В те времена Ладога представляла собой крепость (городище), защищавшую от викингских набегов пути в северорусские земли. Археологическими раскопками подтверждено, что уже с конца IX века имелась на мысу при впадении реки Ладожки в Волхов каменная крепость, первая русская твердыня, возведенная ладожанами из дикого камня.
Учитывая исключительную важность Ладоги в стратегическом отношении как первого русского города на пути из Балтики в Новгород и русские земли, новгородские власти в начале XII века решили значительно усилить укрепление в Ладоге. А за пятьдесят лет до описываемых событий, в 1116 году, ладожский посадник Павел возвел там более мощные стены из больших валунов дикого камня. Ладожская крепость, по утверждению историков, являлась первой каменной крепостью Древней Руси, — одно это уже достаточно показывает, какое исключительное значение она имела для защиты северорусских земель от нападений с моря. Недаром ведь шведская принцесса Ингигерд попросила когда-то Ярослава Мудрого, чтобы отдал Ладогу в ее владения, губа не дура.
Высадившись с судов, свеи 23 мая пошли приступом на Ладожскую крепость. Перед самой высадкой неприятеля на берег, а может быть еще раньше, увидев на озере приближающуюся шведскую флотилию, ладожане сразу подожгли деревянный посад, свои хоромы, а сами заперлись в граде (каменной крепости) с посадником Нежатой. Кстати, остатки этой крепости сохранились до сих пор и получили название «Рюриково городище».
Штурм каменной крепости был отбит ладожанами с большим уроном для нападающих. После очередной вылазки жителей Ладоги свеи были отброшены от стен города и, не ожидая такого яростного отпора, вынуждены ретироваться к реке Вороньей (впадающей в Ладожское озеро между реками Пашей и Сясью), чтобы собраться с силами и подготовиться к новому наступлению.
И как сообщает летописец, на пятый день после их вторжения подоспел из Новгорода князь Святослав Ростиславич с посадником Захарьей и своей дружиной. Шведы, отошедшие на отдых в устье речки Вороньей, в течение пяти дней навряд ли оставались на своих тесных и неудобных суденышках; конечно же после многодневного плавания по морям им хотелось отдохнуть на берегу реки, раз с ходу, используя фактор внезапности, не смогли взять город. А сами они, вероятно, уж никак не ожидали такой скорой подмоги с Новгорода.
Поэтому битва, произошедшая 28 мая после пяти вечера, кончилась полным разгромом свеев. Вероятно, сыграл тот же фактор внезапности, только уже со стороны новгородцев: 43 шняки из 55 были захвачены дружиной, часть неприятеля перебита, часть — взята в плен. Лишь небольшой группе шведов на 12 шняках удалось бежать обратно на запад.
Очередная попытка свеев захвата русской территории, причем очень внушительной флотилией и предпринятой, считают ученые, с самой Швеции, кончилась полным провалом. С тех пор на протяжении полутора веков шведские вояки на Ладогу больше не зарились, видимо зная о мощи ее укреплений и о неизбежной быстроте ответной реакции с русской стороны, из центра Гардарики — Великого Новгорода.
Имеется в летописях краткое сообщение еще об одном нападении свеев. В 1229 году шведское войско силами до 2000 человек предприняли атаку на Ладогу и селение, расположенное в устье реки Волхов. Известно, она была отражена с уроном для противника, значительные потери понесла и новгородская сторона. Что же подвигло свеев снова идти в чужие земли и попытаться их захватить? Может быть, это были остатки войска малолетнего шведского короля Эйрика Эриксона (Шепелявого, 1216–1250), вынужденного бежать в тот год в Данию от местных повстанцев. Глава известной шведской фамилии Фолькунгов Кнут Хольмгерссон в 1229 году поднял восстание против законного короля и разбил его войско на реке Оле в Восточном Гаутланде. Не исключено, что часть людей могла уйти на восток, за море и попытаться укрыться там, в хорошо известной им Ладоге, в месте, через которое проходили важнейшие торговые пути в Византию и Восточные Страны.
Кнут Йогансен через три года был коронован, но недолго продержался у власти. Во-первых, многие в Швеции после восстания продолжали держать сторону свергнутого короля, а во-вторых, в самом семействе Фолькунгов не было согласия. Один из них, ярл Биргер, женатый на сестре Эйрика Шепелявого Ингеборге, поддержал низложенного короля. Через пять лет Эйрик вернулся из Дании и после года жестоких сражений разгромил повстанцев, попытавшихся отнять законную власть, сам Кнут был убит. Его место в этом семействе занял ярл Биргер, ставший с 1234 года первым человеком в Швеции после короля во всех делах.
Именно в годы опекунства короля Эйрика ярлом Биргером было организовано очередное нападение на Новгородские земли. Одной из причин таких глубоких рейдов свеев на территорию Северной Руси явилось продолжение той политики насильственного крещения языческих народов, начатой еще в середине XII века в южной Финляндии, подвластной Новгороду. Шведская католическая агрессия распространялась все дальше на восток, перенесясь с Финляндии на искони русские земли. Одним из таких важных и переломных моментов в истории шведско-русских войн стала Невская битва.
В целях продолжения своей агрессивной политики было направлено в Гардарики в 1240 году объединенное шведско-норвежско-финское войско крестоносцев под предводительством епископа Финляндии англичанина Томаса и шведских рыцарей. Несмотря на утверждение инока Владимирского монастыря, автора «Жития Александра Невского», написанного в XIII веке, оказывается, никакого ярла Биргера в качестве предводителя неприятельского войска в этом сражении не было. По утверждению историка В. В. Похлебкина, это чистейший вымысел составителя «Жития». Ссылаясь на «Историю Шведского государства» Далина Олофа (1805), он указал, что правитель Швеции ярл Биргер находился в то время в Стокгольме и не покидал его в течение всего 1240 года. Но, не исключено, шведский историк тоже мог ошибаться.
Уведомленный начальником дозорного отряда в ижорской земле Пелгусеем (местным воеводой, ижорцем) о приходе в устье Невы на большом числе судов значительных сил шведов и финнов, а их насчитывалось около 5000 человек на 50 судах, новгородский князь Александр Ярославич (после канонизации в качестве святого в 1547 г. получил прозвание Невский) со своей дружиной выступил против неприятеля. Княжеская дружина состояла примерно из 1000 профессиональных наемников. Новгородское ополчение, как это было раньше, не принимало участия в Невском сражении. Вспомогательную роль играл отряд ладожан и ижорцев около 300–400 человек.
Сражение произошло 15 июля 1240 года на левом берегу Невы, при впадении реки Ижоры, на полпути между Финским заливом и Ладожским озером. В ожесточенном бою противник был разгромлен. Подробности этого боя Н. М. Карамзин донес в своей «Истории государства Российского». По его словам, Александр, появившись, как молния устремился на шведов. Исход боя решили внезапность и быстрота удара, приведшие неприятеля в замешательство. После того как Александр копьем возложил печать на лице Биргера, хотя тот, как уже знаем, в битве не принимал участия, новгородский дружинник Гавриил Олексич «гнал принца, его сына, до самой ладии», упал вместе с конем в воду, остался невредим и сразился с «воеводой шведским». Другой новгородец, по имени Миша, с отрядом пехоты «истребил» несколько шведских шняк. Княжеский ловчий Яков Полочанин с горсткой смельчаков сражался, по словам историка, против неприятеля сразу трех шняк. Верный слуга князя Ратмир, несмотря на страшные раны, храбро бился с врагом до тех пор, пока совсем не обессилел и не упал замертво от потери крови. Родич Александра, по имени Савва, с топором пробился до шатра предводителя вражеского войска и подсек центральный столб, после чего шатер упал и новгородцы провозгласили победу.
