Какая жуть!

Намного веселее, смеясь над сальными шуточками с друзьями — другими ветеранами войны, гонять салаг на привале в наряды. Есть свою армейскую пайку где-то в горах, и обмывать с друзьями свой или чей-то еще, полученный за предыдущее сражение орден или медаль, перед очередным, Бог знает каким по счету сражением.

Кажется, во второй половине войны я не пропустила штурма ни одного значимого форта Рейдеров. И уже было ясно, что армия Рейдеров была так сильна не сама по себе, а за счет того, что в ней было на поверку полно гроллов-ренегатов, которые и пользовались территорией Союза Рейдеров для своих грязных делишек. Даже полиция гроллов, разобравшись, что к чему, вторую половину войны не досаждала нам, энерговоинам Омеги, а их шаттлы целыми эскадрильями прочесывали воздух над востоком континента, выискивая своими сканерами подпольные обьекты и базы гроллов-ренегатов. Небось, увидев это осиное гнездо, решили не выносить сор из избы, и принялись досаждать Рейдерам своими постоянными проверками.

Ох, как нам это было на руку! Гроллы-ренегаты в боевых отрядах противника стали появляться на порядок меньше, и мы теснили врага, выбивая его из долин и захватывая все важные ключевые обьекты и поселения. Уже было ясно, что Рейдеры проиграли войну, и армия Федерации, усиленная энерговоинами со всех ее уголков, достигнет успеха.

Второй орден Доблести я получила за штурм столицы Союза Рейдеров. Огромного города Бранденбурга, расположенного северо-восточнее Нового Веймара. Я тогда нейтрализовала Периметр города, войдя с ним в союз. Мы здорово удивили Рейдеров, когда я нашла общий язык с Хельгой, Небесным Куполом-Периметром Бранденбурга. И она согласилась перевести в стелс-режим все энергосимбионты и турели округи, сделав Бранденбург совершенно беззащитным для массированного штурма. У Хельги Рейдеры уже вот где сидели — они совершенно не заботились о ней и ее подданных-энергонах.

Бандиты — что с них возьмешь.

Я не вылазила из операционной после штурма два дня — прибыли на шаттлах, с переносными операционными, даже медицинские бригады гроллов-Целителей из Семьи Роон. Единственной Семьи гроллов, к которой я относилась с большим уважением — ведь они были моими коллегами. Целителями. Я даже подружилась с одним из них — Мастер-Целителем Раштом Рооном, который так же, как и я, самоотверженно сражался за жизни раненных, умирающих людей после этой масштабной бойни. Тем более, с Раштом я уже работала вместе в операционной еще почти два с половиной года назад — при штурме Лос Анжелеса Рейдерами. И мне было очень приятно видеть рядом в операционной знакомое лицо.

Захват Бранденбурга объединенными армиями Федерации и немецких поселений поставил жирную, окончательную точку на судьбе некогда процветавшего бандитского государства, тайно поддерживаемого гроллами-ренегатами из Семей Отсева. Рейдеры, скрипя зубами, были вынуждены подписать капитуляцию, в обмен на амнистию. Пошли на раздел своей территории на две части — одна присоединилась к округу Нового Веймара, другая — к округу Корто, под юрисдикцию Лос Анжелеса. А многие рядовые Рейдеры, и даже некоторые их полевые командиры, убедившись, что их территория была использована гроллами-преступниками для работорговли и запрещенных генетических экспериментов, довольно хорошо отнеслись к амнистии и возможности без особых последствий принять участие в восстановлении обожженного войной края. Они с упорством использовали свой опыт выживания, получив от правительства новые земельные наделы и отвоевывая землю у джунглей.

Мы подумывали об организации в будущем автономного округа на территории бывшего Союза Рейдеров, но пока об этом было слишком рано заводить речь. К тому же мы уже расчистили джунгли для наших двух будущих городов, еще восточнее, почти у побережья. Жизненное пространство увеличивалось, и бывшие военнопленные-Рейдеры сами в большинстве своем ощутили, что нам нет нужды сражаться за относительно бедный и сложный кусок горного района и плоскогорья, где в общем-то не так уж просто с продовольствием и пригодной для жизни территорией, если с обьединенными силами мы можем отвоевать у диких джунглей еще восточнее, у побережья намного более привлекательные участки.

А там и до первого восточного города-порта дойдет, и мы сможем отправлять торговые караваны уже вдоль побережья, на кораблях, к немецкому порту, городу Новый Киль, который расположился в устье крупной речки, которую немцы назвали Одер. А Эльба, у берега которой располагался Новый Веймар, впадала в Одер, выходящий в океан. И немцы уже полстолетия сражались с водными чудовищами, чтобы наконец превратить фарватер обеих речек в судоходный торговый канал.

End 2ур. 62

Когда заканчивался бой, мы действовали быстро, слаженно. Не теряя ни одной драгоценной секунды. Я быстро снимала броню, в первую очередь спасая тех, кто к концу боя был уже мертв или находился при смерти. В это время на землю бросали брезент или пару курток. Ложили убитого на импровизированный медицинский стол, или, если была такая возможность, на операционный стол переносного комплекса-операционной или стасис-камеры. А я залечивала смертельные раны одними лишь обнаженными руками. Но, если этого было недостаточно и время поджимало, я снимала с себя одежду и совмещала свое тело с телом умершего воина, образуя полную медицинскую Боевую Форму, И, пока я залечивала первого пациента в фазе совмещения, солдаты к тому времени накрывали место проведения операции нашей десятиместной палаткой. Переносной полевой модуль палатки-госпиталя, я, конечно же, купила в Роонхартиссе — он, к тому же, был снабжен обеззараживающей установкой, фильтрующей воздух.

Не думаю, что я вызывала какие-нибудь глупые мысли у других бойцов-ветеранов, которые мельком могли что-то рассмотреть, пока мы разворачивали наш полевой госпиталь. Ветеранов и меня заботило совершенно другое — справлюсь ли я на этот раз? Выживет ли один из наших? Не слишком ли поздно? Каждая драгоценная минута была на счету. Все было отработано до автоматизма.

Подробнее 2ур. 63

Я не стеснялась наших бойцов, особенно ветеранов войны с Рейдерами. Для многих целительских приемов, без операционной — в полевых условиях, требовался контакт через кожу. Потому что операционной — всеми этими сканерами, телеметрией, медицинскими артефактами матрицирования и синтеза тканей и многим еще чем — являлось само тело Мастер-Целителя. Особенно это важно было при тяжелых ранениях, если кто-то из штурмового отряда, например, получал арбалетный болт или пулю в грудь или живот. Или смертельный заряд Черноты от гролла.

Опять же, не хотелось портить дорогостоящую броню и одежду — кровь не так-то легко отмыть, не говоря уж о Черноте. И одежда делала невозможным проведение срочной синтез-операции, была изолятором для этой техники. Поэтому мы, Мастер-Целители, так просто, легко относились к наготе. Об этом знали все, кто хоть раз умирал вдали от уютных городов и их стационарных госпиталей.

Эту особую технику проведения синтез-операции, с полной фазой совмещения, первым мне показал Александр Марков, на время войны бросивший престижную работу на Кафедре Дальнего Перехода. Вместе с ним мы выполнили огромное количество синтез-операций за пределами нашего полевого госпиталя. Когда, после боя, минуты, секунды решали все…

Ветераны даже не обращали внимания на меня. Они знали, что как ветеран войны, снабженная мощной энергоматрицей, я обязательно выживу, не погибну в схватке. А затем — спасу тех, кого еще можно спасти. «Маленькая, да удаленькая — наша Пчелка!» Так они, смеясь, говорили. Поэтому знающие меня ветераны — и из Омеги, и из армейских подразделений Лос Анжелеса — радостно меня приветствовали, если нам доводилось идти на штурм позиций Рейдеров вместе. Они знали, что многих из них я смогу вырвать из лап смерти даже после остановки сердца и дыхания. Разве что, если приходилось раздеваться для лечения тяжелых ран, мельком иногда косились на мою немного подросшую за эти годы грудь.