятся куклы, оловянные солдатики и всё остальное, что делает их жизнь такой увлекательной и разнообразной.

Дети уплетали ириски, и их круглые, похожие на булочки, щёки лоснились, как у церковных ангелов. Словом, воскресенье получилось ни чуточки не скучным.

Крючок крепко держал дверь чёрного хода. Однако Свену пришлось на минутку отлучиться из дома. И когда он вернулся, то забыл снова закрыть дверь на крючок. Потому что в это время Анна и Инга-Стина подрались из-за ножниц, и Свену пришлось разнимать их.

Настенные часы в спальне, дребезжа, отбили семь раз. И едва только они отбили, как раздался стук в дверь.

— Войдите! — впопыхах, не подумав, крикнул Свен. — Ой, чуть не забыл… нет, не вхо… — хотел поправиться он.

Но было слишком поздно.

Дверь открылась, и в кухню кто-то вошёл. Бродяга — вот кто вошёл к ним. Даже Инга-Стина поняла, что это именно он, и заревела от ужаса.

— Что это с тобой? — удивился бродяга. — У тебя болит живот?

Но Инга-Стина завопила ещё громче. Свен и Анна покраснели. Свен подошёл к бродяге и, запинаясь, проговорил:

— Мы… мы дома одни, и вы… господин бродяга, ступайте своей дорогой…

Не успел он это сказать, как туг же понял, что сморозил глупость — проговорился, что они дома одни.

— Но папа с мамой скоро придут! — поправился он. — Очень даже скоро придут!

— С минуты на минуту, — добавила Анна, почувствовав себя уверенней от этих слов.

А Инга-Стина продолжала реветь.

— Так вы делаете рождественские корзиночки? — спросил бродяга, подходя к столу. — Если бы вы знали, что я умею делать! — продолжал он, хватая со стола ножницы, и глянцевую бумагу.

Он сложил в несколько раз бумажный лист и что-то вырезал в нём. А когда развернул бумагу… О, какой прекрасный узор из звёзд образовался на ней! Ну чистое волшебство!

— Вот это да! — ахнули дети, широко раскрывая глаза.

А потом бродяга сделал ещё и корзиночку. Крошечную-прекрошечную. Даже странно было, как его огромные грубые ручищи могли сплести такую маленькую изящную вещицу.

— Какая маленькая! Ой, какая малюсенькая корзиночка! — воскликнула Анна.

— Когда вы повесите её на ёлку, то в неё поместится только одна изюминка, — сказал бродяга.

— Подумать только, что умеет делать господин бродяга! — восхитился Свен.

Он назвал бродягу господином, потому что счёл, что самое правильное сейчас — это быть вежливым с ним.

— Я умею и кое-что похлеще! — сообщил детям бродяга. — Я умею колдовать.

— Вот это да! — изумились дети.

— Смотрите! — бродяга вынул из уха Инги-Стины ириску.

— А в другом ухе у меня нет ириски? — тут же перестав плакать, спросила Инга-Стина.

Тогда бродяга вынул у неё ириску и из другого уха тоже.

— Вот это да! — удивились дети.

— А теперь мне надо поговорить с братом, — сказал бродяга чуть позже. — Он у меня живёт в Америке.

— А как вы, господин бродяга, будете с ним говорить? — поинтересовалась Анна.

— Есть у меня тут одно тайное устройство, — загадочно ответил бродяга. — Я сам его изобрёл.

— А что это за тайное устройство? — спросил Свен.

— Да это такой аппарат, — объяснил бродяга. — Он находится у меня в животе. По этому аппарату можно услышать всё, что говорит мой брат.

— Вот это да! — ахнули дети.

— Привет, Чарли! — прокричал бродяга. — Чарли и есть мой брат, — объяснил он детям. — А когда он жил дома, в Швеции, то его звали Калле. Привет, Чарли! — снова прокричал он.

И тут — нет, вы подумайте только! — и Свен, и Анна, и даже Инга-Стина услышали доносящийся из живота бродяги глухой голос:

— Привет, Ниссе! Как поживаешь?

— Да так, помаленьку, — ответил бродяга. — А сам-то ты как?

— Копаю золото, — снова донёсся из живота голос. — Сегодня накопал целых пятнадцать кило.

— Финос пурос, — сказал бродяга.

А это ещё что такое?

— Я пошлю тебе завтра хренспонденцию и вложу в конверт сто талеров, — сообщил голос.

— Финос пурос, — снова повторил бродяга. — Тогда я куплю себе костюм в красную полосочку и весь в бантиках. Пока, Чарли!

Больше голоса Чарли не было слышно.

— Завтра я получу целых сто талеров, — удовлетворённо сказал бродяга и с улыбкой посмотрел на детей.

— Вот это да! — воскликнули Свен, Анна, Инга-Стина и на минуту замолчали.

— А что вы ещё умеете, господин бродяга? — вежливо спросил Свен.

— Умею представлять, как на театре. Например, что я пьянчужка и меня забирает полиция, — ответил бродяга и начал представление.

Инга-Стина взяла ещё одну ириску и засунула её в свой пухлый ротик, почти такой же, как у церковного ангела. Но как раз в это время бродяга, шатаясь, как пьяный, прошёл по кухне с таким комичным видом, что Инга-Стина не смогла удержаться от смеха. И подавилась ириской.

— Кх-х-х-х-х, — синея, просипела Инга-Стина. И отчаянно замахала руками.

— Выплюни скорее! — закричали Свен и Анна.

Но Инга-Стина не смогла ничего выплюнуть. Ириска прочно застряла в горле.

И туг на выручку подоспел бродяга. Он одним махом подскочил к Инге-Стине — от расхлябанного пьянчужки и следа не осталось — сунул два пальца ей в рот и вытащил из горла ириску.