На этом наши приключения не закончились. Сначала стоявшие, на крепостной стене, поселенцы приняли нашу колонну за врагов. Выпустили даже десяток стрел. Нас спасли от потерь две вещи. Первая это панцири. Стрелы отскакивали от них, не причиняя вреда. А вторая, это то, что стреляли они плохо. Со стороны колоны им ответили матами. Перепуганные поселенцы узнали родные маты и голоса воинов, которые ими сыпали. Они открыли ворота и впустили нас. Но на этом паника не закончилась. Поселенцы решили, что мы разбиты и просто бежим, спасаясь от преследующих нас врагов. Согнать их со стены было нелегко. Это оказалось даже труднее, чем выиграть бой. Они хватались за любые выступы, когда их тащили силой, кусались и вырывались. 53 воина получили ушибы, синяки и лёгкие травмы. Но с задачей справились. Дальше нас встретила толпа плачущих женщин. Они оплакивали погибших. Тоже думали, что мы бежали, бросив убитых. Плакали, стенали, рвали на себе одежды. Успокаивались, только находя своих мужей, женихов, братьев, отцов. Паника улеглась, плачь и стенания затихли, а воины рванулись к столам. Есть хотели.
Понятно! Утром слегка перекусили, были без обеда, а стресс боя добавил аппетита. Вот и спешили, наестся. Я и Гуд от них не отстали, тоже добрались до еды в обеденном зале замка. Ели молча, сосредоточено. Только через два часа с осоловевшими глазами отвалили от стола. Сытость разливалась по моему телу, глаза слипались. Голос Гуда вывел меня из этого состояния:
— Я понял! Почему Вы прекратили бой, проявив свою божественную силу. Трусы бежали, а оставшиеся были настоящими воинами! Они остались умирать! А небесной рати Лабе нужны настоящие воины и Вы дали им шанс! Ваша мудрость поражает меня. Я, к своему глубокому сожалению, это понял только сейчас. В этом каюсь! Простите меня! Больше никогда в Ваших поступках сомневаться не буду! Ваша божественная суть для меня неоспорима! Простите!
Сил, что-то сказать, не было. Я просто кивнул головой и с трудом пополз, в свою спальню. Сил у моего тела уже не было. Приходилось его уважать!
Утром встал поздно. Выспался, отдохнул хорошо. Только ягодицы болели после вчерашней скачки. Обычно ездил шагом, а здесь пришлось пустить лошадь галопом. Оголодавшее моё воинство домой неслось лихо. На сиденье стула за завтраком пришлось положить подушку. Иначе сидеть было мукой. Да и она не сильно помогала. За столом долго не задержался. Отправился на обход.
Погода уже портилась. Тучи затягивали небо, временами моросил дождь. Утром уже было прохладно, холодный ветер уже не бодрил, а заставлял кутаться в плащ. Тело пыталось сохранить тепло, наперекор погоде.
В силу физических неудобств, на лошадь сесть не решился, а отправился ковылять пешком.
Ковылял и думал. Вчерашняя версия, что моё голодавшее воинство сломя голову бежало домой ужинать, стала вызывать сомнение. Все воины были бывалыми наёмниками, жить, строго придерживаясь распорядка дня, в отношении приёма пищи, не могли. Это было глупостью. Долго пытался вспомнить, от кого услышал эту версию об оголодавших воинах? С удивлением обнаружил, что родил её сам. Какая же была истинная причина их бегства? Это нужно было выяснить.
Строительство замка, крепостных стен, хозяйственных построек уже было закончено. Только кое-где ещё строили дома вновь пришедшие поселенцы. Жильё моего майората было построено. Но я на этом не останавливался и строил дороги. Понятно это были не укутанные в асфальт шоссе. Но оставлять раскисающие от дождей грунтовые дороги не хотелось. Кое-что из технологии моего времени применил. Дороги были насыпные, с водоотводными канавами по бокам. А в замке и на пристани верхняя подушка из мелкого щебня была залита усовершенствованным мной раствором. Мой майорат был покрыт сетью дорог пригодных для использования в любой период, при любой погоде. Но часть дорог ещё находилась в стадии строительства. Воины работали на них. Вчера был бой, ано сегодня все ударно трудились. Была только одна странность. Едва завидев меня, они начинали носиться, как угорелые. Это заметил и обзавёлся ещё одним вопросом. Почему?
Но все эти вопросы оставил на вечер. У меня была проблема с не опробованной артиллерийской установкой, её и нужно было решать. А для этого требовались снаряды. Закончив обход, поковылял в свою лабораторию делать их. Такие роботы не доверял никому. В моём мире артиллерийские склады взлетали на воздух частенько. О последствиях был наслышан. Технику безопасности не нарушал, детям порох и взрывчатку не давал. Насчёт детей это антоним. Ведь понятно, кого называю этим определением?
Провозился до сумерек. Лёгкий обед приказал принести в лабораторию, отрываться от дела не хотелось.
Слуга доложил, что ужин накрыт. Закончив работу, загасил огонь под перегонным кубом, в горне и под сосудами, замер дверь на два замка. Подёргал её, спустился в "ванную" комнату умылся, переоделся и пошёл в обеденный зал.
Гуд уже был там. Он не садился за стол, ждал меня. На моём стуле лежала подушка. С облегчением опустился на неё и махнул рукой Гуду. Он быстро залез за стол и замер. Это тоже было не обычно. Гуд никогда долго не ждал. Обычно ещё садясь за стол, по дороге руками собирал с блюд понравившиеся куски. В этот раз сидел смирно, ожидая пока я наложу еду в свою тарелку. Говорить в процессе еды его отучил. Поэтому ели молча. Покончив с едой, вытер холстом рот и внимательно посмотрел в глаза Гуду. Он ответил мне честным невинным взглядом и замер с выражением внимания на лице. Долго не раздумывая начал разговор:
— Капитан! Это вчера от голода ваши воины так бежали домой?
Взгляд Гуда стал удивлённый:
— Какого голода? Кто Вам это сказал?
— Да ты же говорил перед боем! Есть хочется, сил нет. А дров взять забыли! Может быть, их в лагере этих найдём? Вот и перекусим!
Ответил я на его вопрос. Гуд кивнул головой:
— Да это я говорил. Противников было в 3–4 раза больше нас, вот так пытался приободрить наших воинов. Отвлечь, чтобы они врагов не считали. А бежали мы все от страха. О Вашей истинной сути знают все. Как Вы огненные шары и молнии с громом метаете? Видели только я, Ор и полтора десятка его старых воинов. Но даже мы это позабыли. А здесь увидели все. От страха и побежали. Боялись, что Вы в запале боя метать всё начнёте во всех подряд. Вот и бежали к замку, рассудили, что свой замок Вы разрушать не будете. А быстро бежали потому, что Вы сзади скакали и эта железная телега громыхала. Оглянуться времени и сил не было. Страх гнал вперёд. Думали, это Вы в нас молнии метаете, озлились за какую-то провинность. Грохот телеги за гром приняли. Зачем Вы за нами гнались? Вы ведь всегда только шагом ездите! А потом ели мы все не в себя, страх заедали. Да я же Вам вчера после ужина сказал, что только сейчас всё понял.
Я с трудом удержался от смеха. Помогло то, что заёрзал на подушке, а боль в ягодицах ожгла огнём. Все остальные вопросы отпали. Гуд ответил на все сразу. Кивнул ему и отправился спать. На животе спать не любил, а иначе не мог.
Через два дня пришла и версия боя, рассказанная проигравшей сражение стороной.
Из знаний своего мира почерпнул многое. Будучи человеком мирным, гражданским, фильмов и книг о разведке просмотрел и прочёл немало. Значение разведки понимал и организовал её у себя. На роль тайного главы разведки выбрал надзирателя за причалами. Дополнительно платил ему две серебряные чешуйки. По 10 медных чешуек платил завербованным им агентам и 50 медных чешуек выдавал на оперативные расходы ежемесячно. До этого напоил его своим эликсиром верности и десять дней рассказывал ужасы о себе и своих способах казни изменника. Он так проникся этим, что даже воровать с выдаваемых денег боялся. Встречаясь со мной, дрожал и заикался. В начале своего доклада каждый раз клялся своими детьми, что не ворует и предавать меня не собирается. Я ему верил!
Вот он и рассказ об услышанной его агентами версии сражения. Агенты, приказчики одного купца, подслушали разговор компании наёмников в трактире герцогства, герцога участника похода.
