Лешка подняла глаза к старенькому книжному шкафу. Вчера она заметила там книгу в цветной обложке с манящей надписью «Орхидеи», но ее почему-то на месте не оказалось. Она перевела глаза ниже. Книга лежала поверх других на нижней полке.

— Рома, ты вчера брал эту книгу? — спросила она.

— Я по отдельности книжки не смотрел, я их все сразу своим металлоискателем исследовал. Ничего металлического, то есть золотого или там платинового, в них нет, это точно. Батарейка у меня новая, мой металлоискатель не мог ошибиться, — ответил Ромка.

— Странно, — сказала Лешка.

— Да что ж тут странного? Значит, кто-то, ну, тот, кто чего-то ищет, не нашел этого в подушке, которую вчера спер у Эли, и снова сюда пришел вечером. Или утром.

— А как ты думаешь, теперь он это нашел?

— Я знаю? Может, и нашел. А может, и нет. Он еще не все пересмотрел. И почему он сразу все не может перетрясти?

— Почему ты думаешь, что он не все еще просмотрел?

— А вон, глянь, моя история лежит, — указал Ромка на старую, продавленную кушетку, где валялись рассыпанные бумажные листки — ксерокопия Славкиной тетрадки. — Я их вчера здесь забыл, и никто их не тронул, потому что они как были вот на этой странице открыты, так и остались. А я еще боялся, что посеял их где-то.

— Значит, он сюда всегда на короткое время приходит. — Лешка вдруг побледнела. — А как ты думаешь, он не может прямо сейчас сюда явиться?

— Откуда ж мне знать? Хорошо бы. А еще лучше нам с тобой здесь поселиться и никуда отсюда не выходить, ни днем, ни ночью. Тогда бы мы его уж точно заловили, все бы узнали — и дело с концом.

— Ив школу не ходили бы, да? Ромка вздохнул. Опять эта школа!

— Нет, в школу ходить в любом случае придется. А давай скажем нашим предкам, что останемся здесь ночевать. И уроки тоже здесь делать. Сами же станем сидеть тихо-тихо и его сторожить!

— Ас Диком кто гулять будет?

— Папу уговоришь. А можно Славку попросить, он не откажет. Он предлагал нам свою помощь в нашем расследовании, но я не придумал, что ему поручить. Вот и пусть пока с собакой гуляет.

— Ну что ж, — согласилась Лешка.

Вдруг резко зазвонил телефон. Ромка вздрогнул и взглянул на сестру:

— Брать или не брать?

— Возьми, — прошептала она, словно тот, кто звонил, каким-то образом мог ее услышать. Ромка осторожно снял трубку.

— Алло, — волнуясь, сказал он. Но звонивший чем-то пошуршал и тут же отключился.

От Ромкиного воодушевления не осталось и следа.

— Вот видишь, — вздохнул он, — кто-то проверяет, здесь мы или нет.

— Пусть себе проверяет. А мы не станем больше трубку снимать.

— Ага, не станем. И что предки подумают, если тоже захотят нам позвонить? Что нас здесь нет, да?

— А мы им объясним, что нам сюда звонить нельзя.

— Что именно мы им объясним? Что торчим здесь, в чужой квартире, и тихо-мирно ждем преступника? И они нам здесь после такого объяснения, думаешь, разрешат остаться? — Ромка снова тяжело вздохнул. — И когда только я стану самостоятельным, взрослым человеком, настоящим детективом, а? Нет, нам надо искать другой выход. А кстати, откуда он этот телефон знает? — Ромка склонился к телефонному аппарату и увидел на нем цифры. — Надо и нам записать. Лешк, дай ручку.

Девочка достала из сумки ручку и протянула брату. Недолго думая, он нацарапал номер на одном из своих листков по истории и удовлетворенно сказал:

— Глядишь, и пригодится. Но Лешка думала о своем.

— Послушай, а если мы оставим здесь диктофон? Или если попросим Элю принести нам кинокамеру?

— Глупости не мели. Он же это все сразу найдет: для того и ходит, чтобы во всем копаться. И смотри, он старается так себя вести, чтобы следов не оставлять, только ему это не всегда удается. Я уверен, что он снова сюда придет. Иначе зачем сейчас звонил? И потом, раз я сам ничего здесь не нашел, то он что, умнее меня? Такого быть не может, — с незыблемой убежденностью заявил Ромка и двинулся в первую комнату. — И цветы он еще не все заменил. А давай посмотрим, что в горшке может быть.

Он налил полбутылки воды в горшок с красной геранью и, когда земля превратилась в черную жижу, осторожно вытянул из нее цветок вместе с корнем.

— Ищи, — велел он.

Лешка покорно запустила руку в вязкую жижу и стала перебирать каждый комочек земли. Но все они, стоило их коснуться, тоже становились жижей.

— Нет здесь никаких бриллиантов, — сказала она. — Давай не будем другие цветы проверять.

— Сразу ничего никогда не находится. — Ромка взял с подоконника герань и воткнул ее назад в жижу.

— Теперь, наверное, засохнет, — пожалела цветок Лешка.

— Чего ему сохнуть, когда у него столько воды, — оптимистично заявил брат и отправился на кухню. Лешка, убрав с подоконника грязь и вымыв в ванной руки, отправилась за ним следом.

На кухне ее брат нашел старый засохший батон и положил его в свою сумку.

— Зачем тебе батон? — удивилась она.

— В хлебе тоже можно что-нибудь прятать. Ему лет сто, чего он тут лежит? Подозрительно это. А ты все кастрюльки проверила?

— Все. Их здесь немного.

— В крупе тоже можно что-нибудь прятать.

В шкафу стояли две неполные стеклянные банки с крупой, закрытые крышкой: одна с манкой, другая с пшеном. Ромка расстелил на столе газету, по очереди высыпал на нее содержимое банок, а затем всыпал обратно.

— Здесь тоже ничего. Знаешь, я сейчас вспомнил уравнение Сиэйфу номер два: «Самый необходимый предмет или самая необходимая доза информации будут наименее доступными». Но я отыщу и то, и другое, вот увидишь! А сейчас в бачок туалетный загляни — и пошли домой. Начнем поиски с другого бока. Теперь надо скутер искать.

Закрыв дверь, Ромка снова прикрепил жвачкой к ее низу еще одну нитку от своей куртки.

В метро его поджидала опасность иного рода. Влетев в вагон, Ромка прямо-таки вздрогнул от чьего-то пристального взгляда и поднял глаза. Так и есть. На него в упор смотрел Антон Матвеевич, историк, и избежать контакта с ним нет никакой возможности. Ему безумно захотелось стать невидимкой или хотя бы залезть под сиденье и затаиться там с закрытыми глазами. Он даже посмотрел себе под ноги. Но под сиденьем свободного пространства не оказалось, а потому деваться ему некуда.

— Здрасьте, Антон Матвеевич, — бодро сказал он. — А мы по делам ездили, кошку кормили. Ее хозяйка в больнице, и вот… — Он развел руками.

— Я вижу, ты очень занятой человек, и то, что другим людям помогаешь, похвально. Но, надеюсь, хоть частичку своего драгоценного времени ты выделишь и для подготовки к зачету по истории? — спросил Антон Матвеевич. В его голосе отчетливо угадывалось противное ехидство.

— А я и готовлюсь. С утра до вечера. Вот сейчас всю дорогу только об истории и думаю, — нахально заявил Ромка. — Как раз эпоху Петра Первого учу. И меня один вопрос очень занимает. Как вы думаете, что мог оставить нам в наследство соратник Петра граф и впоследствии сенатор Яков Брюс?

Антон Матвеевич поднял брови.

— Что ты имеешь в виду?

— Ну, какой-нибудь там антиквариат или драгоценности.

— А почему тебя именно это интересует?

— Я подумал, что должны же быть у него потомки, а у них могут остаться всякие вещи, какие могли бы лучше поведать нам о том времени. Ведь это же как интересно: подержать в руках предмет, которым владел Яков Брюс, а может быть, и сам Петр Великий. Такой предмет помог бы людям ощутить подлинный дух и аромат далекой эпохи. — В словах мальчишки послышался неподдельный энтузиазм, и учитель не смог этого не отметить. Его глаза потеплели, и он совсем по-иному взглянул на своего ученика.

— Яков Брюс — легендарный человек, — сказал Антон Матвеевич. — Ученый, астроном. На Сухаревой башне, построенной по повелению Петра, он оборудовал первую в России обсерваторию и наблюдал за звездами и планетами. У него было множество приборов для научных занятий, кабинет японских и китайских, как тогда говорили, диковин, богатейшая библиотека. Люди называли его колдуном, приписывали ему обладание сказочными сокровищами, например, мистической «Черной книгой», волшебным перстнем, восьмиугольным камнем знаний. То есть он занимался собирательством всяких редкостей и раритетов. Словом, от Якова Брюса могло остаться много вещей: и грамот петровских, и орденов, и книг…