С одной стороны, ООН – хорошая организация, она создала государство Израиль, с другой стороны – ООН плохая организация, она пытается убить Израиль. Впрочем, не «создала». Резолюция ООН 1947 года, но Натаньяху, всего лишь «вновь подтвердила» право евреев на своё государство (1996, 126). Не более того. Это не акт, создающий государство, это акт подтвердающий. К тому же, ООН выделила евреям, жалуется Натаньяху, лишь «около 10% той территории, которая была передана первоначально под мандатное управление Великобритании с целью создания еврейского национального очага» (1996, 126).
Натаньяху критикует ООН за равнодушие к гибели миллиона афганцев, миллионов кампучийцев, но подводит итог: «Все эти нравственные прегрешения ООН не могут сравниться с принятием клеветнической резолюции против сионизма» (1996, 139). Кажется, бумажка всё-таки значит больше, чем гибель миллионов людей, если те всего лишь кампучийцы.
ООН сочинила – по Натантьяху – «план раздела Эрец-Исраэль» (326), ведь по нему Иерусалим должен быть под международным контролем. «В своей совокупности «все соответствующие резолюции ООН» ведут к уничтожению еврейского государства. Поэтому предложение мира на основе «всех соответствующих резолюций ООН» и даже одной только резолюции №181 – примерно то же самое, как если бы кто-то обещал быть вашим другом, позволь вы ему лишить вас рук и ног» (326). И не только руки и ноги, но и сердце, ведь о присоединении Восточного Иерусалима Натаньяху пишет: «Разодранное сердце еврейского народа вновь скрепилось заново» (1996, 267).
А Шолом-Алейхем, видимо, был бессердечным, коли вовсе не беспокоился о судьбе Восточного Иерусалима. Да и Западный его, кажется, не очень интересовал, как и остальных жителей Касриловки во все дни года, кроме Пасхи.
Сильное государство или никакого государства?
Диалектика силы и её отсутствия просвечивает в иррациональном отношении к необходимости самого государства Израиль. Натаньяху пишет: «Тяжёлые бедствия, обрушившиеся на евреев во времена римского и византийского владычества, подорвали их экономическое и политическое положение в Эрец-Исраэль, но только арабское завоевание коренным образом изменило демографическую ситуацию в стране, превратив евреев в незначительное меньшинство у себя на родине» (1996, 53).
По логике, это означает, что восстановление государственности не обязательно. Если Натаньяху считает качественно важным именно арабское завоевание, то отсутствие государственности у евреев при римлянах и византийцах не так уж страшно. Значит, и в наши дни важна не государственность, а возможность жить на родной земле. Кстати, импенно это объясняет Натаньяху арабам: зачем вам государственность, если вы можете просто жить в Израиле?
Но Натаньяху в другом месте придерживается другой логики: Израиль есть земля, «потеря которой повлекла за собой изгнание евреев и бесконечные бедствия, не познанные ни одним другим народом» (1996, 271). Кстати, он аккуратно обходит вопрос, когда Израиль был «потерян», чтобы не признать, что главные виновники вовсе не арабы, а, говоря современным языком, итальянцы.
Исторически всё очень просто: на протяжении большей части своей истории евреи не имели государственности и, более того, не считали обязательным её иметь или жить в своём государстве. Сам Натаньяху упомигнаешь, что лишь в XIII веке «Нахманид пошёл ещё дальше, провозгласил, что проживание в Эрец-Исраэль есть прямая религиозная обязанность каждого еврея» (1996, 63, ссылка на комментарий Нахманида к Числ. 33, 53).
Бецалель в XVI веке писал: «Господь определил каждой нации подобающее место». Но Бецалель и глиняного робота пытался создать – что ж, теперь Силиконовую долину передать Израилю?
То, что современные израильские милитаристы изображают обязательным, религиозным и национальным долгом любого еврея – жить в Израиле как в независимом государстве – это идея, возникшая на исходе Средневековья, возможно, под влиянием формировавшегося тогда европейского представления о национальном государстве.
Натаньяху создаёт образ «сильного еврея», когда пишет: «В одном отношении евреи действительно отличаются от прочих наций. Более тысячи лет рассеяния не заставили их перестать быть единым народом». А цыгане, которые кочуют куда более трёх тысяч лет? Айсоры? Крымские татары? Чеченцы? «Неизменная привязанность народа к своей земле отличает иудаизм от всех других религий» (1996, 61). И поэтому в античность евреи в массовом порядке эмигрировали из Израиля в Испанию, Грецию, Галлию, даже в Китай? Не потому, что их изгоняли – а потому что страна не могла всех прокормить. Это не позор, а абсолютно разумная и общепринятая модель поведения. Позор – сочинять мифы, оправдывающие свою агрессивность.
Подробно Натаньяху доказывает, что национальные меньшинства не имеют права на самоопределение, если у них где-то есть государство (1996, 224). Палестинские арабы имеют своё государство – Иорданию. Правда, в отличие от русских в Литве (пример Натаньяху), палестинские арабы не приехали в Палестину из Иордании, а жили тут веками. «Истинная трагедия – это положение, при котором определённая нация повсеместно является меньшинством, а именно таковым было положение евреев до создания Государства Израиль» (1996, 227).
А цыгане? А вепсы? Айны? В мире всего 200 государств, наций в 10 раз больше. Натаньяху упоминает басков, предлагая представить Испанию в окружении десяти бакских государств с населением в 150 миллионов, которые требуют от Испании предоставить независимость баскам Испании (1996, 231). А что у басков вообще нет государства, он знает?
Государство или личность
Основной парадокс милитаризма в том, что он защищает личность, посылая личность на смерть. Отражением этого парадокса является и национализм. Сионизм начинался, когда эмансипация евреев достигла достаточно уровня, чтобы евреи могли попытаться создать своё государство, но не достигла такого уровня, чтобы у них не появилось в собственном государстве необходимости. Евреям уже было позволено покинуть гетто, но ещё не позволили поступать в университеты, - вот исходный импульс сионизма, не имеющий никакого отношения к религии, а в значительной степени и антирелигиозный. В современной Европе и Америке эмансипация евреев полная, импульса уезжать в Израиль нет, и тогда Натаньяху начинает взывать к личности какк высшей ценности:
«Гражданское равноправие в странах рассеяния есть необходимое, но недостаточное условие для решения еврейской проблемы. Только национальное возродение на древней родине Израиля способно вернуть нормальную жизнь не только еврейскому народу в целом, но и каждой отдельной личности» (1996, 39).
Главный враг такого милитаризма – личность, которая посмеет произнести одно слово: «Почему?» Почему нормальная жизнь возможна лишь «на древней родине». Чем была ненормальна жизнь Иосифа Прекрасного, который имел возможность уехать в Палестине, но почему-то не уехал? Жизнь Рамбама или Спинозы ненормальнее жизни Натаньяху?
«Даже те, кто предпочтут остаться за его пределами, избавятся от мучительного комплекса неполноценности и обретут естественное чувство национальной принадлежности. У них появится дом, двери которого будут для них всегда открыты, - подобно тому, как Ирландия является национальным домом для американских ирландцев, Италия – для итальянцев, Китай – для китайцев» (1996, 39).
Тут Натаньяху совпадает с русскими националистами, рассматривающих всех русских, где бы они ни жили, как своих агентов. От национализма не уедешь. Он будет всегда рассматривать тебя как свою собственность. Он не поверит, что тебе без «национального дома» лучше, чем с ним. Не поверит, что другая страна – твой дом. Самое же невероятное для национализма – что лучший «национальный дом» это не страна, а именно дом, тот дом, который «моя крепость», куда запрещено заходить, чтобы увести сына в казарму.
Милитаризм крайне враждебен личности. Когда Натаньяху утверждает, что расширению Израиля не сочувствуют те, кто «недостаточно знаком с жизнью Израиля» (1996, 16) – он объявляет чужаками израильских пацифистов, которые, слава Богу, есть. Миротворцы – беспамятные собаки. «История возникновения государства Израиль всё дальше уходит из памяти» (1996, 18). Тут уже «история» - не мирное заселение Палестины, которым хвастался Натаньяху в другом месте, тут «история» - история войны. Израильтяне, которые требуют вернуться в границы, - лица, «утратившие всякую связь с реальностью» (414). Их меньшинство, но «это меньшинство пользуентся непомерным влиянием в средствах массовой информации» (420). Точно то же пишут русские антисемиты о русских евреях…
