За усердие к службе Государь Император пожаловал нашим казакам серебряные медали «За усердие» на Станиславской ленте,

Но особенно отличился в этом походе урядник нашего полка 3-й сотни Василий Архипов.

5 марта 1898 г. он вызвался охотником сопровождать полковника генерального штаба Артамонова, бывшего при миссии, в очень опасное путешествие к диким народам, в страны, где еще белые люди никогда не бывали. Они пошли с абиссинской армией дедьязмача (по-нашему генерала) Тассамы. Армия воевала с дикими народами.

Все ужасы войны, голод и жажду, отсутствие соли пришлось перенести в этом походе уряднику Архипову. Он видывал битых и раненых и по указанию полковника Артамонова лечил и перевязывал их.

Даже привычные к климату абиссинские солдаты отказывались идти вперед. Тогда полковник Артамонов брал своих двух казаков и шел с ними вдвоем. Кроме Архипова с ним был урядник 6-й Донской батареи Щедров. И абиссинцам становилось стыдно — и они шли тоже.

16 июня после четырехмесячного тяжелого похода подошли к широкой реке — Белому Нилу. На той стороне реки нужно было поставить французский флаг, чтобы показать, что земли эти принадлежат французам. Но в реке было много крокодилов, и никто — ни черные люди, ни бывшие с Тассамой два француза — не решались плыть на ту сторону. Крокодил может свободно перегрызть пополам человека. Вышло замешательство, и абиссинские солдаты стали смеяться над белыми людьми.

Тогда полковник Артамонов на маленьком соломенном плотике бросился в воду. Никто не приказывал ни Архипову, ни Щедрову сопровождать Артамонова, но, увидев своего начальника в воде, они оба кинулись за ним.

Видно, в них текла кровь старых атаманцев, которые не спрашивали, какая река, глубокая или нет, но кидались всюду — в Дунай так в Дунай, в Рейн так в Рейн, в Нил так в Нил.

20 минут боролись эти три человека с волнами реки. С напряженным вниманием следила вся абиссинская армия, собравшись на берегу, за подвигом русских. И вот радостные крики раздались в рядах абиссинцев. Громадный флаг показался на том берегу.

Когда таким же образом приплыли наши казаки обратно, то абиссинцы приветствовали их криками: «Амбасса-москов, амбасса!», то есть «Львы русские!».

На рапорте полковника Артамонова о переправе через Нил Государь Император собственноручно написал: «Молодцы» — и приказал наградить урядников Архипова и Щедрова золотыми медалями с надписью «За усердие» для ношения на груди на Аннинской ленте.

После многих трудов и приключений в марте месяце в 1899 года Архипов возвратился из своей командировки в полк. Государь Император пожелал видеть Архипова и Щедрова.

27 марта 1899 года Архипов и Щедров прибыли во дворец Государя в Царском Селе. Государь приказал ввести их к нему в кабинет.

Поздоровавшись, Государь, милостиво улыбаясь, спросил:

— Все время были здоровы? Ревматизмом не болели?

— Никак нет, Ваше Императорское Величество, — бодро ответили станичники.

— А когда плыли через Нил, не боялись, что вас съедят крокодилы? — спросил Государь.

— Никак нет, не боялись, — отвечали казаки.

— А во время плавания вы видали крокодилов?

— Очень много было вблизи нас, — отвечали казаки.

— А когда вы приплыли назад, крокодилы на вас не бросались? — спросил Государь.

— Никак нет, Ваше Императорское Величество.

— Ну, очень рад видеть таких молодцов казаков у себя, — сказал Государь, — спасибо, что поддержали честь и славу нашей России и Тихого Дона, — и собственноручно передал каждому казаку знаки отличия св. Анны 1-й степени с бантом.

В заседании 15 мая 1899 года Императорское Русское Географическое Общество присудило уряднику Архипову серебряную медаль «За самоотверженные услуги, оказанные им полковнику Артамонову во время экспедиции от границ Эфиопии к р. Белому Нилу».

Это редкая для казака награда. Обыкновенно ее получают только ученые люди.

Казаки, назначенные в конвой в Абиссинию, поддержали былую славу атаманцев и заставили еще раз вспомнить про казачью удаль, сметку и расторопность.

В августе 1898 года 1 взвод от нашего полка под командой есаула Кочетова ходил в Москву для участия в параде по случаю освящения памятника Императору Александру II.

Взвод был в нашем строю и парадировал 16 августа в день освящения в Кремле перед памятником.

6 декабря 1897 года наш командир был произведен в генерал-майоры.

3 октября 1899 года вернулись в полк наше старое голубое знамя и белый бунчук, хранившиеся с 1860 года в войсковом областном правлении. По ходатайству полка знамена были присланы в Петербург со сменной командой 6 Донской Его Величества батареи для помещения их с другими полковыми регалиями в бригадной церкви казачьей бригады. В 1 час пополудни полк построился покоем на полковом дворе. День был холодный, осенний, моросил мелкий дождик. Перед фронт были принесены седые отрепанные свидетели былой славы полка. Трубачи заиграли полковой марш, и командир полка обнес знамена вдоль фронта. Потом их внесли в церковь, окропили святой водой и поставили там на вечный покой. Полк построился церемониальным маршем и прошел мимо командира полка.

Новые требования от казаков. — Постройки в лагере и в городе.

Генерал-майор Ширма принял полк в то время, когда на кавалерию, и особенно на казаков, было обращено серьезное взимание. В 1896 году в казачьих полках был введен самостоятельный аллюр — намет, соответствующий галопу регулярной кавалерии. От казаков потребовали осмысленного маневрирования лавой, чистого равнения, стройных движений в сомкнутом строю и полной тишины и внимания во фронте.

Раньше требовали одного — лихости, меткой стрельбы да удалой джигитовки и рубки, посадка допускалась разнообразная — лишь бы была крепкая, а равнение и аллюр требовались приблизительные. Раньше и тишины такой не требовали. Все подсказывали и офицеры, и урядники, и старые казаки.

Но с тех пор как гвардейские полки развернулись в 4-хсотенный состав, с той поры, как полицейская служба казаков была уничтожена, от казаков потребовали точных построений и тонкой езды.

Устава казачьего не было. Учились по кавалерийскому уставу. Лаву надо было создать.

Для обучения лаве было составлено комиссией под председательством командира полка точное наставление.

В июле 1898 года после тринадцати лет первый раз была в Красносельском лагере тревога. И наш полк быстро выскочил по звуку трубы и одним из первых прибыл на Военное поле.

Стоянка в деревне Николаевке была неудобна тем, что поить приходилось из единственного деревенского колодца да из маленькой речки, протекавшей в одной версте у деревни Новой. В сухое жаркое лето речка пересыхала и поить было неоткуда. Еще генерал Греков начал хлопотать о проведении водопровода в дер. Николаевку из Дудергофских озер. Хлопоты эти увенчались успехом, но водопровод был проведен лишь летом 1896 года в командование генерала Ширма.

Летом казаки помещались по сараям, под тонкими жердяными крышами, где их мочило дождем и продувало ветром. Лагерь тяжело ложился на их здоровье.

Заботами командира полка были возведены в деревне Николаевке у западного выезда из нее конюшни для всех сотен и бараки для людей полка, построена в лагерной стоянке баня и на место сгоревшей в 1896 году кузницы поставлена новая — каменная. Лагерь украсился.

При генерале Ширме была перестроена в 1899 году конюшня третьей сотни, выстроен обозный сарай и лошади учебной команды выделены в особую конюшню.

Всюду и везде в полку кипела работа. Сотни обучены на военную ногу, и для полного совершенства оставалось поработать самим станичникам — им все было дано, они всему были научены. Если они подумают теперь, как славен и велик тот полк, под седыми знаменами которого они служат, если вспомнят подвиги предков своих — старых атаманцев, с полным рвением примутся за строевое дело, памятуя, что никто не знает часа, когда придется жизнь свою положить за Веру, Царя и Отечество, они все три-четыре года своей блестящей службы посвятят скромному, но великому казачьему делу. Надо забыть на это время домашние радости и заботы — зреть в части семью, в командире — отца, в товарищах — братьев, и все пойдет хорошо, как шло милостью Божьей вот уже сто двадцать пять лет.