Но Ксения была обречена на гибель. Лаура, да и многие другие Внеземельщики уже прекрасно понимали это. Она так и бросила в лицо штабистам перед вылетом Ксении: «Вы послали Ксению на верную смерть».

Операция по возврату образцов с планеты принесла за собой целую волну преследования. Ксения с честью вышла из этого сражения, подобрав почти три четверти транспортов и оторвавшись от погони. Но ее крейсер-база получил такие повреждения…

Нужно было что-то предпринимать немедленно, и альтернатив не было. Крейсер-база Богатыревой был тотально заражен, и ситуация ухудшалась с каждой минутой. Силовая установка, двигатели не выдержали нарастающего кома повреждений, и крейсер за каких-то неполных полчаса превратился в безжизненную груду. О какой-то починке на месте уже нечего было и говорить — тут хотя бы системы жизнеобеспечения в центре базы не сдали.

Гиперспутник, передавший доклад Ксении, как обычно и бывало, погиб прямо во время трансляции данных. И получалось: либо я берусь за этот рейс, либо Ксения через несколько часов погибнет, брошенная на произвол судьбы. Это прекрасно понимали и в штабе, и среди всех наших Внеземельщиков центральной Фурии. Я объяснил ей все это, но Лаура совершенно не желала слушать меня. Поставила передо мной Ультиматум: либо мы подаем в отставку и уезжаем на Землю, либо между нами все кончено, и она уезжает на Землю одна. Мол, Ксения свой выбор сделала, и это был неправильный выбор.

Я ответил ей совсем не так, как ей хотелось бы… Я ушел, и ее слезы были совсем не тем, чего я хотел бы перед вылетом в Селесту…

А Крейсер-база Ксении продолжал медленно, но верно умирать…

Вот почему я так рисковал, прорываясь к Богатыревой, собравшей автоматикой на свой борт несколько тонн образцов. Я даже родителей своих не известил о том, что направляюсь в это пекло. О моем задании знали лишь считанные файтеры из нашего отряда и штаб Дальней Разведки. А это не те люди, которые будут давать лишнюю информацию гражданским.

Что уж говорить — все списали меня и Ксению со счетов, даже штаб Дальней Разведки. И Лаура Хенкель в том числе.

А жизнь-то продолжается…

Один только Сато верил в то, что я спасу Ксению из смертельного капкана и вернусь живым. Его слова очень ободрили меня перед самым стартом. Я, конечно, надеялся на свое чутье, но заглянуть настолько далеко в будущее, как Сато, все же не мог.

Но сказал об этом Сато только мне, в свойственной ему, немного туманной манере — еще одно его знаменитое предсказание. Но, как со всеми истинными предсказаниями, поверить тогда в его слова можно было только задним числом, когда я и Ксения вернемся. Сато немного сожалел о том, что не решился испытать свою судьбу в Селесте. Но у него было свое Предназначение, и оно говорило — это не его, а моя ноша. Но Сато был уверен во мне. Он был убежден, что мое Предназначение настигнет меня на Планете Хаоса, и мне суждено спасти Ксению и вернуться живым. Вернуться победителем.

Но Сато отказался отвечать на обеспокоенные вопросы моих друзей и товарищей по Академии. Не говорю уж про офицеров штаба Дальней Разведки, с которыми Сато из-за гибели двух пилотов был на ножах. Он лишь туманно ответил им, что Дэниел последовал своему Предназначению. Те и посчитали, что я ушел в свой последний рейс, потому что так было предопределено.

А мы выжили и нежданно-негаданно вернулись — через восемь дней после того, как связь с Селестой была утеряна. Никто уже и не надеялся на наше возвращение — если мы не выбрались сразу в течении одного-двух дней, то… Один лишь Сато был невозмутим — но он продолжал хранить свои тайны. Он запретил кому-либо соваться в систему Селесты, и к его рекомендации в штабе все же прислушались. Сато еще ни разу не ошибся, и когда штаб игнорировал его прогнозы — погибали пилоты. Так что к прогнозам Сато относились уже очень серьезно. Он сразу же после моего старта сказал — придется ждать несколько дней, и в штабе ждали. Он был невозмутим даже тогда, когда я вернулся и мы собрались все вместе. Потому что знал о Предназначении больше нас, всех вместе взятых.

Как все мы знали — у него были свои, особые отношения с временем. И никто не избавит его от этой нелегкой ноши. Таково было его Предназначение. Его место в нашей слаженной команде…

Подруги Лауры ее же и сдали. Наташе Климовой этот новый ухажер тоже не нравился — чувствовала она, что с этим новым ловеласом нашей излишне эмоциональной в последнее время Лаурочки что-то не так. Лаура Хенкель, как я слыхал, закатила ей чуть позже тот еще скандал, но было уже поздно.

И откуда он только взялся на наши головы, серцеед-охмуритель? А Лаурочка тоже хороша — развесила уши на всю эту романтическую лапшу на уши. Пока не убедилась, что этот проходимец — полная подстава, обманка. Это уж Амандочка постаралась. Раскусила этого негодяя-подставу, как сосновую дощечку.

Нашу Пантерочку не обведешь вокруг пальца.

Как оказалось, это был «подарочек» Лауре от кураторов-психологов. Предполагая, что я ушел в свой последний рейс, они пытались смягчить возможную психологическую травму Лауры Хенкель от моей гибели. Считали, что таким образом Лаура сумеет легче перенести эту утрату — ведь ее депрессия, ее последние срывы уже говорили о том, что она на пределе. Альтернативой был разве что отпуск, но Лаура отказалась, попросив о том, что не уйдет в него, пока не дождется меня или подтверждения моей смерти. Она была на грани того, чтобы подать прошение о ее переводе на работу в других уголках Внеземелья, не имеющих отношения к Катастрофе. Хотя психологи, встревоженные ее состоянием и нервным истощением, вообще не исключали возможности ее отставки. А файтеров и хирургов такого класса во Внеземелье ценили на вес золота. К тому же Лаура, хоть и в малой степени, но все же умела работать с вероятностями и входила в знаменитую Странную Компанию, о которой на это время во Внеземелье начали ходить самые дикие слухи, байки и легенды. Здорово всем нам Внеземельщики косточки перемывали — от анекдотов, до самых жутких историй, которые на ночь, хм, слушать не рекомендуется.

Поэтому Псикорпус посчитал, что все будет намного проще, если рядом с ней в это непростое для Лауры время ожидания вестей из Селесты окажется понимающий все мужчина и смягчит неизбежный с моей смертью удар, который мог бы окончательно выбить Лауру из колеи тренировок и работы во Внеземелье. И ею занялся опытный, сильный телепат-психолог, который, читая ее мысли, мог подобрать верное слово. Мог умело дать ей то, в чем она так нуждалась…

Мы пытались скрыть наши отношения, перешедшую грань дружбы, от бдительного ока Псикорпуса и психологов, но, видимо, недостаточно хорошо…

Что ж, им это удалось. Вот что значит страсть. Психологи-наблюдатели Дальней Разведки выбирали кандидата из своих рядов очень тщательно, учитывая психопрофиль Лауры Хенкель.

Тем временем я шарахался по всей системе Селесты, пробираясь этим непростым курсом — от одной безопасной зоне к другой. Пока не подобрался к астероидному полю, в котором продолжал умирать крейсер-база Ксении Богатыревой. Я спрятал свой крейсер в соседнем астероиде, и полетел на Молнии к мертвому крейсеру Ксении, не подававшему признаков жизни.

Я пережил несколько очень неприятных моментов, пока путешествовал по мертвому кораблю, в полной темноте. Даже резервные энергогенераторы сдохли. Я пытался получить доступ по аварийному каналу к рубке управления крейсером, но тот тоже был мертв. Пока чутье не подсказало мне, куда следует идти. К счастью, пневматические затворы шлюзов и дверей между отсеками не нуждались в энергии и были автономны, и я, в сопровождении робота пробрался к мертвому медицинсткому отсеку. На борту робота-погрузчика лежала капсула-биорегенератор. Я уже знал, что она мне понадобится.

Я пробрался к мертвому биорегенератору, в котором лежала Ксения. Она была очень плоха — биофаги, находящиеся в растворе биорегенератора, не справлялись.