– Ей молятся только цыгане?

– Да, преимущественно. Католические начальники так и не признали святую Сару. Богатые цыгане помогают добраться на юг Франции бедным паломникам со всего мира. Еще приезжают рыбаки, пастухи… разные воры, фокусники, контрабандисты. Кому еще можно помолиться об удаче в греховном промысле? Цыгане говорят так: помолимся святой Саре, она наша, милосердная, перескажет Мариям. А те – самой Богоматери, а Она о заступничестве Христа попросит, так все и сладится. Сару изображали на бубнах танцовщицы, конюхи – на таврах для лошадей, охотники – на пулях для ружей, колдуньи на амулетах. Сара – защитница тех, кого больше никто не защищает.

– У святой Сары есть свой праздник?

– Да, 24 мая в Сен-Мари де ля Мер приезжает много цыган со всей Европы. Мы тоже ездим каждый год. Иногда зимуем. В багажнике у дяди Януша хранятся платья и серебряные мониста, которые мы для святой Сары везем. Ежегодно покупаем…

– И что происходит с этими нарядами и украшениями? – удивился я. – Оставляете в церкви?

– Нет, священники наряжают статую святой Сары, украшают и умащают ее. Потом ее несут на специальных носилках…

– Как мурти в Индии… – задумчиво сказал я. – Там святых тоже наряжают и носят по окрестностям.

– А потом ее освобождают от нарядов и шалей и окунают в море, причем волны всегда выносят святую Сару обратно на берег… Священники благословляют море, берег и палом ников.

– Я слышал, так поступали когда-то со статуями Иштар. Да, впрочем, и со всеми культами богинь плодородия! – произнес я. – Интересно, как кочуют и видоизменяются мифы. А много цыган в Сен-Мари де ля Мер каждый год приез жают?

– Очень! Думаю, несколько тысяч. Это маленькая деревушка, там удивительно красиво: розовые лагуны и песчаные пляжи. Все такое немножко испанское. В конце мая там не протолкнуться, кругом – кибитки, трейлеры, повозки.

– Прямо как в фильмах Кустурицы, – съязвил я.

– Не знаю, о чем ты. Цыгане на празднике круглые сутки пляшут, поют, общаются. Кругом – музыка и танцы. Говорят, Мануш-Лоло – Красный человек, дьявол – подарил нам однажды скрипку и забрал за это чудо в ад влюбленных, Марику и ее охотника, а маленький мальчик научился играть на скрипке чардаш, который теперь цыгане играют на свадьбах и ярмарках. Говорят еще, что чардаш мертвецов сыграет на скрипке слепорожденный рыжий цыганенок. И вот тогда встанут мертвые и ударятся в пляс, чтобы сам Господь простил их, засмотревшись на дивный танец. Пока никто не слышал этого чардаша. Это легенда венгерских цыган, которые много знают о таинственном цыганском племени чанго. Говорят, их почти всех уничтожили в концлагерях. А на скрипке, кстати, великолепно умеют играть почти все мужчины нашего племени.

– А что еще происходит в дни праздника святой Сары?

– В эти дни в Сен-Мари де ля Мер можно купить любые цыганские сувениры – бусы, бубны, мешочки путси со стеклянными бусинами, звонкие мониста. Правда, торговцы туда приезжают странные – не из настоящих цыган. Мне кажется, там на нас начинают делать деньги… А местные жители по-прежнему относятся к нам с опаской, как и везде. Они уверены, что святая Сара связана с вампиризмом – очень боятся наших мулло[3] – или даже сатанизмом!

– А правда, что цыганки могут сглазить? Я даже слышал про особый цыганский гипноз…

– Всякое бывает, – потупившись, сказала Моника. – С давних пор, если цыган притесняют или обижают, они мстят обидчикам. У цыган есть особые способности, бережно передаваемые по роду, как фамильное золото и драгоценности. Даже если цыгане умирать с голода будут – с фамильным золотом не расстанутся. Золото по-нашему – Солнце, высшая сила. Так же и с Божьим даром. Некоторые используют его во зло, чтобы заработать на пропитание своим детям или отмстить обидчикам. Разве можно их осуждать?

– Что ты делаешь? – Я заметил, что Моника завязывает на коленях причудливый узелок из разноцветных ниток.

– Завязываю патеран, – сказала она. – Так мы отмечаем пройденный путь. Сегодня мы едем на новое место. Значит, будет новая точка отсчета. И новая глава в жизни. Когда я буду в летнее новолуние печь счастливый хлеб бокморо,[4] то обя зательно вспомню тебя, Тимош. Твои сильные руки и нежные губы…

– Подожди. Мы еще не расстались! – смеясь, сказал я цы ганке и быстро поцеловал ее в щеку. – Кто знает, что еще будет?

– Не надо! Вдруг дядя или водитель увидят…

Моника всем телом прильнула ко мне, и наши губы встретились в долгом горячем поцелуе.

*

Через два дня путешествий с остановками на скорости максимум километров сорок – пятьдесят мы достигли пригородов Парижа.

– Здесь будет стоянка! – сказал дядя Янош, когда мы остановились.

Я помог Монике выйти из фургона и сам уже почти соскочил с подножки мини-вэна, как сзади вдруг прозвучало:

– Эй, Тимош! Останься!

Повинуясь непонятной команде, водитель быстро вышел из машины и захлопнул снаружи дверь. Я увидел в окно, как испуганно вытянулось лицо Моники. Но безмолвный чернокудрый водитель отвел ее в сторону от машины.

– Что у тебя с моей племянницей? – спросил дядя Янош, закуривая трубку.

– Ничего… – смутившись, ответил я. – Просто она очень хорошая девушка.

– Смотри, Тимош, она цыганка, к тому же из древнего славного рода цыганских баронов. Если ты сделаешь ей больно, я тебя убью.

– Обещаю, не причиню ей боли, – посмотрев в глаза дяде Яношу, сказал я. – К тому же очень скоро мы расстанемся.

– И ты никогда ее больше не увидишь! Поэтому не морочь Монике голову. Это не нужно ни тебе, ни ей. Ее ждет другая судьба.

– Какая? Разве ты знаешь судьбы людей?

– Мы, цыгане, многое знаем, – отрезал дядя Янош. – Иногда и вправду лучше не знать. Когда в родах умирала Леонисия, мать Моники, она сказала, что передает ей всю силу. Сила откроется к тридцати трем годам. Моника будет одной из самых мудрых женщин рода, многое будет ей подвластно… Иди, Тимош, и знай, что Моника – это сокровище, которое при над лежит всему нашему роду. Скоро она выйдет замуж за цыгана, которого мы выберем, чтобы передать однажды дальше свой дар.

Я вылез из машины, как пыльным мешком по голове ударенный. Ко мне издалека сразу бросилась Моника. Ее яркая шаль, развевавшаяся на ветру, казалась похожей на языки пламени.

– Тимош! Что он сказал тебе?

– Ничего особенного, – пробормотал я, еще не успев прий ти в себя от услышанного. – Велел быть осторожным в пригородах Парижа.

– Нет, я знаю, что он сказал тебе что-то другое! Скажи что! – хватая меня за руки, взмолилась Моника.

– Не волнуйся, ничего особенного! – Я поцеловал Монику в лоб. – Пойдем, переждем бедлам. Вечер великолепный!

– Пойдем! Что бы он тебе ни сказал, знай, что он сказал не все!

Я увидел, что испуг в глазах Моники немного унялся. И обнял девушку за талию.

– Где мы находимся? – спросил я.

– В Венсенском лесу, это юго-восточный пригород Парижа. Там в стороне – особняки очень богатых людей. Я иногда ходила смотреть, как они живут… Один раз кто-то даже полицию вызвал, еле убежала. А к югу расположен бывший королевский замок. Нам нельзя тут надолго останавливаться. Будут с полицией проблемы. Если несколько дней – они еще терпят, а если дольше… Лучше не думать!

– Что будем делать? – спросил я. – Прекрасный вечер. Может, прогуляемся по окрестностям?

– Тимош! – Моника посмотрела на меня пронзительным взглядом, отказать которому было невозможно. – Пока наши цыгане разбирают вещи, хочешь – мы сходим к Мориа? Он, наверно, еще не спит. Я очень хочу его увидеть! Боюсь, что однажды осенью мы приедем, а он исчезнет!

– Мориа?

– Тот клошар, о котором я тебе говорила.

– Ах да, Мориа… У него странное имя.

– Подожди, я захвачу пару бутылок вина и что-то из еды.

Моника на пять минут исчезла в темноте. Я закурил, глядя вперед на далекие огоньки Парижа. У меня было странное, почти сюрреалистическое чувство от всего происходящего. Святая Сара, цыганская Кали, рассказ дяди Яноша о даре Моники, предстоящий визит к клошару Мориа… Сценки из другой, странной, плохо понятной мне жизни.