Столовые сосуды для приноса питья были: ендовы, мушормы, ведра, кувшины, сулеи, четвертины, братины. Ендова была сосуд более кухонный, но употреблялся и как столовый для приноса питья; ендовы имели разную величину, например, иные заключали в себе целое ведро, другие по шести ведер, а некоторые были столь малы, что заключали в себе весу только две гривенки41. Редко употребляемые при столе, в обычном обиходе они были медные, вылуженные, с носком и с рукояткою. Мушорма — сосуд, близкий по виду к ендове, также с носком и с рукоятью. В чем заключалось их различие — неизвестно. Ведра были не только служебной посудой, но, сделанные в малом размере, ставились с напитками на столе; были, таким образом, серебряные сосуды в форме ведра, носившие это название, с дужкою наверху, цилиндрической формы, а иногда в виде многосторонников. Кувшинами, как теперь, называли сосуды с раздутыми посередине боками, с суженною шейкой с расширяющимися краями, с носками и с кругообразною рукоятью. Были кувшины серебряные с обручами на шейках, с крышкою наверху, на которой ставились какие-нибудь выпуклые фигуры, например, яблоко и так далее; иногда к ручке кувшина приделывалась цепочка. Четвертиною, как показывает ее название, была четвертая часть единицы — ведра, то есть кварта; но в домашних приборах этим именем называли сосуд, раздутый по бокам, несколько похожий на суповую чашку с крышкою; в них отсылали питье из дома отсутствующим знакомым. Четвертины были разной величины и даже так малы, что вставлялись в небольшую шкатулку. Братина, как указывает само ее название, был сосуд, предназначенный для братской товарищеской попойки, наподобие горшка с покрышкою. Из них пили, черпая чумками, черпальцами и ковшами. Братины были разной величины; небольшие употреблялись даже прямо для питья из них и назывались братинками. Сулеи были маленькие бутылки с узким и продолговатым горлом и с цепью; они привешивались к поясу в дороге.

К сосудам, из которых пили, принадлежали: кружки, чаши, кубки, корцы, ковши, достаканы, чарки, овкачи, болванцы. Кружки были цилиндрические сосуды с рукоятью и крышкой, всегда в одну стену снизу доверху, кверху несколько уже, обыкновенно круглого вида, как показывает само название; но были также кружки восьмигранные и четырехгранные; они ставились на поддонах. Нормальная величина кружки определялась ее мерным значением, ибо кружками собственно называлась определенная мера — одна восьмая ведра; но эта мера не всегда соблюдалась, следовательно, объем кружек был различен.

Чашами, назывались круглые разложистые сосуды с рукоятями, с кольцами, с пелюстками, со скобами, весившие иногда до двух фунтов и более; но вообще под этим названием разумели пропорцию выпиваемого собеседниками вина; в этом смысле на одной братине находится надпись: «В сию братину наливается богородицына чаша». Пить чью-либо чашу значило пить в честь кого-нибудь или за чье-либо здоровье. Таким образом, говорилось: «Государева чаша, патриаршая чаша».

Кубками назывались сосуды с круглым дном, с крышкою, на подставке, иногда на ножках и на поддоне. К ним иногда приделывались цепочки. Делались кубки двойчатые, то есть разделявшиеся на две половинки, из которых каждая составляла особый сосуд для питья. Величина кубков была различна. Всем известен громадный кубок царя Ивана Васильевича Грозного, хранящийся в Оружейной палате, весом в один пуд восемь фунтов, в сажень вышиною. У знатных и богатых домохозяев были большие кубки весом до четырех и до пяти фунтов, но они в небольшом количестве стояли только для украшения на поставцах. В употреблении были кубки весом в полфунта, фунт и около того. Стопы были большие высокие стаканы, иногда с рукоятью, носками и крышкою. Достаканы были средней величины стаканы, иногда с рукояткою, на ножках, обыкновенно с разложистыми круглыми краями, иногда же с угольчатыми, и ставились на маленьких поддонах. Ковши были низенькие сосудцы, круглые или овальные, с круглым дном, с дощатою ручкою, называемой полкою, иногда с загибом на конце. Корцы отличались от ковшей тем, что дно у них было плоское; маленькие корцы назывались корчиками. Чарками назывались маленькие сосуды с круглым или плоским дном или на ножках с закругленною ручкой, иногда с покрышкою. Подлинно неизвестно, какая была отличительная черта сосудов, называемых болванцы и овкачи. Первые были иногда массивны, как это доказывается описанием одного болванца в числе посуды царя Михаила Федоровича, где значатся болванцы в 4 фунта 62 золотника и в 9 фунтов с лишком.

Кроме этих названий, более или менее определенных особою формою, существовали разные сосуды затейливых фигур, например, орех индийский с серебряной золоченою формой; рога, оправленные в серебро; сосуды в виде челнока, вола, лошади, петуха и прочее.

Эти сосуды из серебра, часто позолоченные, наполняли поставцы знатных и богатых людей и составляли домашнюю роскошь. В отношении работы они были разных видов, например, гладкие, сканные, то есть витые, граненые (или грановитые), чеканные, чешуйчатые, травчатые, канфаренные, склянистые, пупчатые, решетчатые; иногда несколько видов работ соединялись в одном сосуде, так что часть его была отделана одним, другая иным видом. Фон стены сосуда назывался землею, а по земле делались разные фигурные украшения. На братинах чаще всего были узоры и травы. На стенах кубков и чаш делались широкие выпуклости, называемые пузами, и углубления, называемые ложками; сверх того, неширокие, но высокие возвышения, называемые пупышами, формы круглой, сердцевидной, продолговатой, клинчатой и так далее. Часто пупыши чередовались с ложками. Иногда на фоне одной работы делались кружки другой и в этих кружках помещались изображения и надписи. По краям сосудов проводились венцы, составлявшие линии разных узоров; часто таких линий было несколько — одна возле другой, каждая работы отличной от другой. Фигуры, украшавшие сосуды, изображали цветы, плоды, листья, зверей, птиц, рыб, людей; последние носили название личин, или образин. Литые фигуры ставились на верхах покрышек; так, например, были сосуды, особенно кубки, на верху которых стояли орлы, петухи, яблоки, лодки, терема, города с башнями. Например, в кубке весом в одиннадцать гривенок, принадлежавшем царю Ивану Васильевичу, на покрышке был терем о трех столбах, между столбами три человеческих изображения в кругах, а на верху самого терема человеческая фигура, держащая копье. На привозных из западной Европы сосудах встречались мифологические изображения, например, Аполлона или Сатира. Иногда чеканные фигуры представляли целые происшествия или картины, например, круги на кубке, в которых изображены царства. Поля сосуда украшались чеканными фигурами; они находились между пупышами, между пупышами и ложками, когда они чередовались между собою, в кружках, обручиках, связях или световидных каймах, на полках ковшей и корцев. Иногда рукояти и стоянцы сами по себе составляли фигуру, например, рукоять в виде змеи, а стоянец в виде тыквы, по которой вычеканены яблоки и груши. Даже внутри сосудов иногда делались чеканные и литые изображения.

Кроме узоров, трав и фигур, было в обычае делать на сосудах разные надписи, как-то: о количестве веса, имя владельца вещи и приличные изречения из Священного писания или из житейской мудрости, а если сосуд был подарен, то надписывалось об этом, например: «Ударила челом боярыня Ульяна Федоровна Романова». Надписи эти вычеканивались внутри сосуда на дне, по ободам, по эмали или финифти, которою нередко украшались сосуды. Чтоб иметь понятие о роде тех надписей, которые заключали в себе изречения, приведем в пример чарку, на которой написано по ободу: «Чарка добра человеку, пить из нея на здравие, хваля Бога, про государево многолетнее здоровье». Внутри другая: «Не злись, смирись, человече, желаешь славы земныя, за то не наследишь небесныя». По бокам вокруг: «Зри, смотри, и люби и не проси». Внутри братины, поднесенной царю думным дьяком Третьяковым в 1618 году, надпись такая: «Человече! Что на мя зриши? Не проглотить ли мя хочеши? Азъ есмь бражник; воззри, человече, на дно братины сея, оккрыеши тайну свою». А на венце другая надпись: «Веси убо, человече, яко воину оружие потребно есть в день брани, такожде и дождь во время ведра; пити же во время жажды; сице же истинный друг во время утеснения и скорби, и вси убо прикасающийся сладости сей с любовию по разуму в сытость веселие с други, и телесем красоту, и сердца и ума пространство почерпают, и радостию, со други своими веселящеся, испиют, хотящими же убо к сему приступите со враждою — несытное их убо достоить от сего дому всегда отгоняти заботно».