В одиночестве ходить по сырым подземельям было не слишком приятно, но неисследованной осталась лишь небольшая часть подземных коридоров, и Джулия покончила с ее осмотром достаточно быстро. Пустующие каменные темницы окончательно утвердили ее в мысли, что Изола был прав. Найденный пленник был единственным в Северной, а обычного солдата не стали бы держать одного. Значит, что-то за ним стояло.
Выбравшись обратно на поверхность, и на скорую руку перекусив в общей трапезной, Джулия взяла на кухне еще один ломоть хлеба и кружку с водой и отправилась в сарай, чтобы взглянуть на пленника. Во дворе она наткнулась на Хагена, десятника той же вольной сотни, в которой служила и она, и хотела было, кивнув, пройти мимо, но он заступил ей дорогу. Хаген был касотцем, но воевал на стороне Медеи за медейские деньги, и это обстоятельство немало веселило Джулию. Однако же оно не мешало ей испытывать к белокурому флегматичному красавцу Хагену теплые сестринские чувства.
— Куда ты так торопишься? — полюбопытствовал Хаген. — Постой-ка минутку. Говорят, вы кого-то разыскали там, внизу?
— Ну да, — нетерпеливо ответила Джулия. — Какого-то парня. Он оставался единственным пленным в крепости. Во всяком случае, мы больше никого не нашли.
— Интересно, — протянул Хаген. — А его уже допрашивали?
— Он не в том состоянии, чтобы его допрашивать. Он почти ничего не понимает.
— Хм… ты к нему? Я с тобой пойду.
Джулия скорчила недовольную гримасу, но возражать не стала. Запретить Хагену пойти с ней она все равно не может, а удержать его… интересно, как она может удержать его?
Из сарая как раз выходил медейский лекарь, худощавый мужчина с очень светлыми пронзительными глазами. Увидев Джулию и Хагена, он остановился, поджидая их.
— Добрый вечер, — поздоровался он тихо. — Вы к нашему пленнику? Очень хорошо. Что ему сейчас больше всего нужно, это общество.
— С ним все в порядке? — поинтересовалась Джулия.
Лекарь, — его звали Рональд, — пожал плечами и спрятал руки в широкие рукава своего балахона.
— Да как сказать… Вроде бы, все в порядке. Множество застарелых ран, которые, вероятно, причиняют неудобство, но тут я ничем помочь не могу. Я дал ему болеутоляющее, но это мера временная. Мне кажется, что повреждения у него серьезнее, чем я могу увидеть. Его однозначно пытали, и кто знает, что повреждено в его организме. Но было это давно. И, конечно же, он сильно истощен как физически, так и духовно. Боюсь, что он повредился головой, — Рональд серьезно и пристально посмотрел на Джулию. — Будьте осторожны. У него могут случиться вспышки агрессии.
— Ну уж с таким-то доходягой я справлюсь, — улыбнулась Джулия. — Спасибо, господин лекарь.
— Не за что. А что это у вас тут? Хлеб? Очень хорошо. Только не давайте слишком много сразу, ему может стать плохо. А здесь? Вода? Прекрасно. Хотя я порекомендовал бы немного разбавленного вина.
— В следующий раз, — влез Хаген. — Разрешите-ка нам пройти.
Медейский лекарь потрудился на славу. Джулия увидела это, когда пленник приподнялся со своего ложа им навстречу. С его лица была смыта грязь, борода и волосы оказались срезаны. Кроме того, вместо отвратительных лохмотьев на нем была надета старая, но относительно чистая заштопанная рубаха.
— Добрый вечер, — сказала Джулия, подходя и с любопытством рассматривая пленника. — Вижу, тебе уже лучше?
Он не ответил, даже не кивнул, только смотрел напряженно и настороженно. Теперь, когда он избавился от грязной всклокоченной бороды, стало видно, что это мужчина лет тридцати пяти, хотя Джулия засомневалась в своей оценке возраста. Долгое заточение могло и состарить человека прежде времени. У него было бледное, узкое лицо с тонкими губами и крупным носом, запавшие щеки и напряженные глаза, спрятанные глубоко под сдвинутыми светлыми бровями, белый старый шрам на лбу. Лицо как лицо, хотя едва ли кто-нибудь вздумал бы назвать его приятным или, пуще того, красивым. Исхудалое и угрюмое, оно поражало резкостью черт; между нахмуренных светлых бровей залегла глубокая морщина, и глубокие складки виднелись по обеим сторонам плотно сжатых губ. Было видно, что даже когда этот человек был здоров и силен, лицо его едва ли выглядело более приветливо. Но Джулии оно понравилось, хотя она и не могла сказать, чем. Пожалуй, это было сильное лицо, хотя впечатление портил безумный, невидящий взор.
Все тело человека было напряжено, словно в ожидании опасности. Он смотрел прямо на Джулию, но она засомневалась, видит ли он ее.
— Я принесла тебе поесть, — сказала она мягко. — Ты, наверное, голоден.
Он молчал, продолжая сверлить ее беспокойным взглядом. Джулия осторожно опустилась рядом с ним на колени, протянула хлеб. Пленник взял его обеими руками, но есть не стал, почему-то медлил и переводил взгляд с Джулии на Хагена и обратно. Пока он так сидел, Джулия успела рассмотреть его пальцы и почувствовала легкий холодок внутри.
У него были узкие, удивительно изящные для мужчины кисти, длинные пальцы. Раньше, наверное, эти пальцы были красивы. Теперь же видно было даже под коркой грязи, как они искорежены, какие шрамы и рубцы их покрывают. Джулия поняла теперь, почему ей показались такими неловкими руки пленника. Похоже было, что пальцы его сгибались с трудом, причиняя, по-видимому, боль, а то и не сгибались вовсе.
Пленник еще помедлил и принялся за еду. В этот раз он ел гораздо сдержаннее, умудряясь даже сохранять достоинство. Джулия смотрела на него и удивлялась, настолько странным это выглядело. Уж, казалось бы, в таком виде сохранять достоинство было просто немыслимо.
— Кто вы? — вдруг спросил он, проглотив последний кусок.
Джулия поняла, что, когда она разговаривала с ним в подвале, он просто-напросто ее не слышал.
— Мы из вольной сотни Даниеля Изолы, — сказала она. — Медейские войска. Меня зовут Джулия, а это — Хаген.
— Медейцы? — встрепенулся пленник. — Война окончена?
— Нет. Война продолжается. Мы отбили крепость у касотцев.
— Какой сейчас год?
— Год? — нахмурилась Джулия. — Шестьдесят четвертый…
— О боги, — скорее прочитала по губам, чем услышала она. — Боги, боги…
Она посмотрела на него в недоумении, но он закрыл глаза и откинулся обратно на ложе. Выглядел он крайне измученным.
— Как тебя зовут? — спросила Джулия.
Странная, страшная улыбка зазмеилась на тонких бледных губах незнакомца.
— Когда-то меня звали Грэмом, — ответил он едва слышно, не открывая глаз. — А кое-кто называл и Псом.
Глава 2
Парень, назвавший себя Псом, оказался странным и даже загадочным человеком. И весьма молчаливым; при этом его нежелание разговаривать обуславливалось вовсе не его состоянием, которое быстро улучшалось, а причудами характера. С Джулией он почти не разговаривал, что ее несколько обижало. Еще бы! Она и ее парни, как-никак, вытащили пленника из подвала, где он непременно умер бы через день или два, и теперь она изображала сестру милосердия и вовсю помогала лекарю Рональду выхаживать его. Парень же вел себя так, словно Джулия, спасая его жизнь, нанесла ему тяжкое оскорбление. Она даже начала подумывать, что он — какой-нибудь очень знатный человек, который не привык позволять простолюдинам дотрагиваться до себя, пусть даже от этого зависела его жизнь. Впрочем, и в таком случае его поведение было уже перебором.
Может быть, какая-нибудь другая женщина на месте Джулии бросила бы это неблагодарное занятие. Но Джулии стало интересно, что же кроется за непроницаемым бледным лицом и злыми глазами (которые и спустя несколько дней не могли воспринимать дневной свет). Ее интересовало, как и почему парень попал в подвалы Северной, почему его не убили, а держали там несколько лет (Джулии удалось с помощью многочисленных расспросов выяснить, все-таки, что пленник провел в крепости без малого четыре года). Он же не спешил рассказывать.
Буквально за три дня он заметно окреп, хотя еще и не вставал, и Джулия всерьез задумалась над вопросом, не поговорить ли с Изолой, чтобы тот велел выставить у дверей сарая охрану. На случай, если вдруг пленник надумает бежать. Потом она решила обождать с разговором еще пару дней, хотя и доложила командиру, что найденный в подвале человек чувствует себя гораздо лучше. Изола нехорошо обрадовался и спросил, когда можно будет допросить его. Джулия пожала плечами. Может быть, еще через пару дней? Изола выразил согласие подождать еще.
