Моё игривое настроение пропало. И я серьёзно посмотрела на него.

— Может Вы и правы! Я не так выгляжу. Не так себя веду. Но давайте оставим меня в покое и посмотрим на Вас. К Вам в машину сел человек. А Вы? Даже не представились! Как и присуще воспитанному человеку. Но рассказали мне, что читали моё дело и изучали. Как я ем? Как сплю? Где и с кем? Здорово! Хотите запугать? Раз читали моё дело? Знаете откуда я и где училась. Поэтому на всякие запугивания просто плюю. Не могу сказать, что я супермен! Но постоять за себя сумею. Даже проигрывая пару шей сверну. А там как Бог даст! Простите за нравоучение. Но Вы знаете, что я права!

Ожидала всего. Что человек надуется. Замкнётся. Просто окинет презрительным взглядом и перестанет обращать на меня внимание. Но всё было не так.

Мужчина раскатисто рассмеялся.

— Ну, Виктория Андреевна! Вот теперь верю! Что Вы командуете мужиками. Что Вы провернули те дела. О некоторых я смог узнать. Есть в Вас стержень! Признаю Вашу правоту. Прошу меня извинить! Занимаемое положение испортило. Поэтому предлагаю мир и начнём всё с чистого листа.

Зовут меня Иван Иванович. Это не псевдоним. Я родился в глухом сибирском селе и у нас пол села Иван Ивановичей. А вторая половина Пётр Петровичи. Ибо в нашем селе жили уже тогда всего две семьи в семи домах. Это всё, что осталось от большого старообрядческого поселения. Молодёжь подрастала и уходила.

Лет пять назад бывал в родном селе. Дороги к нему заросли. Крыши домов обвалились. Умерли старики. Умерла жизнь. Вот такая судьба моей Родины.

Дальше всё просто. Генерал-майор ФСО. Начальник охраны известного Вам человека. Исправился? Мир? Или дать конфетку?

Он опять заразительно рассмеялся. Улыбнулась и я.

— Ладно! Мир! На счёт конфетки сами напросились. Будете должны.

Он кивнул головой. Говорить было не когда. Мы приехали. Вернее въехали в арку и повернули налево. Ленинский проспект дом 42. У второго парадного Иван Иванович припарковал машину, Открыл дверцу с моей стороны и помог выйти. Настоящий галантный мужчина! Не смотря на то, что генерал!

Вход в парадное преграждала прочная металлическая дверь с кодовым замком. Иван Иванович набрал несколько цифр. Открыл дверь и пропустил меня вперёд. Я вошла в обычный подъезд семидесятых годов. Чистенький. Но не привычный. В парадном перед старым лифтом прохаживался молодой человек. Под его пиджаком угадывался пистолет. А на небольшом столике стоял дипломат. Этот дипломат был мне знаком. Одно лёгкое движение и дипломат открывался. Его крышки падали и в руках оказывался взведенный АКС. При виде генерала он замер по стойке "Смирно". Мы прошли к дверям лифта. Иван Иванович нажал кнопку вызова. Приехал старенький лифт и гостеприимно открыл перед нами двери.

Мы, вошли. Иван Иванович нажал кнопку этажа. Лифт тихо заскользил. Ухаживали за ним на совесть. Лифт остановился. Двери открылись. Мы вышли на лестничную площадку. Двое молодых парней перекрывали площадку сверху и снизу. О том, кто едет? Им сообщил охранник снизу. Но у них была инструкция. Они следовали ей. На площадку выходили двери четырех квартир. Свернули направо. Подошли к крайней двери. Иван Иванович в звонок не звонил. Он взялся за ручку двери и потянул её на себя. Дверь открылась. Иван Иванович пропустил меня и зашёл вслед за мной. Прикрыл дверь.

С интересом осмотрелась и замерла. Я попала в квартиру моего детства. Тогда мы жили в военном городке. И у нас была точно такая квартира. Ковровые дорожки. Старая вешалка. Старая тумбочка и зеркало над ней. Лампочка под абажуром. Старые поблекшие от времени обои. Детство спокойное и беззаботное снова было со мной. Уже прожитая жизнь ушла. В прихожей стояла девочка. И у неё вся жизнь была впереди.

В прихожую из кухни вышёл мужчина. Старые трикотажные брюки, тапочки. Футболка и фартук. Таких теперь нет. Такой был когда-то у моей мамы. Волевое лицо аккуратная причёска седых волос не гармонировала с его простой одеждой. Это лицо узнала. Мужчине было за шестьдесят. Но выглядел он хорошо. В руках держал полотенце. Улыбнулся нам и сказал густым голосом:

— Приехали? Чудесно! У меня всё готово! Одевайте тапочки. Мойте руки и прошу к столу!

Иван Иванович стоял вытянувшись.

— Разрешите идти!

— Иван! Ты не на плацу, а у меня в гостях. Я хочу, что бы ты присутствовал при нашем разговоре. Так, что проходи. Или откажешься от моего обеда? Пожалеешь! Давай! Отказ не принимается.

Говорил человек спокойно. Но в его голосе звучали властные нотки. Сам он их не слышал. Сняла обувь. Одела тапочки. Проследовала в ванную. Вымыла руки. Прошла в столовую. Иван Иванович шёл за мной.

Столовая тоже была из того старого времени. Мебель, ковровые дорожки, старый буфет, старые стулья вокруг накрытого стола. На окне старые шторы и занавески. Здесь время замерло. Оно просто остановилось. Хозяин квартиры и Иван Иванович в него вписывались. Я была чужеродной. Человеком другого времени. Сейчас мне бы косу до пояса! Ситцевое платье, белые носочки и чёрные туфельки с круглым носком без каблуков на перепонке. Тогда бы и я здесь была своей. Но это было не возможно. И я выбросила эти мечты из головы. Прошла к столу. И чуть не открыла рот от изумления.

Ожидала увидеть на столе всё, что угодно. Икру, балыки, разные деликатесы, а увидела…

Крупно порезанную селёдку украшенную луком. Рядом стояли блюда с отварной картошкой, огурцами, помидорами, пирожками. Накрытая супница и завёрнутая в полотенце кастрюля. Стол украшала запотевшая бутылка "Столичной", кувшин клюквенного морса, три рюмки и три столовых прибора. Мой рот наполнился слюной. Сглотнула её. Вместе с хозяином квартиры и Иван Ивановичем присела к столу. Съеденные два бутерброда в моём желудке много места не занимали.

Иван Иванович открыл водку и налил её в рюмки. Хозяин предложил тост:

— За знакомство!

Мы выпили. А дальше я налегла на закуски. Отведала всего. В супнице был наваристый гороховый суп с копчёными рёбрышками. А кастрюле макароны с мясом. Известные как "макароны флотские". Ели молча. Да и мой набитый рот был не способен произнести ни звука. Иван Иванович от меня не отставал. Желудок был полон. Но макароны доела.

— Спасибо! Наелась на неделю! Готовят у Вас чудесно! Повариха золотая!

Сказала я откладывая салфетку и с тоской поглядывая на стол. Еды ещё осталось достаточно. Но я была не в состоянии проглотить даже крошку.

Хозяин квартиры улыбнулся.

— Вы наверняка читали, что в старое время хозяин усаживал нанимаемого работника с собой за стол. Смотрел, как он ест. Если ел хорошо? То хозяин его нанимал. По этим показателям, Вы на работу приняты. Ну а на счёт поварихи? Тут Вы ошиблись! Готовил повар! И он перед Вами. Это я! Люблю готовить! В этой квартире делаю это всегда. К сожалению, бываю здесь редко. Сейчас Иван сварит Вам и себе кофе, а мне приготовит чай. А мы пока поговорим. Познакомимся. Расскажу Вам то, что Иван знает. К основному разговору он успеет.

Иван Иванович вышёл на кухню. А хозяин удобно устроился и начал свой рассказ.

… Я видел Ваше изумление, когда Вы вошли в эту квартиру. Это не рисовка и не хождение в народ. Такие вещи никогда не понимал и не принимал. Это гавань моих счастливых воспоминаний. Для приёмов есть квартира в "сталинской" высотке и на Кутузовском проспекте. Особняки на Рублёвском шоссе, в Лондоне, Париже, Берлине. Но эта квартира моей молодости. Моей не сложившейся жизни. Здесь всё как было более 30 лет назад. Поддерживать такое состояние не просто. Вещи стареют. Приходят в негодность. Их заменяют на такие же вещи. Иллюзия? Самообман? Наверно. Но мне так нравиться и я могу себе это позволить.

Иван уже 30 лет работает со мной. Он пришёл ко мне молодым лейтенантом и с тех пор всегда рядом. Вы третий человек, который кроме меня и его узнает обо мне всё. Этому есть причины. Вы поймёте их позже. Но расскажу по порядку.

Родился я в 1935 году. Отец был пограничником. Мать в 18 лет вышедшая замуж за курсанта школы пограничников. Ездила с ним по заставам огромной страны. Условия жизни были не комфортные. Если говорить мягко. Жили в мазанках, сараях. Но она никогда не жаловалась. Была счастлива. В 1940 году отца направили на годичные курсы РККА рабоче-крестьянской Красной армии. В 1941 году в конце мая он их закончил. Ему полагался отпуск. Но тогда все отпуска в пограничных частях были отменены. Получил назначение начальником погранзаставы на Западную границу. Он сразу и убыл к месту службы. Мы с мамой поехали на Белорусский вокзал проводить его. Даже не подозревая, что видим его в последний раз. Таким он и остался в моей памяти. В зелёной фуражке с рубиновыми "шпалами" на зелёных петлицах. Высокий, крепкий, молодой мужчина с русыми волосами. К сожалению фотографии ни его, ни мамы не сохранились. Уже позже сумел достать из архивов небольшую пожелтевшую фотографию из его личного дела. Много сил и усилий я направил на то, что бы разыскать его могилу и могилу матери. Власти у меня было много. Но, увы! Все старания были напрасны. Причину объясню позже. Вот и остались у меня от родителей только то, что сохранила память шестилетнего мальчика. На заставе есть памятник погибшим пограничникам. Есть и его имя. Но это не его могила. Я был там дважды. Когда-то давно. Поклониться мог памятнику человеческой памяти, а не могиле где покоится его прах. Простите! Я уже не молод и воспоминания реальны. Затягивают.