Толпа ликовала. Палач положил отрубленные кисти рядом с волчицей. По древнему обычаю, они будут лежать так целый месяц в назидание всем, кому захочется украсть.

К узнику подошел врач Эннодий. Вынув из жаровни раскаленные прутья, он крепко прижал их к кровоточащим ранам Бенедикта. Запахло горелым мясом. Бенедикт взвыл и потерял сознание. Эннодий склонился над ним.

Аригий внимательно наблюдал за Бенедиктом. Как правило, люди умирали после такой казни, если не сразу от болевого шока, то медленно от заражения или потери крови. Но тех, кому удавалось выжить, можно было видеть на улицах Рима. Тип уродства соответствовал характеру их преступления: изуродованные губы — наказание за лжесвидетельство, изуродованные ноги у рабов, за то, что они пытались убежать от хозяев, выколотые глаза — у тех, кто посмел возжелать жен и дочерей своих господ.

Аригий очень боялся, что Бенедикт выживет, поэтому пригласил на освидетельствование Эннодия, а не Иоанна Англиканца.

Эннодий выпрямился.

— Свершилось Божье правосудие, — мрачно объявил он. — Бенедикт умер.

«Благословение Христу, — подумал Аригий. — Папство спасено».

Джоанна стояла в очереди в купальню, готовясь к ритуалу омовения рук перед мессой. Глаза у нее болели и опухли от бессонной ночи. Она так и не сомкнула глаз, думая о Джеральде. Прошлой ночью чувства, которые, как ей казалось, давно умерли, воскресли вновь с такой силой, что удивили и даже напугали Джоанну.

Появление Джеральда в ее жизни воскрешало желания молодости. «Что будет, если я вернусь к жизни женщины?» — гадала она. Джоанна уже привыкла отвечать за себя и быть хозяйкой своей судьбы. Но по закону, жене следовало полностью посвятить жизнь супругу. Можно ли доверять мужчине… даже Джеральду?

«Никогда не отдавайся мужчине», — слова матери прозвучали в голове как предупреждение.

Чтобы сердце успокоилось, нужно время. Но именно времени у Джоанны не было.

За ее спиной появился Аригий.

— Пойдемте, — нетерпеливо произнес он. — Его святейшество нуждается в вас.

— Он болен? — встревожилась Джоанна и последовала за Аригием в папскую спальню. Прошлой ночью, хорошо очистив организм Сергия от вина и пищи, она дала ему дозу зимовника, чтобы предотвратить приступ подагры.

— Заболеет, если будет продолжать в том же духе.

— Что случилось?

— Бенедикт мертв.

— Мертв!

— Приговор был приведен в исполнение сегодня утром. Он умер мгновенно.

Бенедикт! Джоанна ускорила шаги. Она представляла, какое впечатление это произведет на Сергия.

Но даже Джоанна испугалась, увидев его. Она едва узнала Сергия в человеке с растрепанными волосами, красными и опухшими от слез глазами, исцарапанными щеками. Он стоял на коленях возле кровати, раскачиваясь из стороны в сторону и всхлипывая, как ребенок.

— Ваше святейшество! — громко произнесла Джоанна.

Он продолжал раскачиваться, ослепший и оглохший от горя. Когда Сергий в таком состоянии, с ним невозможно было разговаривать. Достав немного настойки зимовника из сумки, Джоанна отмерила дозу и поднесла к его губам. Он рассеянно выпил.

Через несколько минут Сергий перестал раскачиваться и взглянул на Джоанну, словно увидев ее впервые.

— Поплачь за меня Иоанн. Моя душа проклята!

— Ерунда! — решительно возразила Джоанна. — Вы действовали в соответствии с законом.

Сергий покачал головой.

— Не будь Каином, который убил своего брата, — процитировал он из первого Послания Иоанна.

Джоанна вспомнила ответ.

— Но почему Каин убил его? Потому что Авель был праведником. Бенедикт не был праведным, ваше святейшество. Он предал и вас, и Рим.

— А теперь он мертв, и убить его приказал я! О Боже! — Сергий стал бить себя в грудь и завыл от боли.

Надо было отвлечь его от горя, чтобы он не довел себя до нового приступа. Джоанна крепко взяла его за плечи.

— Вы должны тайно исповедаться. — Тайная исповедь была распространена среди франков. Но Рим придерживался старых правил, когда исповедовались публично только раз в жизни.

Сергий ухватился за эту идею.

— Да, да, я исповедаюсь.

— Пошлю за одним из кардиналов, — сказала Джоанна. — Нет ли у вас какого-то предпочтения?

— Я исповедаюсь тебе.

— Мне?! — Простой священник и к тому же чужестранец, Джоанна была самой неподходящей кандидатурой для этого. — Вы уверены, ваше святейшество?

— Не хочу никого другого.

— Хорошо, — она повернулась к Аригию, — оставьте нас.

Аригий благодарно взглянул на нее и удалился.

— Peccavi, impie egi, iniquitatem feci, miserere mei Domine… — произнес Сергий ритуальные слова покаяния.

Джоанна с сочувствием слушала его длинную исповедь о печали, сожалениях и угрызениях совести. Неудивительно, что обремененный такой ношей и мукой, Сергий искал утешения в вине.

Исповедь подействовала так, как и ожидала Джоанна. Постепенно отчаянье прошло, Сергий устал, но уже не мог причинить себе вреда.

Теперь настал сложный момент, предшествовавший отпущению греха. Сергий ожидал, что его наказание будет тяжелым: публичное порицание, возможно, на ступенях базилики Святого Петра. Но такой акт лишь ослабит Сергия и папство в глазах Лотара, а этого следовало избежать любой ценой. Тем не менее Джоанне следовало подвергнуть Сергия такому наказанию, которое для него не было бы слишком легким.

Ее посетила отличная мысль:

— В наказание вы должны отказаться от всякого вина и мяса животных отныне и до вашего последнего дня.

Посты были обычным наказанием, но, как правило, длились лишь несколько месяцев, от силы год. Воздержание в течение всей жизни было тяжким наказанием, особенно для Сергия. К тому же такой пост спасет Папу от его дурных привычек.

Сергий склонил голову в знак согласия.

— Помолись со мною, Иоанн.

Джоанна встала рядом с ним на колени. Во многом Сергий был словно ребенок — слабый, импульсивный, капризный, требовательный. Она знала, что он способен на добрые поступки. И в этот момент один Сергий стоял между Анастасием и престолом Святого Петра.

Помолившись, Джоанна встала. Сергий прильнул к ней.

— Не уходи, — взмолился он, — не могу оставаться один.

Джоанна взяла его руки в свои.

— Я не оставлю вас, — торжественно пообещала она.

Пробравшись через разрушенные порталы древнего храма Весты, Джеральд разочарованно заметил, что Джоанны там нет. «Ничего, — подумал он, — еще рано». Джеральд сел, прислонившись к гранитной колонне.

Подобно тому, как это произошло с большей частью памятников Рима, драгоценные металлы, украшавшие этот храм, давно растащили, исчезли позолоченные розетки купола, позолоченные барельефы на фронтоне. Ниши в стенах опустели, ибо мраморные статуи вывезли, разбили и использовали для строительства христианских храмов. Поразительно, что статуя самой богини сохранилась и осталась в своей нише. Одна рука у нее отвалилась, а мраморные одежды со временем обветшали, но статуя сохранила свое величие и форму, свидетельствуя о замечательной работе языческого мастера.

Веста, древняя хранительница домашнего очага и здоровья, воплощала все, что значила для него Джоанна: жизнь, любовь, возрожденную надежду. Джеральд глубоко вдохнул утренний воздух, впервые за многие годы почувствовав себя прекрасно. В последнее время жизнь казалась ему тусклой, бессмысленной, однообразной. Он подчинился ей, убедив себя, что это следствие возраста: ему скоро исполнится сорок три года, немало для мужчины.

Теперь Джеральд понял, что заблуждался. Он еще не устал от жизни, он жаждал ее. Джеральд чувствовал себя молодым, бодрым, радостным, словно напился из легендарной чаши Христа. Перед ним была жизнь, яркая и многообещающая. Он женится на Джоанне, они отправятся в Беневенто и будут жить в согласии и любви. У них даже могут быть дети. Еще не поздно. В этот момент Джеральду казалось, что возможно все.

Он вздрогнул, услышав приближающиеся шаги. Ее ряса развевалась от быстрой ходьбы, щеки раскраснелись от возбуждения, коротко остриженные светлые волосы венцом обрамляли лицо, оттеняя серо-зеленый цвет глаз. И как только ей удавалось скрываться под мужской одеждой? Джеральд не представлял себе этого. На его взгляд, она была очень женственной и бесконечно желанной.