Злата опрометью выскочила из грота и не узнала весеннего сада. Знойный ураган гнал тучи мельчайшего песка, засыпая все на своем пути. Опаленные его горячим дыханием лепестки жухли и осыпались.

— Бриз! Ты сошел с ума! Что ты делаешь? Остановись! — взмолилась девушка, пытаясь перекричать разбойничий свист ветра.

— Я не Бриз. Меня зовут Сирокко. Я — знойный ветер пустыни, — услышала она в ответ. — Ты забыла, что зло можно победить только добром, и позволила ненависти иссушить сад твоей души.

— Я не сделала этой негодяйке ничего плохого, а как она поступила со мной?! И после этого я должна быть к ней добра? — возмутилась Злата, уверенная в своей правоте.

— Зло порождает зло. Учись прощать, — прошумел Сирокко. — Ты не выдержала испытания. Теперь твой путь к каравелле мечты будет тернист и труден.

Злата поняла, что сделанного не воротишь. Пытаясь устоять перед натиском жгучего ветра, она гордо вскинула голову и крикнула:

— Я пройду его вопреки всему!

— А тебя нелегко сломить! Ты почти такая же непокорная, как ветер, — одобрительно захохотал Сирокко. — За это я открою тебе секрет. Чтобы дойти до каравеллы, тебе надо выполнить три условия. Ты должна потерять голову и при этом остаться с головой. Упасть и остаться на высоте. И убежать, стоя на месте. И помни: что бы ни случилось, храни верность своему принцу, верь в его любовь и научись прощать. Ты можешь оступиться только три раза, — прошумел напоследок Сирокко и ураганом унесся прочь.

Стоял полный штиль. Прекрасная и величественная, каравелла отражалась в гладком, как зеркало, море. Ни единое дуновение ветерка не тревожило поникших парусов. Разноцветные флаги на мачтах безжизненно обвисли. Каравелла застыла в ожидании загадочной пассажирки, чтобы увезти ее в неведомые просторы мечты.

… А перед Златой до самого горизонта простиралось безбрежное песчаное море. Желтые барханы, как застывшие волны, убегали вдаль. Солнце палило нещадно. Над землей дрожала красноватая дымка. Песок насыпался в атласные туфельки, не созданные для тернистых дорог. Временами Злата утопала в зыбких наносах по щиколотку. Она потеряла счет времени. От жары и жажды у нее мутилось в голове. Все медленнее продвигалась она вперед, все труднее давался ей каждый шаг.

«Только не останавливаться», — как заклинание стучало у нее в висках. Стоит присесть, и уже не будет сил подняться и продолжать путь.

Перед глазами у Златы поплыли красные круги. Она в изнеможении опустилась на горячий песок, и видения обступили ее. Ей казалось, что она слышит отдаленный звон колоколец и чьи-то голоса. Из густого, как патока, марева, стоящего над пустыней, появился караван. Навьюченные поклажей верблюды размеренной поступью шли через песчаные барханы. Их горбы лениво колыхались под яркими, украшенными кисточками попонами. К седлам были приторочены тюки с заморскими товарами и глиняные амфоры с водой. Белоснежные повязки прикрывали головы погонщиков от палящих лучей солнца.

Люди заметили лежащую на песке девушку и стали, оживленно жестикулируя, переговариваться между собой. Сердце Златы радостно встрепенулось: да ведь это не мираж! Неужели спасена? Она увидела над собой обеспокоенные лица.

— Пить, — только и смогла вымолвить девушка сухими от жажды губами.

Тотчас ей ко рту приставили фляжку с живительной влагой. С каждым глотком в девушку вливались силы. Голова все еще кружилась, но вскоре Злата смогла встать. Люди жестами приказали ей подойти к балдахину, возвышавшемуся на спине лучшего верблюда.

Полог балдахина откинулся, и Злата увидела старца с козлиной бородкой и в шитых золотом одеждах. Голову его украшала чалма с пером павлина, а пальцы были унизаны перстнями.

— О премудрый визирь! — склонившись в поклоне, обратился к старику главный погонщик. — Небесам было угодно послать нам на пути чужестранку.

Визирь кинул в сторону Златы безразличный взгляд. Вряд ли посреди пустыни можно найти товар, достойный внимания. Но от удивления глаза старца полезли на лоб, и в них вспыхнул алчный огонек. Чужеземка была дивной красоты. Нервно теребя бородку, визирь вперился в девушку. Сам шайтан не мог бы создать большего искушения для глаз и для души. Женщины, живущие в здешних краях, были смуглыми и темноокими. Они не носили белых одежд и стыдливо прятали лица. Незнакомка же, напротив, смотрела смело и прямо. Волосы ее отливали чистейшим золотом, а глаза сияли подобно сапфирам. Такая наложница могла бы стать жемчужиной любого гарема. За эту невольницу Звездный шейх осыплет его подарками и почестями.

— Усадить чужестранку на верблюда, — скомандовал он.

— О, вы так добры! Я просто не знаю, как вас благодарить! — воскликнула девушка, одарив визиря очаровательной улыбкой.

Это было неслыханной дерзостью. Мало того, что чужестранка не прикрывала лица, она еще осмелилась говорить со старшим. Погонщики переглянулись. Однако визирь не осудил нечестивицу. Его старческое сердце растаяло, как кусочек льда под лучами палящего солнца. Он почувствовал себя лет на тридцать, а может, и на все пятьдесят моложе и браво приосанился, но прострел в спине тут же напомнил ему об истинном его возрасте.

«К тому же Звездный шейх вряд ли откажется от такого лакомого кусочка», — с тоской подумал визирь и сказал:

— Много есть диковинок и украшений во дворце Звездного шейха, но там всегда найдется место еще для одной. — А потом строго приказал погонщикам: — Верблюда выбрать самого лучшего и во время пути воздавать иноземке почести.

Визирь посмотрел на молодых погонщиков, не знающих, что такое прострел в спине, и в нем шевельнулась черная зависть. С каким бы удовольствием он сам подносил янтарный виноград и сладкие персики этой золотоволосой пери!

— Да не сметь поднимать на нее глаз, — сердито добавил он, и полог балдахина опустился.

Злату привели во внутренний дворик и оставили одну. С четырех сторон дворик ровным квадратом окружало здание, украшенное богатой мозаикой. Вдоль всего второго этажа тянулась галерея, опирающаяся на мраморные колонны. Пол был выложен разноцветными плитами, составляющими красивый геометрический рисунок. Посередине бил фонтан.

Откуда-то сверху, смешиваясь с журчанием воды, доносилось перешептывание. Злата подняла голову. Стайка девушек, смеясь и толкаясь, бросилась прятаться за арки галереи. Через некоторое время шушуканье возобновилось.

Злата не выдержала:

— Не надоело вам играть в прятки? Если хотите познакомиться, спускайтесь сюда.

Еще немного пошептавшись, девушки прибежали вниз. Все как на подбор были красавицы. В тонких шароварах и куцых парчовых жилетках они походили на заморские статуэтки. Ноги и руки наложниц украшали многочисленные золотые браслеты, мелодично позвякивающие при каждом движении. Пока Злата дивилась странным нарядам и украшениям, девушки с любопытством обступили новенькую. Они пересмеивались, подталкивая друг друга, а некоторые исподтишка пытались потрогать золотые локоны. Наконец вперед выступила красивая дикарка с раскосыми глазами.

— За сколько цехинов тебя купили? — спросила она.

— Я не вещь, чтобы меня покупать, — ответила Злата.

— Ты — рабыня, а это все равно что вещь своего господина.

Злата заливисто расхохоталась.

— Какая чушь! Я не рабыня. Я гостья.

В это время в дверях появился черный, как ночь, слуга. Девушки тотчас притихли, в ожидании глядя на мавра, но тот обратился к золотоволосой пери:

— Господин ждет тебя, о лучезарная.

В его поклоне было столько гордости и достоинства, что Злата невольно подумала: «Если таков слуга, то каков же господин?»

Девушки с нескрываемой завистью глядели ей вслед.

Злату привели в шестиугольную комнату, отделанную с таким вкусом, что чрезмерная роскошь не бросалась в глаза. Золотые и серебряные кувшины, покрытые тончайшей чеканкой, стояли возле стен. Пол устилали мягкие персидские ковры. Синий свод потолка был расписан золочеными звездами. По углам комнаты стояли курильницы. Тонкие струйки поднимающегося от них сизого дымка распространяли необычный приторно-сладкий аромат.