— Он спит, — вступилась Джоанна. — Не будите его.

Бенедикт не обратил на нее внимания.

— Сергий! — Схватив брата за плечо, он резко встряхнул его.

Сергий растерянно заморгал глазами, Бенедикт взял со столика перо, обмакнул его в чернила и вложил в руку Сергия.

— Подпиши это.

Сонный Сергий опустил перо на пергамент. Его рука дрожала, чернила растеклись на пергаменте неровными каракулями. Бенедикт положил на руку брата свою и помог ему вывести подпись.

Джоанна все отлично видела. Этот документ, назначал Айо епископом Алатри. Сделка была заключена на глазах Джоанны, и дана взятка за место епископа!

— А теперь отдохни, брат. — Бенедикт был доволен: он получил то, что хотел. — Останьтесь с ним.

Джоанна кивнула. Бенедикт и Айо покинули комнату.

Джоанна укрыла Сергия, легонько поправив одеяла. Она была настроена решительно. Совершенно ясно, что дела в папском дворце обстоят не лучшим образом. И, похоже, к лучшему ситуация не исправится, пока Сергий доверяет управление своему продажному брату. Задача ее проста: поставить Папу на ноги, вылечив его как можно скорее.

В течение нескольких дней состояние Сергия оставалось тяжелым. Постоянные молитвы священников мешали ему заснуть, и, по настоянию Джоанны, их бдениям был положен конец. Лишь один раз Джоанна ненадолго отлучилась в англиканскую школу за лекарствами; все остальное время она находилась рядом с Сергием. Джоанна пристально наблюдала за его состоянием днем, а по ночам спала на подушках возле кровати Папы.

На третий день отек начал спадать, а кожа — шелушиться. Ночью Джоанна проснулась и увидела, что Сергий вспотел. «Слава Богу, — подумала она. — Лихорадка прошла».

На следующее утро он проснулся.

— Как вы себя чувствуете? — спросила она.

— Я… не знаю, — рассеянно ответил Сергий. — Наверное, лучше.

— Выглядите гораздо лучше. — Отечность на лице прошла, синюшно-серый цвет кожи исчез.

— Ноги… очень чешутся! — И Сергий начал отчаянно скрести их ногтями.

— Если появился зуд, значит, все хорошо: жизнь возвращается. Но не стоит раздражать кожу, поскольку еще осталась опасность заражения.

Сергий оторвал ногти от ноги, но зуд был таким сильным, что через минуту он снова начал чесаться. Джоанна дала ему дозу белены, чтобы он успокоился и заснул.

На следующий день, открыв глаза, Сергий уже полностью понимал, что происходит вокруг.

— Боль… прошла! — Он посмотрел на свои ноги. — И отек тоже! — Это взбодрило его. Он самостоятельно сел и, заметив у двери дворецкого, сказал: — Хочу есть. Принесите свиной окорок и вина.

— Тарелку овощей и кувшин воды, — возразила Джоанна.

Дворецкий убежал, не дожидаясь протестов Сергия.

Брови Папы взметнулись от удивления.

— Кто ты?

— Мое имя Иоанн Англиканец.

— Ты не римлянин.

— Я родился во Франконии.

— Северная страна! — Сергий пристально взглянул на нее. — Она действительно варварская, как говорят?

Джоанна улыбнулась.

— Там не так много церквей, если вы это имеете в виду.

— Почему тебя прозвали Англиканцем? — спросил Сергий. — Ты же родился в земле франков. — Он был очень наблюдателен, несмотря на то, что ему пришлось перенести.

— Мой отец был англичанином, — объяснила Джоанна. — Он проповедовал веру среди саксонцев.

— Саксонцев? — Сергий нахмурился. — Безбожное племя.

Мама. Джоанна почувствовала привычный стыд и любовь.

— Теперь большинство из них христиане… придя к вере через огонь и смерть, — ответила она.

Сергий пристально взглянул на нее.

— Тебе не нравится, что язычников обращают в христианство?

— Чего стоит обет, добытый силой? Под пытками каждый скажет что угодно, лишь бы избавиться от мучений.

— Тем не менее наш Бог обязывает нас распространять слово Господне: «Идите, и проповедуйте во всех народах, крестите их во имя Отца, Сына и Святого Духа».

— Верно, — согласилась Джоанна — Но… — Она замолчала. Снова за старое, позволяет втянуть себя в бесполезный, а возможно, и опасный спор… теперь с самим Папой!

— Продолжай, — попросил Сергий.

— Простите меня, ваше святейшество. Вам нездоровится.

— Не настолько, чтобы я ничего не соображал, — нетерпеливо ответил Сергий. — Продолжай.

— Ну хорошо… Возьмем наставления Христа: прежде просвещайте народы, потом крестите их. Мы не вправе крестить, пока сознание не примет веру с полным пониманием. Прежде просвещайте, сказал Христос, потом крестите водой.

Сергий слушал ее с интересом.

— Хорошо говоришь. Где обучался?

— В детстве меня учил грек по имени Эскулапий, человек величайшего ума и знаний. Потом меня направили в кафедральную школу в Дорштадте, а потом в Фульду.

— А, Фульда! Только недавно получил том от Рабана Мора, прекрасно выполнено, со стихами его собственного сочинения на тему Святого Креста Иисуса Христа. Когда буду благодарить его, обязательно упомяну в письме о твоей службе нам.

Ей казалось, что аббат Рабан остался в прошлом. Неужели его ненависть будет преследовать ее повсюду, разрушая ту новую жизнь, которую она себе создала?

— Боюсь, обо мне там не очень хорошего мнения.

— Почему так?

— Аббат считает послушание величайшей религиозной добродетелью. Однако мне это всегда очень трудно давалось.

— А твои другие обеты? — не унимался Сергий. — Как насчет их?

— Я рожден в нищете и привык к ней. Что же касается целомудрия… — Джоанна старалась, чтобы в голосе не прозвучала ирония. — Всегда противостоял соблазну женщин.

Выражение лица Сергия смягчилось.

— Рад слышать, поскольку в этом вопросе расхожусь с аббатом Рабаном. Из всех религиозных обетов величайший — обет целомудрия, и он наиболее угоден Богу.

Джоанна удивилась, что он так думает. Обет целомудрия среди священников в Риме соблюдали не все. Церковнослужители часто имели жен, поскольку женатым мужчинам не возбранялось становиться священниками, если они обязались прекратить все интимные связи в будущем. Однако этого соглашения придерживались скорее формально, чем на практике. Жена редко противилась тому, чтобы ее муж стал священником, поскольку разделяла престижность его положения: к попадье или к дьяконице относились весьма почтительно. Папа Лев III был женат, когда взошел на папский престол, и хуже к нему относиться не стали.

Дворецкий вернулся с серебряным подносом; на нем лежали хлеб и овощи. Как только он поставил поднос перед Сергием, тот отломил большой ломоть хлеба и стал жадно есть.

— А теперь расскажи мне о себе и Рабане Море.

Джоанна поняла, что существует два разных Сергия: один беспутный, вульгарный и ничтожный, другой изысканный, умный и рассудительный. Она читала об этом у Цельса, он назвал это явление animae divisae, раздвоение личности.

Значит, Сергий страдал именно этим недугом. Но в его случае причиной метаморфозы было вино. Деликатный и добрый в трезвом состоянии, выпив вина, он становился невыносим. Дворцовые слуги, всегда готовые посплетничать, рассказали Джоанне, что Сергий однажды приговорил одного из них к смерти только за то, что он не вовремя подал завтрак. Но, вскоре протрезвев, Сергий отменил казнь. Однако беднягу успели побить палками и приковать к позорному столбу.

Врачи Сергия не сильно ошибались в отношении него, решила Джоанна: Сергий действительно одержим, хотя завладевших им демонов наслал не дьявол; они жили в нем самом.

Узнав лучшие качества Папы, Джоанна задалась целью вылечить его. Она посадила Сергия на строжайшую диету и ключевую воду. Сергий ворчал, но подчинялся, опасаясь возвращения болей. Решив, что Папа готов к этому, она начала регулярно гулять с ним в саду Лютеранского дворца. Поначалу к месту прогулки Сергия выносили в кресле трое слуг, кряхтя под его тяжестью. В первый день он сделал лишь несколько шагов и сразу упал в кресло. По настоянию Джоанны и с ее одобрения, каждый день Сергий гулял немного больше, и в конце месяца мог самостоятельно обойти весь сад. Остаточная отечность его суставов уменьшилась, и кожа восстановила здоровый розовый цвет. Отеки на глазах исчезли, и когда более четко обозначились контуры его лица, Джоанна увидела, что он гораздо моложе, чем она предполагала, не старше сорока пяти лет.