Мы вышли из Синевы. Пабло, не открывая глаз, забормотал какую-то чепуху по-испански, затем нежно поцеловал меня в губы. Я поняла это задним числом. Затем Пабло сказал, что любит меня. Он лежал на мне, придавив своим телом, и, обнимая, бормотал какую-то чушь, просил у меня прощения за то, что подвел меня. А затем признался в своей любви ко мне.

А я лежала, грязная, вся в крови, голая по пояс, между жизнью и смертью, и у меня не осталось сил даже на то, чтобы отхлестать его по щекам. Слишком много я сил и энергии потратила во время боя и этой неистовой борьбы за гранью жизни. Мне хватило сил лишь молча глядеть на него. С таким презрением, что Пабло отшатнулся от меня, поднимаясь.

Затем я просто свалилась в обморок. И это стало несказанным облегчением для меня, потому что так напоминало то ласковое спокойствие Вечности, к которой я прикасалась, отправившись за эту грань на выручку к Пабло.

Очнулась через несколько минут — мокрая, холодная. Хосе Гарсия с обеспокоенной рожей на физиономии поливал мое лицо холодной водой из фляги. Я никак не приходила в себя и была бледная как труп — перепугала ребят насмерть своим внезапным обмороком. К счастью, мелкие ранения за это время наши бойцы подлатали с помощью моих метательных ножей с целительными энергосимбионтами-артефактами, созданными по подобию мед-артефактов Семьи Роон. Но двоих ножи не спасли — они умирали. Мне понадобилось двадцать минут, чтобы на остатках силы воли вырвать их из лап Смерти — без хирургического стола, без биорегенератора. Похудела тогда почти на двадцать килограмм, залечивая ребят, выжимая из себя самое драгоценное, жертвуя своим здоровьем.

Мы не потеряли никого. Но я впервые после боя шла не на своих двоих — меня несли на носилках. Меня лихорадило, несколько раз я теряла сознание в серии участившихся обмороков. Резко поднялась температура, без каких-либо видимых причин. Но, скорее, из-за того, что мои выжатые до предела, уставшие энергосимбионты были в полуобморочном состоянии вместе со мной. А это значило, что я откусила чуть больше, чем могла проглотить, вернув к жизни своих трех умерших боевых товарищей.

На привале опять чуть было не началась драка. Когда ругаются испанцы — они отдают этому все свои эмоции. Пабло пользовался в отряде непререкаемым авторитетом — наш штурмовой отряд почти таким же составом прошел военную кампанию с Рейдерами. Но тут ему, с матами-перематами маленько начистили морду, когда Пабло не смог внятно ответить на некоторые их вопросы. Особенно насчет того — как он умудрился получить болт в грудь и не отбил его своей Мясорубкой?

И поделом. Жаль только, что не сильно. Пабло был тотально исцелен, так что они могли не осторожничать.

Мало кто из наших ветеранов поверил в то, что Пабло — ветеран войны с Рейдерами, снабженный такой мощной Мясорубкой, в полном расцвете сил, не сумел отбить простую арбалетную стрелу. Пабло хоть один раз хотел прикоснуться к моему обнаженному телу. Обнять и поцеловать меня в тот момент, когда я спасаю его шкуру. Вот его и переклинило. Да так, что он чуть не отправился на Небеса из-за такой глупости.

Не думаю, что он сделал это осознанно. Но хватило одного мига сомнений, колебаний.

End 2ур. 102

Пабло нарушил наше негласное правило. Для него я перестала быть боевым товарищем — превратилась в милую сеньориту, которой по ночам поют серенады и дарят цветы. Я впервые пожалела о том, что стала взрослой девушкой, которой, по мнению некоторых, надо же, пора выйти замуж и, спустя какое-то время, нарожать кучу маленьких детей.

К этому я была не готова. И не только я. Сотня ветеранов из Двадцать Пятого готова была за меня перерезать любому подонку горло, если бы тот осмелился меня обидеть. Практически все они были женаты, и относились ко мне, за редким исключением, как к своей дочке. Но, видит Бог, мне стало не по себе, когда я поняла — они сожалеют о том, что скоро я покину их ряды. Они открыто, как я узнала, обсуждали это между собой. Если не Пабло, то кто-нибудь другой похитит мое сердце, увезет меня в свой дом. И я стану счастливой сеньорой, воспитывающей своих детей.

Вот такая, блин, романтика…

Поэтому наши ветераны так надеялись на то, что их командир, Пабло Каррера, все же завоюет мое сердце. Тогда я, даже остепенившись, останусь здесь. А именно такая женушка их бравому командиру и нужна. Если же, не дай Бог, я влюблюсь в кого-нибудь залетного… Они потеряют свою Пчелку — на чью силу, опыт и волю они всегда могли положиться…

И от этой мысли им становилось очень неуютно. Потому что я стала одной из них — неотъемлемой частью округа Корто и Двадцать Пятого форта. Солдатом-защитником этого многострадального края, который стал нашим оплотом и базой в борьбе против гроллов-ренегатов, затаившихся на северо-восточных окраинах Новой Европы.

На танцплощадке я заметила Ханса. Он танцевал с какой-то очаровательной девушкой в зеленом платье, значительно моложе его. Иногда он посматривал на общий стол, выискивая свободное место.

— Ребята, не возражаете против пары гостей? — предложила я, показав взглядом на немца.

— Это тот, которого ты выгнала? — прыснула Женька.

— Надо же как-то сгладить недоразумение, — пожала я плечами, вставая.

Ханс меня приветствовал улыбкой, и я обратилась к нему по немецки:

— Извините пожалуйста, но я хотела бы пригласить вас и вашу очаровательную девушку к нашему столу. Или вы еще хотите потанцевать?

— Danke sсhЖn, Светлана. Но английский — мой второй родной язык, а, как я уже слышал, вы прекрасно им владеете. К счастью, испанцы понимают его сносно. Позвольте вам представить мою сестру Амалию Штейер. Она путешествует на север Новой Европы впервые.

Ага… Сестренка, значит.

— Как вам у нас? — обратилась я к милой девушке.

— Очень хорошо, — улыбнулась девушка. Ее английский, с явным акцентом, был не так хорош, как у Ханса, с согласными она напортачила. Но, впрочем, я ее прекрасно понимала — это требует практики.

Я представила гостей. Лицо Пабло нахмурилось, когда он услышал, что девушка, сопровождавшая Ханса, вовсе не девушка, а его сестра. А он-то надеялся, что хоть одним немецким щеголем-соперником будет меньше.

Глупенький, белокурая Амалия была просто прелесть! Настоящая маленькая леди-эльф — очень изящная и красивая. И с такими же замечательными зелеными глазами, как у ее братишки, Ханса, который, небось, и пробил ей у родителей разрешение на такое долгое путешествие от границ Новой Германии.

Подробнее 2ур. 103

— Я немного огорчен, Светлана, — сказал Ханс, усаживаясь. — Хотел вас пригласить в ресторан, а получается, что приглашаете меня вы. Сегодня здесь аншлаг.

— Да, сегодня в ресторане действительно больше людей, чем обычно, — согласилась я. — Готовят здесь отменно, поэтому не удивляйтесь, что вечером почти все жители форта, солдаты и пеоны с ближайших ферм собираются здесь. Испанцы каждый день превращают в праздник, только дай им повод. Вы прибыли вчера или сегодня?

— Сегодня. Мы немного выбились из графика. У каравана — хорошая охрана, но нас завернули на обходной тракт и потом сопровождали эти ваши огромные собаки… В округе опять Рейдеры?

— К сожалению, да, — мне оставалось только согласиться. — Вам, наверное, они досаждают не меньше?

Ханс пожал плечами.

— Еще бы. В последнее время столько людей пропадает, иногда даже в столице. Полиция сбилась с ног. Но, хватит об этом. Я так был рад, узнав, что вы — та самая Светлана Сотникова, оружие которой моя семья продает в Веймаре уже четвертый год. Мне только что говорили, что вы сильно пострадали и ослепли, и очень рад, что меня ввели в заблуждение.

— Не совсем. Скажем так — волосы я в черный цвет не красила, — поморщилась я. — Да и зрение восстановится через пару дней. Просто я смотрю не глазами, а рецепторами симбионтов.