Движущиеся части скульптурного сооружения пока еще не двигались, однако они уже создавали убедительную иллюзию движения, скорости.
Спроектировал это чудо знаменитый художник и скульптор по имени Валис (фамилии не было), и теперь он строил его с командой из шестнадцати рабочих.
Скульптурное сооружение символизировало суетность современной жизни, где индивидуума сокрушали силы общества.
В день открытия курорта Валис собирался поджечь свою скульптуру и спалить ее дотла, символизируя свободу от безумного темпа жизни, которую представлял собой новый курорт.
Большинство жителей Виноградных Холмов и окрестных городков подсмеивались над скульптурой и, когда называли ее искусством, словно брали это слово в кавычки.
Билли, наоборот, скульптура нравилась, а вот в намерении сжечь ее смысла он не находил.
Тот же художник однажды привязал двадцать тысяч наполненных гелием красных шариков к мосту в Австралии, чтобы создалось впечатление, что шарики держат мост на весу. С помощью дистанционного управления все шарики взорвались одновременно.
В том проекте Билли не понимал ни самого «искусства», ни необходимости его взрывать.
Не будучи критиком, он, однако, чувствовал, что это скульптурное сооружение или низкое искусство, или высокое ремесленничество. А сжигать его… смысла нет, все равно что ожидать, когда какой-нибудь музей отправит в костер полотна Рембрандта.
Но в современном обществе его ужасало столь многое, что он и не думал переживать из-за такого пустяка. Впрочем, в ночь сожжения не собирался наблюдать за этим действом.
Он вошел в таверну.
Воздух наполняли запахи специй. Бен Вернон готовил соус «чили».
За стойкой Джекки О'Хара проводил инвентаризацию спиртного.
— Билли, вчера вечером ты не видел специального выпуска по «Шестому каналу»?
— Нет.
— Ты не считаешь, что сообщения о НЛО и похищениях людей инопланетянами требуют специальных выпусков новостей?
— Я занимался резьбой по дереву под музыку.
— Этот парень говорит, что его забрали на материнский корабль, находящийся на околоземной орбите.
— Что в этом нового? Об этом говорят постоянно.
— Он говорит, что группа инопланетян провела ему практологическое обследование.
Билли толкнул дверцу, ведущую за стойку.
— Все они так говорят.
— Я знаю. Ты прав. Но я этого не понимаю, — Джекки нахмурился. — Представители высшей инопланетной цивилизации, в тысячи раз более разумные, чем мы, пролетают триллионы миль, пересекают межзвездное пространство, и все для того, чтобы заглянуть кому-то из нас в зад? Они что, извращенцы?
— В мой они никогда не заглянут, — заверил его Билли. — И я сомневаюсь, что они обследовали прямую кишку этого парня.
— Но ему можно верить. Он — писатель. Я хочу сказать, и до этой книги он опубликовал несколько других.
Билли достал из ящика фартук, завязал на талии.
— Публикация книги — не повод доверять человеку. Гитлер тоже публиковал книги.
— Правда? — спросил Джекки.
— Да.
— Тот Гитлер?
— Ну, я говорю не про Боба Гитлера.
— Ты смеешься надо мной.
— Посмотри в библиотеке.
— А что он писал? Детективы или что-то еще?
— Что-то еще.
— А этот парень писал научную фантастику.
— Ты меня удивил.
— Научную фантастику, — повторил Джекки. — К счастью, то будущее, о котором он писал, так и не реализовалось. — С рабочего столика он взял маленькую белую миску, недовольно фыркнул. — Мне что… уменьшить Стиву жалованье за перерасход продуктов?
В миске лежали от пятнадцати до двадцати черенков вишен, все завязанные узлом.
— Посетители находят его забавным.
— Потому что наполовину пьяны. В любом случае, он прикидывается забавным парнем, но на самом деле он не такой.
— У каждого свое представление о том, что забавно, а что — нет.
— Я про другое. Он только прикидывается весельчаком, которому все легко и по барабану.
— Другим я его не видел, — заметил Билли.
— Спроси Селию Рейнольдс.
— Это кто?
— Живет рядом со Стивом.
— У соседей особые отношения, — напомнил Стив. — Нельзя верить всему, что они говорят.
— Селия говорит, что он буйствует у себя во дворе.
— Что значит… буйствует?
— Она говорит, сходит с ума. Рубит вещи.
— Какие вещи?
— Скажем, стул из столовой.
— Чьей?
— Своей. Рубил его, пока не превратил в щепки.
— Почему?
— Рубил и сыпал ругательствами. Вроде бы срывал злость.
— На стуле?
— Да. И он рубит топором арбузы.
— Может, он любит арбузы, — предположил Билли.
— Он их не ест. Рубит и рубит, пока не остается ничего, кроме отвратительного месива.
— И при этом ругается.
— Совершенно верно. Ругается, рычит, ревет, как зверь. Превращает арбузы в месиво. Пару раз набрасывался на кукол.
— Каких кукол?
— Ну, ты знаешь, женщин, которых выставляют в витринах.
— Манекены?
— Да. С ними он расправлялся топором и кувалдой.
— Где он брал манекены?
— Понятия не имею.
— Что-то тут не так.
— Поговори с Селией. Она тебе все расскажет.
— Она спрашивала Стива, зачем он это делает?
— Нет. Боится.
— Ты ей веришь?
— Селия — не лгунья.
— Ты думаешь, Стив опасен? — спросил Билли.
— Вероятно, нет, но кто знает?
— Может, тебе лучше уволить его?
Брови Джекки взлетели вверх.
— А если потом он окажется одним из тех парней, которых показывают по ти-ви? Придет сюда с топором?
— В любом случае что-то тут не так. Ты ведь сам до конца в это не веришь.
— Я верю. Селия трижды в неделю ходит к мессе.
— Джекки, ты всегда шутишь со Стивом. Он тебя смешит.
— С ним я постоянно держусь настороже.
— Я этого не заметил.
— Держусь. Но не хочу быть несправедливым по отношению к нему.
— Несправедливым?
— Он — хороший бармен, делает свою работу, — на лице Джекки отразился стыд. Пухлые щеки покраснели. — Не следовало мне так говорить о нем. Завелся вот из-за этих черенков вишен.
— Двадцать вишен, — кивнул Билли. — И сколько они стоят?
— Дело не в деньгах. Этот фокус с языком… в нем есть что-то непристойное.
— Никогда не слышал, чтобы кто-то жаловался. Многим женщинам, которые приходят сюда, очень нравится смотреть, как он это делает.
— И геям, — добавил Джекки. — Я не хочу, чтобы это был бар одиночек или геев. Я хочу, чтобы это был семейный бар.
— Неужто есть семейные бары?
— Абсолютно, — в голосе Джекки слышалась искренняя обида. Он держал таверну, а не вертеп. — Мы предлагаем детям картофель фри и жаренный кружочками лук, не так ли?
Прежде чем Билли успел ответить, появился первый клиент: часы показывали 11:04. Мужчина заказал «Кровавую Мэри» и корешки сельдерея.
Джекки и Билли вместе работали за стойкой во время ленча, и Джекки разносил на столики еду, которую Бен раскладывал по тарелкам.
В этот день народу у них было побольше, чем в другие дни, потому что вторник был днем соуса «чили», но им все равно не требовалась дневная официантка. Треть посетителей обходилась ленчем в стакане, еще трети хватало орешков, горячих сосисок и бесплатных претцелей.
Смешивая напитки и наливая пиво, Билли Уайлс не мог отделаться от «картинки», которая вновь и вновь возникала перед его мысленным взором: Стив Зиллис, рубящий манекен на куски, рубящий, рубящий…
Смена продолжалась, и, поскольку никто не приносил весть о застреленной учительнице или убитой пожилой филантропке, нервы Билли начали успокаиваться. В сонном городке Виноградные Холмы, в мирном округе Напа-Вэлью, новости о жестоком убийстве распространились бы быстро. Похоже, записка действительно оказалась чьей-то злой шуткой.
После ленча время потекло медленно, но в четыре часа на работу пришла Айви Элгин, а за ней последовали страдающие жаждой мужчины. И будь у них хвосты, они бы отчаянно махали ими из стороны в сторону, чтобы привлечь внимание Айви.