В глубине души Сара понимала, что ошибается. И это злило ее еще пуще, потому она терпеть не могла ошибаться.

— Вспомни стук молотка, — скомандовала совесть и Сара стиснула кулаки.

Папа заколачивает дверь, ведущую из ее спальни в ванную. Мол, негоже смывать с себя магический запах чеснока. Родители бьются изо всех сил, чтобы заработать на чеснок для дочки, но нет, она ничего не ценит… Неблагодарная дочь сидит на кровати, скрестив ноги, и чувствует, как в ее груди поднимается горячий туман, окутывает мозг и паром валит из ушей. Родители просто невыносимы! Как они смеют обращаться с ней как с крохой, шлепать и запирать в комнате, когда им вздумается? Сара клянется, что смотает удочки при первой же возможности. Да, уйдет к упырям — пусть папа с мамой поймут, до чего они ее довели. А если успеет, то еще и трактир подожжет. А нечего было ее обижать!

И судьба действительно предоставила ей шанс. Сара сделала рывок и не погрязла в болоте. Она гордилась собой. Она чувствовала себя бесконечно умной и сильной.

Теперь Сара представила, будто не отец заколачивает дверь, чтобы не выпускать ее наружу, а она сама прибивает доски, чтобы он не проник к ней в комнату. Как это — с открытыми глазами лежать в постели, вслушиваясь в тишину, ожидая, когда в коридоре раздадутся шаги и дверная ручка задергается. И так каждый раз, ночь за бессонной ночью. Знать, что ничего не изменится, и оставаться на месте. Почему, почему?

— Он боялся, что его поймают и накажут за побег! — почти выкрикнула девушка.

— Сара, ты глупая курица. Граф так и не запер ворота.

Девушка молчала.

— Просто признай, что он сильнее, — ввернула советь, — а что касается любви, тут Герберт даст тебе фору в сотню миль. Ты никогда не любила своих родителей. Ты была рада, что они остались позади. Ты мечтала об этом с тех самых пор, как вернулась из пансиона с сундучком книг и увидела, как они квасят капусту, и поют глупые песни, и не интересуются ничем, кроме цен на сахар. Ты вообще не можешь любить людей, только идеи — равноправие, успешная карьера, всеобщее признание. А Герберт по-крайней мере любит своего отца и Альфреда. Его любовь подобна зыбучим пескам — он стремится удержать то, что ему дорого. А тебе что дорого, Сара? Хоть что-нибудь тебе дорого?

Фрау Шагал-Абронзиус высморкалась в подвернувшуюся анкету и, схватив ридикюль, стремглав бросилась из комнаты.

На самом деле, оба фон Кролока здесь ни при чем. Просто если она не сделает этого, то сама, подобно вампиру, всю жизнь будет шарахаться от зеркал. Потому что никогда не посмеет посмотреть себе в глаза.

— Пинту крови, пожалуйста.

Мясник вытер руки о фартук. Это был чисто символический жест, потому что от прикосновения к побуревшему полотну руки могли стать разве что грязнее.

— А зачем вам… так мало?

Вопрос застиг Сару врасплох. Хотя чему удивляться, покупка пинты крови любому покажется странной, чтобы не сказать зловещей. Попроси Сара несколько галлонов и сразу же стало бы понятно, что она будет готовить кровяную колбасу. Но пинты хватит разве что на худосочную сосиску.

— Чтобы сделать маску для лица по рецепту австрийской императрицы, — нашлась девушка. — А вы разве не слышали? Весь высший свет с ума сходит по этому средству! Такая маска придает коже блеск и сохраняет ее первозданную красоту!

…Когда час спустя в лавку заявился уродливый горбун и обратился к нему с той же просьбой, мясник уронил разделочную колоду себе на ногу.

Возвращаться в Оперу было слишком опасно, а то еще ненароком приведешь за собой непрошеных гостей. Поэтому Куколь, дабы не привлекать к себе лишнего внимания, решил переночевать в какой-нибудь гостинице попроще. Ощупав клиента настороженным взглядом, хозяйка тут же запросила 40 франков за ночь и была удивлена, когда горбун выложил деньги не артачась. После недолгих раздумий, женщина вернула ему половину, в обмен на обещание не столоваться вместе с остальными постояльцами.

Тесный и душный, номер располагался по самым скатом крыши. Через трещины в стенах сюда просачивались ароматы конюшни, мокрого белья и вареной капусты. Но Куколь был слишком занят, чтобы обращать внимания на мелкие неудобства — пододвинув поближе керосиновую лампу, он перечитывал конспект «Ламиеологического Вестника.» От размышлений его отвлек шорох. Застиранные до дыр, гостиничные занавески разлетались на волокна, если смотреть на них слишком долго и пристально. Вряд ли они могли издавать такой звук. Это был шелест бархата, тяжелого и дорогого. Куколь улыбнулся. Согласно правилам, вампиры не могут перешагнуть через порог без спроса. Но нигде ведь не написано, что приглашение требуется чтобы залезть в форточку.

Но стоило ему обернуться, как кровь в одночасье превратилась в желе.

Служба у немертвых — занятие не для слабонервных. От разговоров, которые они ведут за ломберным столом, даже коронер со стажем помчится в уборную, зажимая руками рот. Так что впечатлений, приобретенных за все эти годы, хватило бы на целую серию готических романов. Куколь гордился тем, что напугать его практически невозможно. Появись перед ним сам всадник на бледном скакуне, и горбун предложил бы ему чашечку чая, а коню — овсяное печенье.

Но сегодняшним вечером сюрпризы сыпались как из рога изобилия.

Никогда еще граф фон Кролок не выглядел столь ужасно. Он словно был выточен из глыбы черного гранита. Его черты невозможно было различить, только глаза сияли недобрым светом на непроницаемо-темном лице. Слуга собрался было поклонится, но колени наотрез отказались сгибаться.

Заметив реакцию Куколя, ожившая тень несколько неуверенно огляделась по сторонам.

— Я что, настолько плохо выгляжу?

Нетвердым голосом горбун заверил, что граф выглядит просто великолепно. Даже лучше, чем обычно.

— Что-то сомневаюсь, — проворчал фон Кролок, — долгие перелеты никого не красят. Предплечья ноют просто невыносимо, а все мысли только о супе из мошкары или комарином рагу. Тьфу!

Вампир раздраженно тряхнул головой. Обращаться в нетопыря — на редкость неприятный эксперимент, но все же лучше, чем идиотский трюк с туманом, столь любимый Владом.

— Выходит, вы летели всю ночь, Ваше Сиятельство? — мало помалу Куколь начал приходить в себя. Стоявшее перед ним существо по-прежнему было его нанимателем, а не демоном, закопченным над адским пламенем.

— Да, а под утро сел на поезд.

Куколь вежливо осведомился, удалось ли графу купить билет в вагон первого класса.

— Что ты! Телеграмма с текстом «Помогите» не способствует долгим сборам. После получения сего послания мало кто пойдет готовить бутерброды на дорожку. Или высчитывать стоимость билета. А поскольку в кармане у меня не было ни гроша, пришлось довольствоваться альтернативными вариантами.

Картинно сдернув плащ, вампир повесил его на спинку стула. В воздух взвилось облачко черной пыли. Глаза Куколя полезли на лоб, но силой воли он вернул их на положенное природой место. Проще было представить английскую королеву за стиркой портянок, чем графа фон Кролока…

— Не удивляйся, это было веселой авантюрой. Так я не развлекался, наверное, со студенческих лет. Большую часть дня я все равно проспал и не ощутил ни малейшего дискомфорта. Правда, под вечер меня разбудили какие-то люмпены, забравшиеся в вагон с целью кражи угля. Но я раз и навсегда привил им уважение к честном образу жизни, — произнес граф с мрачным удовлетворением. — Кстати, я бы черту продал душу за кувшин воды, но сие невозможно, ибо у черта и так все мои векселя. Поэтому переадресую просьбу к тебе, любезный Куколь.

На столике для умывания стоял треснувший кувшин и тазик с такими зазубренными краями, что он запросто сошел бы за артефакт с раскопок Трои. Рядом лежал тонкий, почти прозрачный ломтик древнего мыла. Вампир с наслаждением умылся, а про ванну решил даже не заикаться. В лучшем случае в воде будут плавать головастики, в худшем — другие постояльцы.