— Есть, — сказал я, — Вот. Популярнейшее московское издание еще есть.
— А вы к нему каким боком отношение имеете?
— Ну, — слегка замялся я, выбирая наилучший «бок», — Мы сами как бы газета «The Moscow star», но отдел у нас действует на правах типа рекламного агентства…
— А, целое агентство! — неожиданно возбудился Мебельный человек. Видимо, он (как и автор с Курбским — прим. ред.) принадлежал к тому редкому ископаемому подвиду, который еще не был осведомлен об истинном числе подобных организаций. — А на это-то дело — есть у вас прайс?
— На это дело — есть, — кивнул я и вытащил переписанные у Оборотняна цифры. Конечно, покажи я сперва настоящий газетный «прайс», на его блестящем, с завитушками, фоне мои каракули немного потерялись бы… а так всё прошло достаточно гладко. Мебельный человек с интересом
вчитался, затем что-то прикинул на калькуляторе — и вынес вердикт:
— Ну, вот это совсем другое дело! Что ж ты сразу не сказал, а с ерунды какой-то начал?!
Пропустив вслед за ста долларами и слово «ерунда», я перестал раскачиваться и замер в ожидании.
— Вот, я смотрю, тут за одну восьмую — нормальные, в общем, деньги. Подъемные для нас. Если у вас «четверть» — то здесь же это «восьмая» будет?
Я с готовностью подтвердил эту нехитрую предпечатную арифметику.
— Мы, в принципе, давно уже собирались там попробовать разместиться, да всё думали, что дорого… А сейчас смотрю — вполне приемлемая цифра! — пояснил свою мысль Мебельный человек, — Ну что — возьметесь за это дело? Только мне к начальству надо подняться, уточнить кое-что… Ну и скидку от вас еще хорошо какую-нибудь получить бы, раз уж вы целое агентство…
— Мне бы тоже… — придушенным от столь стремительного развития событий голосом прошипел я, — С начальством… уточнить…
— Давай, ага. Вот телефон у нас. Я скоро приду…
— Сергей, — на всякий случай воровато озираясь по сторонам, зашептал я в трубку, еще не веря тому счастью, что Маэстро оказался на месте, — Тут такое дело. Я это… популярнейшее московское издание продал. Кажется…
— Зачем? — искренне удивился Оборотнян, не сразу вникший в суть проблемы.
— Как это — «зачем» ??? Ну, в смысле — не саму газету, а рекламу в ней! Тут салон мебельный, на «восьмушку» вроде готов… кажется…
— Кто разрешил? — строго спросил Оборотнян.
— Как это «кто» ??? Ты ж сам в субботу и разрешил, когда нам про твое агентство рассказывал!!! Наше… — поправился я.
— А, ну да, — сказал Оборотнян, до которого, видимо, начало доходить. — Ну и чего там? Всё нормально? Тогда действуй!
— Нормально, да… Только он еще скидку просит какую-то!
— А зачем ему скидка? — совершенно искренне удивился Оборотнян.
— Ну, я ж не знаю… Он к начальству пошел сейчас… видно, нужна зачем-то…
— Ладно, дай ему… ну, скажем, процентов пять. Но имей в виду, — строго напомнил Учитель, подтверждая наше горькое предположение, что от скидок на этом свете одно лишь зло, — Раз сумма будет меньше, то и процент твой тоже уменьшится!
— Да ладно уж, — великодушно смирился я, — Тут главное, чтоб согласился он…
— Согласится. Нормальная скидка. Давай, раскручивай. Если что, я пока здесь, в офисе…
— Ну что, уточнил? — спросил Мебельный человек, когда снова сел против меня.
— Да. Пять процентов скидки, — произнес я Главные Слова своей жизни (ну, во всяком случае, на тот момент).
— А что ж не десять?
Я лишь посмотрел на Мебельного затравленно-просящим взглядом.
— Ну ладно, пять так пять. Главное, что она вообще есть. А то у меня начальство не любит, когда реклама совсем без скидки идет… по рукам.
— Начальство — оно везде одинаковое… — не нашел я ничего лучшего ^ля произнесения в этот торжественный миг…
…Оборотнян прибыл быстро. Можно даже сказать — поспешно, хотя время ожидания его мне все равно показалось вечностью. Ничтоже сумняше, он выписал контракт прямо москоустаровском образце, а затем в сопровождении торговцев черным и красным деревом исчез где-то в хитросплетении шкафов, кроватей и диванов. Вернулся он минут через десять, и его традиционная деловая сумка, как мне почудилось, выглядела изрядно потяжелевшей…
— Ну, всё окей, — доложил Мастер. — Порядок! Рублями, правда, дали, но ничего…
— А процент мой? — набравшись смелости, требовательно спросил я, имея также в виду, что раз рублями, то дожидаться размена «соток», очевидно, нет никакой нужды.
— Ты прям здесь, при них, что ли, решил разделить? — округлил глаза Оборотнян, — Погоди. Тем более, мне сперва в саму газету нужно съездить, с ними рассчитаться… Ладно, раз туда все равно ехать, подожду у них, пока они макет сделают. Будешь еще работать сегодня?
— Не, хватит, — сказал я, тщетно силясь воспаленным мозгом перевести стоимость «восьмой» в рубли по курсу, а затем умножить на семь-двадцать пять, дабы осознать причитающуюся мне часть содержимого сумки, — На «войну» съезжу.
— Давай. Тоже дело хорошее, — подмигнул мне Маэстро на прощание.
«Жаль, конечно, что не выйдет прямо сейчас к кафедре на такси подкатить! — подумал я, — И Армеец как раз сегодня быть обещался… Впрочем — ладно. Все и так идет неплохо. Прав, прав был Старина — работай, трудись, и Успех сам неминуемо и закономерно постучится в твою дверь. Эх, парни — и как же я вас всех люблю! Даже Оборотняна…»
— Этот твой тебе звонил, — сказала мама, когда я, счастливый, но довольный, поздним вечером пересек порог родного дома, — Мейер Абрамович, что ли…
— Роберт Аронович, — поправил я, — И что?
— Ну, как и в тот раз: попросил перезвонить, если не сегодня, то тогда уж завтра…
Я лишь воздел очи к небесам. О, Провидение — ты опять шлешь мне ВСЁ в один день! Хотя, конечно, именно ради таких дней мы и… (ну и так далее).
«Пролонгация» — вот зачем звонил Роберт Аронович! И это, вне всяких сомнений — Она! То волшебство, что всегда сулил нам Оборотнян в качестве Истинной цели. Пролонгация — сиречь, продление процесса, когда клиент, на личном опыте осознав, наконец, всю практическую пользу размещения рекламы в газете «The Moscow star», начинает давать в неё рекламушку безо всяких уже усилий и напоминаний с твоей стороны, планомерно наращивая как частоту, так и площадь объявлений — вот это что!!! «Пролонгация»… пролонгация!
В ту ночь автор впервые с начала кампании уснул спокойно и безмятежно. По свидетельству очевидцев, во сне он улыбался и даже совсем по-детски пускал слюни…
Утро следующего дня выдалось добрым в самом искреннем смысле этого слова. Пробудившись, автор сладко потянулся и сощурился ласковому апрельскому солнышку. Затем степенно, как и полагалось новоиспеченной звезде рекламного небосвода, отзавтракал глазуньей из трех яиц, мягчайшей горбушкой аккуратно промокнул остатки со сковороды и запил всё это дело крепким кофейком. И лишь затем, растягивая удовольствие и тщательно обтерев руки об тренировочные штаны, неспешно набрал нужный ему телефонный номер.
— А, Миша! — раздался в трубке столь желанный голос, — Добвое утво, вад Вас слышать!
«А уж я-то как рад! — подумал я, — Ну давай же, старик, не томи…»
— Миша, у меня двя вас не очень ховошая новость! — сообщил Роберт Аронович все тем же радостным голосом, отчего автор не сразу среагировал в должном объеме, — К сожалению, за все тви дня я не зафиксивовал ни одного звонка по Вашей газете!
«Экая жалость. Похоже, «пролонгации» не будет… — сказал сам себе автор, — Эх, ведь и говорили же мне и Старина, и Оборотнян — позвони сам хоть раз, а еще лучше друзей попроси, чтоб видимость создать… Да вчера за всеми хлопотами околомебельными так и позабыл, эх… Ну да ладно. В принципе, и так всё идет очень даже непло…»
— …Миша, да, к сожавению, дева обстоят именно так. И тепевь, по закону векламы, вы довжны вевнуть мне впустую потваченные мной деньги!
Немедля свежеоткушанная яичница вперемешку с кофеем едва не пошли у автора носом, и пол закачался у него под ногами. Потребовалось секунд тридцать, чтобы кое-как осмыслить обрушившееся на него откровение.
