Так было изготовлено и первое командировочное удостоверение Николая Кузнецова. Оно гласило: «Обер-лейтенант Пауль Зиберт командируется с Курского участка фронта по делам снабжения воинской части…»
…25 октября 1942 года на отлакированной легкой бричке, запряженной парой чудесных серых «в яблоко» лошадей в Ровно прикатил молодой щеголеватый немецкий офицер интендантской службы. Разведчик партизанского отряда прибыл с визитом в логово врага. Это был первый «экзамен» Кузнецова.
Как много нужно знать разведчику!.. Ты в совершенстве владеешь немецким языком. А правильно ли заполнено у тебя командировочное удостоверение? Не на русский ли манер? Немцы пунктуальны во всем. Если патруль вздумает проверить документы командированного и заметит в удостоверении расхождение с традиционным языком немецкой канцелярии, начнется детальная проверка личности задержанного, а это грозит провалом…
Навстречу Кузнецову идут два офицера. Кузнецов-Пауль Зиберт четким заученным движением выбрасывает руку в фашистском приветствии «Хайль Гитлер!..» Ответив, офицеры следуют мимо. Значит, все в порядке. Пауль Зиберт останавливается v театральной тумбы, читает объявления, а сам краем глаза следит за проходящим по дороге отделением солдат. Чьи это?… У сержанта красивые витые погоны, замысловатые петлицы. Румыны или итальянцы? А, венгерские фашисты!..
Пауль Зиберт читает объявления. На афише готическим шрифтом написано: «Только для немцев!» Рядом – «Только для военнослужащих вермахта!» И приказы рейхскомиссариата, фельджандармерии со страшной лаконичной концовкой: «…расстрел!»… Нельзя укрывать евреев, коммунистов, командиров Красной Армии, – вопят набранные броским шрифтом приказы военных властей. Германская нация принесла на Украину новый порядок…
В центре города у кинотеатра Кузнецов увидел большой щит с картой Европы. Оккупанты ежедневно отмечали на ней продвижение своих армии. Черные стрелы шли от Берлина к Донбассу, Северному Кавказу касались своим острием Волги, многих городов центральных областей. В кружки, обозначавшие захваченные города, были вколоты флажки со свастикой.
На какое-то мгновение ему показалось, что карта – это не карта, а степи Украины, леса Белоруссии, они, как живые, колышутся, разрезанные черными клиньями. «Сколько пепелищ! Сколько разрушенных городов и сел, сколько пролито крови и слез!» – с болью подумал разведчик, и будто невидимая рука сжала его сердце…
«Я – Пауль Зиберт! Зиберт!» – мысленно не раз повторил Кузнецов, чтобы справиться с нахлынувшим волнением. Перевел взгляд на театральную тумбу и на него с плаката глянуло заговорщицкое лицо женщины, с пальцем, приложенным к губам. Прочел предостерегающую надпись. «Тс-с! Подслушивает враг!»
С независимым видом разведчик двинулся навстречу патрулю. Зоркий глаз Пауля Зиберта примечал все до мельчайших подробностей. У солдат металлические бляхи с надписью «фельджандармерия». На перекрестке, словно черные вороны, застыли на посту гестаповцы. Простых людей в центре не видно. Угодливо, заискивающе кланяются встречным офицерам какие-то приглаженные типы с брелоками и цепочками, выпущенными на грудь.
«Медленно, уверенно, с несколько вызывающим и высокомерным видом прирожденного аристократа, Кузнецов прогуливался по улицам Ровно, пренебрежительно заглядывая в витрины магазинов, – вспоминал позже Владимир Степанович Струтинский. – А на самом деле партизан-разведчик изучал все вывески и таблички на дверях официальных учреждений гитлеровцев».
За несколько часов, проведенных в городе, Николай тщательно проверил ранее имевшиеся в отряде разведданные о размещении гитлеровских учреждений в Ровно и получил много новых ценных сведений.
Экзамен разведчик выдержал с честью.
Первого ноября 1942 года Николай Кузнецов вернулся в отряд после недельного пребывания в Ровно и сообщил, что в городе Березно усиливается гарнизон немцев, ранее насчитывавший 60 человек. В селе Ленчин появилась новая группа карателей. Подразделения обоих гарнизонов разъезжали по окрестным селам и допытывались у местного населения, где партизаны; хотели арестовать старост, но те попрятались, и гитлеровцы уехали ни с чем. Через два дня Кузнецов привез в лагерь шпиона, который оповещал гитлеровцев о партизанских кострах и «аэродромах» для приемки грузов.
В начале ноября от Кузнецова прибыл гонец и принес весьма ценные для партизан разведывательные данные: в Сарны прибыла дивизия СС с десятью танками. Ей поручено разгромить и уничтожить все партизанские отряды, действующие в Сарненских лесах.
В середине ноября Николай Кузнецов уже подобрал в Ровно несколько квартир с удобными входами и выходами. Молодой офицер, прибывший по ранению с театра военных действий на Восточном фронте, Пауль Зиберт легко заводил знакомства с немецкими офицерами в казино и ресторанах.
От разведгруппы, действовавшей в городе, потекла в отряд многообразная информация о действиях, планах и замыслах противника. «Глаза и уши» партизанской разведки теперь держали в поле зрения и передвижение воинских эшелонов, железнодорожных составов с боевой техникой, следующих на Восточный фронт, и деятельность многих учреждений, осевших в Ровно.
Стоило только службе безопасности выслать в село Михалин поисковую группу на трех грузовиках с пеленгаторами для обнаружения радиостанции партизан, как это стало известно командованию отряда. О действиях гитлеровской разведки предупредил Кузнецов. С гордостью за местных патриотов Николай Кузнецов доносил, что молодой поляк комсомолец Юзеф Курьята с честью выполнил первое задание партизанского командования, взорвав гранатой помещение, в котором находилось несколько гитлеровцев. Подобную же акцию пламенный патриот вызвался совершить и в Ракитно.
Однажды, вернувшись в отряд на кратковременный отдых, Кузнецов с душевной болью за народ и поруганную землю начал рассказывать командованию отряда о зверствах и бесчинствах, которые оккупанты творят на Украине. Тогда он и обратился к командиру отряда Медведеву с горячей просьбой:
– Товарищ командир, вы помните, как партизаны Чехословакии рассчитались с гитлеровским палачом?
– Вы имеете в виду уничтожение ими Гейдриха – фашистского наместника Гитлера в Чехии и Моравии?
– Да, – ответил Кузнецов. – Я тоже прошу у командования разрешения на акт народной мести. Палач польского и украинского народа Эрих Кох, обагривший свои руки кровью миллионов невинных жертв, должен быть казнен. Пусть знают фашистские захватчики, что хозяева на украинской земле – советские люди!..
Но следует ли советским партизанам применять террор как метод борьбы с врагом? По этому вопросу у командования отряда не было единого мнения. Пришлось проконсультироваться с Москвой.
Вскоре из Москвы пришел ответ. И Кузнецов начал готовить акт возмездия. Он методически искал подступы к Эриху Коху Задача оказалась сложной. Кровавый гауляйтер боялся народной мести и ездил в бронированном автомобиле с пуленепробиваемыми стеклами. Моторы в его автомобиле размещены в задней части машины – под сиденьем, бензобаки защищены броней. Машина рейхскомиссара не имела флажка. Ее отличительный знак – острый шпиль. Расстрелять Коха, когда он проезжает по городу (последнее случается весьма редко), невозможно. Маршрут, где ожидается проезд гауляйтера, усиленно охраняется, по улицам шныряют тайные агенты службы безопасности, стоит оцепление из эсэсовцев. Достаточно на тротуаре появиться гражданскому или военному человеку с портфелем, как его немедленно подвергают проверке и удаляют с улицы. Машина Коха проносится по городу с бешеной скоростью. В таком случае не поможет и граната.
Остается еще одна возможность: подкараулить литерный поезд, на котором Кох со своей свитой следует из Кенигсберга в Ровно, и взорвать его. Или совершить нападение на кортеж машин, следующий по автостраде, если гауляйтер отправится на высокое совещание в Киев или вдруг решится осмотреть свои «владения».
Но и этому плану не суждено было сбыться. Через своих знакомых в гестапо Николай Кузнецов узнал очередную неутешительную новость. На дальние расстояния Кох пользуется только транспортным бронированным самолетом «Фокке – Вульф-200», его прикрывают истребители. С осени сорок второго года Гитлер приказал высшим деятелям нацистской партии и вермахта не ездить по железной дороге из-за… «аварий».
