— А шею еще проще. Только звук немного другой. Ну да не мне вам рассказывать, с каким звуком кости ломаются, вы же у нас в этом деле специалисты. Итак, с кого начать? С тебя, Серж? Или с тебя Айвор?

Поединок можно было считать состоявшимся. Вернее, поединка не будет — побелевшие лица и неуверенные взгляды, которыми обменивались братья, свидетельствовали о наличии некоторого разума или скорее не разума, а здравомыслия. Но если начнут упрямиться, я охотно продемонстрирую теорию на практике, даже знаю на ком — Серж. Зуб даю — эта проделка его рук дело.

— А ты наглая тварь. Я таких люблю, — он ощерился, вытер раскровавленную щеку рукавом. — Упрямых ломать приятее. Когда-нибудь я тебе покажу, обещаю…

— Идет. А теперь убирайтесь.

Они ушли, а я получила возможность заняться Вальриком, не опасаясь удара в спину.

Дышит, но без сознания. Оно и к лучшему: обезболивающих в этом мире пока не придумали. В зал заглянул мальчишка, тот самый, что донес о потасовке князю.

— Ты. Как тебя зовут?

Он испуганно съежился, но ответил.

— Али, госпожа!

— Али, ты знаешь, где Ильяс живет? Или Фалько?

— В угловой башне. Князь их вместе поселил!

— Хорошо, Али. А теперь сбегай-ка туда и позови… скажи, мне нужны двое, пусть еще плащ захватят. Понял?

— Да, госпожа. Двое и плащ! — Мальчишка метнулся исполнять поручение.

Вальрика перенесли в общий зал. Оказывается, Володар от щедрот своих выделил группе отдельное помещение, где все и обитали. Все, кроме Вальрика, у которого имелись собственные покои. Ничего, пускай сначала выздоровеет, а потом переселяется, куда захочет. Если захочет.

— Ильяс — принеси теплую воду. Край — чистое полотно. Ингар — сходи за отцом Димитриусом, скажи, чтобы травы свои захватит. Еще мне нужны ножницы, острый нож и тонкая игла. Быстро!

Ребята поняли правильно, и спустя минут пять у меня под рукой было все необходимое. Эх, отправить бы мальчишку в Орлиное гнездо, там у Карла такая лаборатория, что мертвого на ноги поднять можно. А тут — нож, корыто с водой, и травы с братом Димитриусом в придачу. Толстяк ахает, охает, путается под ногами и порывается сделать Вальрику кровопускание — местную панацею ото всех болезней.

— Брат Димитриус, вы пока присядьте. Нарем, подай его святейшеству стул.

— Нет, вы не понимаете! — сидеть монах отказывался, он нервно заламывал руки, и тянулся к ножу. — Дурную кровь нужно выпустить обязательно! Во избежание горячки!

— Ему уже столько крови выпустили, что не понятно, как еще жив.

— Дурная кровь… обязательно следует выпустить дурную кровь, а то горячка…

— Брат Димитриус. — я изо всех сил старалась не сорваться на крик, вместо того, чтобы оказывать помощь парню, мне приходится возиться со священником, впавшим в истерику. — Сядьте, пожалуйста, вон туда, и побеседуйте с Наремом о высоком, он в последнее время сильно о душе беспокоится, а Вальрика оставьте мне. Клянусь, если вы будете мешать, и он умрет, то, прежде чем князь открутит голову мне, я проделаю ту же процедуру с вами. Понятно?

— Да.

— Вот и хорошо.

В целом, все оказалось не так и плохо. Пара сломанных ребер, двойной закрытый перелом левой руки, вероятное сотрясение мозга, сломанный нос, рваная рана на голове и ушибы. Очень много ушибов. Всякий раз, стоило мне прикоснуться к княжичу, как брать Димитриус тут же вскакивал со своей табуретки, и нерешительно потоптавшись на месте, снова садился. Нервный он, однако.

А Вальрик молодец. Очнулся почти сразу, но, стиснув зубы, терпел. Даже когда рану зашивала, и то не пикнул. Упрямый.

— Здесь пока поживешь.

Он кивнул.

— Князю сама доложу.

Он снова кивнул.

— Ильяс, пригляди за ним, я скоро вернусь. И еще. Никакого кровопускания! Понятно?! — Оскорбленная физиономия брата Димитриуса стоило того, чтобы на нее полюбоваться.

— А что мне делать?

— Молитвы почитайте.

— За упокой? — Толстяк был настроен пессимистично.

— Только если сами упокоиться хотите.

Шутка моя монаху не понравилась, он запыхтел — ни дать, ни взять, еж возмущенный — и, перекрестившись, благочестиво воздел глаза к потолку. Губы его шевелились, но наружи не прорывалось ни звука. Ох, святой отец, есть у меня такое нехорошее предчувствие, что в скором времени вам придется читать много заупокойных молитв. Дай-то Бог, в которого мы, да-ори, не верим, но продолжаем надеяться, чтобы я ошибалась.

Князь ждал меня. Князь был зол. Нет, не так, князь кипел, переполненный яростью, и прямо-таки жаждал дать этой ярости выход. Похоже, его версия произошедшего несколько отличалась от моей. Зато монахи куда-то исчезли.

— Ну? — Кустистые брови сошлись на переносице, а усы грозно встопорщились. — Ты можешь объяснить, как этот мальчишка посмел поднять руку на собственных братьев?!

— Могу.

Этот мальчишка лежит сейчас пластом и мучается от боли, а оскорбленные братья, небось, заливают горе вином из запасов заботливого папаши. Одна надежда — у его светлости хватит терпения выслушать мой вариант событий.

— У него выхода не было.

— Неужели?

— Их четверо и с оружием…

— Деревянные игрушки!

— Оружие. Дубина тоже из дерева, а кости ломает. Они воины. Вальрик — мальчишка.

— Он мог убежать!

— А вы хотели бы, чтобы ваш сын бегал от неприятностей?

Князь возмущенно фыркнул, отметая крамольную мысль, и задумался. И чем дольше он думал, тем спокойнее мне становилось. Володар — не идиот, сообразит, что Вальрик не стал бы затевать драку сразу со всеми, а, если бы и стал, то уж об оружии позаботился бы.

— Сильно пострадал?

— Жить будет. Но… да, сильно.

— Чего они не поделили? — Князь тяжело опустился на деревянный трон, и я впервые увидела, насколько он стар. Руки почти одного тона с темным деревом, глубокие морщины шрамами, а в волосах полно седины. — Вино будешь?

— Буду.

Мы пили молча, я рассматривала апартаменты, а Володар меня.

— Ладно, можешь идти.

Я поднялась.

— А он молодец. Двоих бы одолел, как ты думаешь?

— И четырех. Просто у него опыта не хватает.

Вальрик спал, а брат Димитриус, обеспокоено склонившись над ложем, шептал молитвы. Похоже, я ошибалась — не такой уж он и равнодушный, наш святоша, вон как беспокоится за мальчишку, почти как за родного сына.

— Все в порядке?

Ильяс кивнул.

— Как бы лихорадки не было! — поделился своими опасениями брат Димитриус. Ох, и достал же он меня со своей лихорадкой. На всякий случай я пощупала лоб — холодный.

— Святой отец, все будет хорошо.

Он кивнул, хотя по глазам вижу — не верит.

— Я умею лечить.

Между прочим, чистая правда, Карл сам меня учил. Сначала лечить, потом убивать.

— Вы бы лучше с братьями его поговорили…

— Их души закрыты для меня. — Вздохнул монах. — Я еще посижу здесь?

— Сидите.

А я, пожалуй, отдохну. Лечь пришлось в общем зале, так спокойнее, а то кто знает, какая дурная мысль залетит в головы прибабахнутых братцев моего подопечного?

Разбудили меня человеческие голоса. Нервный шепот, движение воздуха — должно быть говорившие жестами восполняли недостаток слов, и тихий свист.

— Так, что воевать будем? — Это Селим, он тянет звуки и слегка шепелявит.

— Будем, — Ингар. Или Край. Нет, скорее все же Ингар.

— А она?

— И она будет, куда денется.

Надо же, какие мы категоричные. Куда я денусь… а и правда, куда я денусь?

— А верно, что у них в войске одни вампиры?

— Вот те крест! Своими глазами видел — здоровые, страшные, кожа зеленая, а во лбу рога!

Интересно, я бы тоже на такое диво поглазеть не отказалась бы.

— Тогда это не вампиры, — огорчился Селим. — Вон у нее, глянь, рогов нету. И кожа белая.

Ух, ты, какой наблюдательный.

— А она не слышит?

— Нет. Они когда спят, ничего не слышат и не видят.

— Не может быть!

— Может!

— Вы еще подеритесь, — я села, ох, чует мое сердце, сегодняшняя ночь будет очень долгой. — Что тут творится?