Экипаж въехал на рыночную площадь, и Кэти не смогла удержаться и не посмотреть в сторону ратуши, где ее держали до суда в одной из камер предварительного заключения. Она вспомнила, как в первый вечер на ее крик пришла тюремщица и ударила ее по губам. Тогда она не знала, что эта женщина покажется ей ангелом в сравнении с тюремщицей в Дархэме. Ведь та женщина всего лишь ударила ее, чтобы заставить замолчать. Она не издевалась над ней нарочно. Впоследствии Кэти узнала, что есть люди, которые наслаждаются собственной жестокостью и страданиями своих жертв, и есть тысячи способов, чтобы заставить человека страдать как физически, так и духовно. К примеру, тюремщица в Дархэме имела привычку, принеся вонючую похлебку, называемую супом, стоять над Кэти, глядя на нее немигающим взглядом до тех пор, пока она не съедала всю миску, боясь того, что ее ожидало, если она посмеет отказаться от еды. Тут же ее рвало прямо на платье, но проходили долгие часы, прежде чем ей приносили немного воды и позволяли помыться. В сравнении с этими пытками удар по губам казался ей, чуть ли не проявлением милосердия.
Когда они поднялись в контору мистера Хевитта, адвокат встал из-за стола, чтобы поприветствовать ее. Пожав ей руку, он попросил клерка принести чашечку чая для миссис Бантинг, и тот поспешил исполнить просьбу. Затем мистер Хевитт передал ей контракт, оставленный Эндри, и сделал все необходимые разъяснения.
Полчаса спустя она снова ехала в экипаже вместе с мистером Кении, на этот раз, направляясь на Крэйн-стрит. Улица была безлюдна, и у подъезда дома номер 14 они не столкнулись ни с кем из соседей, к ее великому облегчению. Когда они проходили мимо двери миссис Робсон, дверь была плотно закрыта. Но Кэти знала, что никто не может войти в дом или выйти из него, оставшись не замеченным миссис Робсон, которая вела постоянное наблюдение через замочную скважину. В сопровождении мистера Кении Кэти поднялась на верхний этаж. На лестничной площадке перед ее дверью стоял, как и прежде, деревянный столик с ведром, кувшином и тазом для умывания, но теперь столик стоял на плетеном коврике, который покрывал всю лестничную площадку.
Мистер Кении, слегка наклонившись к ней, подал ей ключи, и она отперла дверь. Переступив порог, она огляделась, и мистер Кении тоже посмотрел вокруг себя, гордясь проделанной им работой.
– Вы довольны, миссис Бантинг?
– Да, да, спасибо. Здесь очень мило.
Кэти перевела взгляд со свежевыбеленного потолка на стены, оклеенные обоями с маленькими букетиками розовых цветов. Взглянув на длинный обеденный стол, она заметила, что его заново отполировали. Шифоньер, сервант и стулья тоже были отполированы. Когда ее взгляд остановился на камине, в котором полыхал огонь, она поняла, что мистер Кении уже побывал здесь сегодня.
– Вы очень любезны, – сказала она.
– О, пустяки, мэм. Я рад, что смог оказаться вам полезным. – Мистер Кении сложил на груди руки и слегка наклонил голову. – Надеюсь, что и впредь смогу быть вам полезен, – продолжал он, кивая в такт своим словам. – Всегда обращайтесь к нам, если вам понадобится совет или помощь. Как вам известно, мистер Хевитт особо подчеркнул это в беседе с вами.
– Да, да, он был очень любезен со мной. Я… я никак не могу привыкнуть к моему теперешнему положению.
– Я вас прекрасно понимаю, мэм, но это так только сначала. Вот увидите, вы очень быстро привыкнете к тому, что вы – владелица недвижимости. Вы освоитесь с вашим новым положением еще до того, как вернется капитан, а капитан, по моим подсчетам, должен вернуться примерно через четыре дня.
При этом сообщении Кэти улыбнулась. Улыбка была немного грустной и усталой – но это была ее первая улыбка за последние три месяца.
– Капитан оставил мне список продуктов, которые, по его мнению, могут понадобиться вам в первые дни, – сказал мистер Кении, указывая на буфет. – Надеюсь, что на данный момент они вас удовлетворят.
– Спасибо. Конечно, они меня удовлетворят. Кэти посмотрела в сторону буфета, потом подняла глаза на Кении, с благодарностью улыбаясь ему.
– А теперь, миссис Бантинг, я должен откланяться, – сказал клерк, с минуту помолчав. – Не забывайте, что мы всегда к вашим услугам и будем рады оказать вам помощь по любому вопросу.
– Благодарю вас, мистер Кении.
– Это мы вам благодарны, миссис Бантинг, за то, что вы доверили нам ваши дела.
Кении протянул ей руку, и Кэти пожала ее. Потом он пожелал ей всего наилучшего и нехотя ушел.
Когда дверь за Кении закрылась, Кэти опустилась на стул возле стола. Ей надо посидеть несколько минут и перевести дух, прежде чем идти в комнату Лиззи, которая, как она знала, теперь пуста. Она посмотрела на длинный конверт, который продолжала держать в руках.
– О, Энди, Энди! – сказала она вслух.
Она знала, что должна быть благодарна ему за то, что он сделал для нее, но все это шло вразрез с ее желаниями, и она не испытывала благодарности. В течение последних недель она все время думала о том, что, как только выйдет из тюрьмы, непременно уедет отсюда, – попросит Энди увезти ее и Лиззи подальше от этого злополучного места на берегу Тайн, места, которое так любили ее мать и Джо. Именно они и вынудили ее жить здесь, если б не они, она бы ни за что не поселилась в Шилдсе. А теперь Энди, желая сделать ей приятное, навеки приковал ее к этому ненавистному ей месту. Он купил ей три дома: теперь квартира, в которой она жила, принадлежала ей, весь этот дом принадлежал ей, а кроме него, еще два дома на их улице. Нет, ей никак не удавалось свыкнуться с мыслью, что она владеет тремя домами, но в конверте, который она держала в руках, лежала копия контракта, и в контракте значилось ее имя. Энди сделал ей такой щедрый подарок, но она не могла испытывать радости. Сейчас она вообще не могла испытывать какие-либо чувства, кроме страха. Казалось, все у нее в душе умерло, и остался только ужас – ужас, от которого она не сможет избавиться до тех пор, пока будет жить вблизи от Гринволл-Мэнора и от Бернарда Розье.
Должно быть, ее лицо выдавало ее чувства и от мистера Хевитта не ускользнул ее страх, потому что он начал успокаивать ее, говоря, что Энди – мудрый и рассудительный человек и принял очень правильное решение, сделав ее владелицей недвижимости. Энди считал, что она сможет избавиться от страха и стать свободной от всякой опасности, лишь добившись престижа, а престиж можно получить только с помощью денег. Что же касалось денег, то, по его мнению, не было более быстрого и верного способа заработать хорошие деньги, чем покупая и продавая недвижимость.
Но Кэти не верила, что сможет таким образом побороть свои страхи. Так же, как не верила, что опасность перестанет преследовать ее, если она разбогатеет. Если ее снова посадят в тюрьму, ей не станет легче от того, что она владеет тремя домами или десятью домами. У нее все еще стояла перед глазами большая Бэсс, ее тюремщица. «Ты испугана, не так ли? – спрашивала тюремщица, подходя к ней вплотную, так, что ее огромный бюст касался платья Кэти. – Скажи-ка, чего ты боишься? Как ты думаешь, что я могу с тобой сделать?» С этими словами тюремщица поднимала руку и, впившись ногтями в ее подбородок, заставляла ее запрокинуть голову. «Держи повыше голову, трусиха, и смотри мне в глаза, – приказывала она. – Я хочу, чтобы ты посмотрела мне в глаза и сказала, чего ты боишься».
Кэти положила конверт на край стола и, глядя на него, подумала, что Энди прав, придавая такое значение престижу и богатству. Ведь если бы она была богатой и влиятельной, она бы никогда не попала в лапы к Большой Бэсс, потому что в таком случае на суде была бы доказана ее невиновность, а девушки и полисмены были бы уличены во лжи. И если бы она была дочерью богатых и влиятельных людей, а не жалких бедняков, Бернард Розье никогда бы не посмел затащить ее силой в свою постель, и ей бы не пришлось выходить замуж за Бантинга, и ее отец не был бы повешен… Но, если бы она родилась богатой, если бы у нее с детства был престиж, она бы никогда не встретила Энди. Значит, все ее беды, и страдания были оправданы. Ведь если бы она не прошла через все это, она бы никогда не познала настоящего счастья, потому что никакой другой мужчина не смог бы дать ей то счастье, которое она нашла с ним. Быть может, Энди был послан ей судьбой как вознаграждение за пережитые горести. А сейчас Энди вложил в ее руки престиж – или, по крайней мере, дал ей возможность добиться престижа, разбогатев с помощью купли-продажи недвижимости. Мистер Хевитт сказал, что Энди принял мудрое решение. И мистер Хевитт был прав – Энди всегда знал, что лучше для нее, знал это лучше, чем она сама. Она должна довериться ему и покончить раз и навсегда со страхом. Наверное, самой судьбе было угодно, чтобы она осталась в этом городе, – что ж, она останется в Шилдсе, только теперь будет жить не как запуганная мышь, а как полноправный человек.
