Эта статья не могла бы быть написана без материалов, опубликованных В.Ригмантом в монографии ««Летающая крепость» Красной Армии», «Авиация и космонавтика» № 5/6 2002 г.

26 июня 1934 года от начальника отдела требований НИИ ВВС в ЦАГИ (Центральный аэрогидродинамический институт) поступили ТТТ на новый тяжелый бомбардировщик — ТБ-7. 29 июля в ЦАГИ был открыт заказ № 7342 на проектирование самолета под «фирменным» шифром АНТ-42. Именно этот день можно считать днем закладки самолета, который через много лет станет предметом весьма противоречивых оценок и откровенных спекуляций.

Через два с половиной года, 27 декабря 1936 года, самолет под управлением шеф-пилота ЦАГИ М.М.Громова впервые поднялся в воздух. Государственные испытания проходили под Москвой и в Евпатории с августа 1937 по февраль 1938 года и имели итогом решение о принятии машины на вооружение ВВС РККА 20 апреля 1938 г. и одновременно — о развертывании серийного производства ТБ-7 на Государственном авиазаводе № 124 в Казани.

К этому моменту ВВС РККА располагали достаточно опытными, сколоченными частями и соединениями тяжелобомбардировочной авиации. Подчеркнем себе: именно тяжелобомбардировочной, поскольку понятия «тяжелый» и «стратегический» бомбардировщик, несмотря на их схожесть «по умолчанию», отнюдь не тождественны. Геометрические размеры, количество двигателей, способность поднять значительную бомбовую нагрузку не означают автоматически способность решать стратегические задачи по дезорганизации и разрушению вражеской экономики и промышленности. В конце тридцатых годов даже самый большой оптимист вряд ли признал бы таковую способность за бомбардировщиком ТБ-3, составлявшим костяк тяжелобомбардировочных соединений советских ВВС.

Кроме матчасти и организации, неменее важной составляющей военной мощи является наличие теории ее применения, доктрина, согласно которой должно строиться ее применение. В отношении стратегической авиации можно смело заявить, что на тот момент ни в СССР, ни где-либо вообще в мире такой доктрины попросту не существовало.

Разумеется, подготовленный читатель в этом месте немедленно должен вспомнить имя итальянского генерала Джулио Дуэ. Так называемая «доктрина Дуэ», ставшая предметом широкого обсуждения в конце двадцатых — тридцатых годах, заключалась в достижении победы в войне путем нанесения ударами с воздуха такого поражения жизненно важным политическим и экономическим объектам противника, чтобы сделать невозможным организованное сопротивление на земле. Говоря проще, «выбомбить противника из войны».

«Доктрина Дуэ» (или «теория Дуэ») пользовалась довольно большой популярностью. Бравый представитель «армии-победительницы», битой в лоск при Пьяве и Капоретто войсками умирающей Австро-Венгрии, оперировал простыми и понятными каждому бульварному писаке и каждой домохозяйке формулами: площадь поражения бомбы — площадь объекта удара (например, завода) — грузоподъемность бомбардировщика — количество самолето-вылетов — победа, слава, слава, слава! Все получалось быстро, чисто и относительно (в сравнении с миллионными армиями Первой мировой) недорого.

Кроме доступности для понимания рядовым обывателем, «теория Дуэ» обладала и еще одним соблазнительным достоинством: она позволяла воплотить в жизнь извечную мечту политиканов о «маленькой, но всемогущей профессиональной армии», высокооплачиваемой, универсальной и исключительно послушной. Как цепная собака.

Однако, кроме политиков и журналистов, к строительству Вооруженных Сил имеют также некоторое отношение и настоящие военные, к мнению которых политики хоть и не всегда, но прислушиваются. И вот военные-то как раз и не спешили рукоплескать ни Дуэ, ни его американскому единомышленнику полковнику Митчеллу, пропагандировавшему сходные взгляды в США. Митчелл, подвергнутый в своей среде чему-то вроде тихой обструкции, в конце концов, даже ушел в отставку.

Дело в том, что «доктрина Дуэ», строго говоря, доктриной не являлась, т. к. базировалась на примитивной арифметике и чисто умозрительных исходных посылках. Говоря современным языком, «математическая модель» воздушной войны от Дуэ не учитывала множества факторов, действующих в реальной боевой обстановке, и потому не могла служить основой для выработки эффективных организационно-административных решений. Поэтому, несмотря на активное обсуждение, реальных шагов к осуществлению «доктрины Дуэ» на практике за весь межвоенный период не предпринял никто. Под реальными шагами следует понимать создание:

методики выполнения ударов, т. е. теории боевого применения стратегической авиации; организационных структур, задачей которых является разрушение или вывод из строя важных политико-экономических центров в глубоком тылу противника и самолетов, пригодных для решения этой задачи.

Такого сочетания условий не имело ни одно ведущее государство Европы, как не имели его и США. Ярким доказательством тому стали боевые действия ВВС воюющих стран, как только долгожданная война, наконец, разразилась.

Более полугода(!), «подаренные» Гитлером «новой Антанте», не были использованы фактически никак. Доблестные пуалю совершили несколько боевых вылетов на бомбежку немецких объектов, успешно поразив бомбами бауэрскую картошку на полях где-то за Сааром. Забавы ради можно посмотреть, на чем летали наследники славы Жоржа Гинемера. Amiot-143 и Farmant F-221/222 представляли собой анахронизм на уровне болховитиновского ДБ-А, только хуже; наследник второго из них, NC-223, выглядел несколько приличнее, но тоже представлял собой машину, устаревшую еще на чертежной доске. Достаточно сказать, что двигатели — 4 V-образных «Испано- Сюиза» аж по 920л.с. — размещались у него в гондолах, на подкрыльевых подкосах, по схеме «тандем». Короче, если следовать критериям, предложенным для определения степени агрессивности государства группой плодовитых авторов, пишущих под вывеской «Виктор Суворов», архидемократическую Францию можно смело записывать в отъявленные агрессоры: к ведению стратегической воздушной войны свободолюбивые галлы не готовились и никаких инструментов для нее не создали. Справедливости ради надо сказать, что в толстенном справочнике “Das Grossbuch Der Flugzeug” берлинского издательства «Transpress» мне удалось найти весьма продвинутый четырехмоторный бомбардировщик, построенный перед самой войной фирмой Марсель-Блош; выпущено — 1(один) экземпляр. М-да.

Запишем себе: никакой работоспособной концепцией стратегических бомбардировок французские ВВС не обладали ни в 39, ни в 40 г.

За Ла-Маншем дело обстояло немногим лучше. Правда, в структуре Королевских ВВС Великобритании (RAF) имелся штаб с солидным названием «Бомбардировочное командование», но функции его в межвоенный период сводились, главным образом, к администрированию, тактической боевой подготовке и материально- техническому снабжению бомбардировочных эскадрилий RAF. Структура Королевских ВВС вообще была, как бы это сказать, несколько своеобразной. Первичное звено — squadron — в ней было и последним. Привычно переводимый на русский язык как «эскадрилья», термин “squadron” если и соответствовал советской эскадрилье, то только «отдельной», т. е. подчиненной не полку, а каким-то высшим инстанциям, имеющей свой собственный в/ч-номер и печать. Численность британского «эскадрона» могла заметно колебаться в пределах порядка 10–20 самолетов. Все более высокие организационные ступени RAF носили чисто территориальный характер и к формированию стратегии и тактики отношения не имели, занимаясь, опять-таки, обеспечением повседневной жизнедеятельности эскадрилий, имеющих счастье дислоцироваться на данный момент в пределах их юрисдикции. Говоря привычными нам терминами, британские ВВС состояли из отдельных эскадрилий, а выше — сразу из округов! Никаких промежуточных ступеней типа полк-дивизия-корпус не существовало; их аналогам — «крыло», «группа» и «армия» (Wing, Group, Force) — еще только предстояло возникнуть под давлением требований войны.