Виталий Титович Коржиков
Солнышкин плывёт в Антарктиду
© Коржиков В. Т., наследники, 1969
© Оформление. АО «Издательство „Детская литература“», 2017
* * *
В книжке «Весёлое мореплавание Солнышкина» я рассказал, как из далёкой сибирской деревушки к Тихому океану приехал Алёша Солнышкин.
Старый инспектор океанского пароходства Робинзон подарил ему чудесный компас и помог поступить на пароход «Даёшь!» к своему воспитаннику Морякову.
Но Моряков заболел корью. А вместо него на пароход пришёл капитан по прозвищу Плавали-Знаем.
Солнышкина он заставлял ловить дым на трубе, перекачивать море слева направо. Уборщицу Таю выселил из каюты, чтобы поместить там попугая. А со своим приятелем Стёпкой-артельщиком он выбросил радиста Перчикова на необитаемый остров.
Но Перчиков приплыл к пароходу на ките и между делом выручил из беды дельфина. Солнышкин обхитрил Плавали-Знаем и доставил в Океанск дрессированных медведей, которых очень полюбил боцман Бурун…
Когда книга вышла, многие ребята стали спрашивать: «А где Солнышкин сейчас? Что он делает?»
Я отвечаю всем так, как написано на обложке этой книги:
«Солнышкин плывёт в Антарктиду».
Автор
Каюта для Робинзона
Пароход «Даёшь!» торопился на юг, к жарким тропическим водам. Перед ним вежливо раскланивались медузы, и молодые акулки, сворачивая налево и направо, почтительно уступали ему дорогу.
Над мачтами качалось солнце, ныряло в каюты, и настроение у матроса Солнышкина было самое солнечное. Он усердно мылил стены каюты, в которой совсем недавно обитал драгоценный попугай бравого капитана Плавали-Знаем, и вокруг разлетались радужные мыльные пузыри.
Теперь попугай шатался со своим хозяином по Океанску, а Солнышкин оттирал их следы и слушал доносившуюся с палубы песенку, которую сочинил матрос Федькин:
Шутки и песенки – их багаж;
Полночь, но не до сна им.
Что это, братцы, за экипаж?
Плавали, братцы, знаем!
По Антарктиде грохочет лёд,
Но и во льду – весна им!
Что это, братцы, за пароход?
Плавали, братцы, знаем!
Солнышкин окатывал переборки водой, и по ним золотистыми медузами расплывались солнечные пятна. Он представлял, как внесёт в каюту Тайн чемодан и поставит на прежнее место, как пожилая уборщица всплеснёт руками, а Марина скажет: «Молодец, Солнышкин!»
Солнышкин засмеялся от радости, и его руки забегали ещё быстрей.
Наконец он вытер пол, отжал тряпку, выставил на палубу ведро и постучал к Марине в каюту.
– Да-да, входи, Солнышкин! – отозвалась Марина. И Солнышкин улыбнулся: она узнала его стук!
Он распахнул дверь.
– Разрешите ваш чемоданчик! – попросил он, протягивая руки к Тае.
– Зачем? – удивилась Тая.
– Можете перебираться в свою каюту!
Тая всплеснула руками, Марина хотела что-то сказать. Но Солнышкин уже подхватил чемодан и, высоко подняв голову, шагал к Тайной каюте.
В коридоре торжественно посвистывал встречный ветерок.
Через несколько шагов Солнышкин вскинул голову ещё выше: с противоположного конца коридора к нему приближался его друг, старый инспектор океанского пароходства Мирон Иваныч, по прозвищу Робинзон.
– Здравствуйте, Солнышкин!
– Здравствуйте, Мирон Иваныч! – радостно кивнул Солнышкин. Но вслед за этим на его лице появилось лёгкое недоумение и на носу проступили крупные веснушки.
В руке у Робинзона тоже был чемоданчик. Под мышкой торчала свёрнутая медвежья шкура, из которой внимательно поглядывал глазок подзорной трубы. И остановился Робинзон у той же самой каюты.
– Кажется, эта каюта свободна? – спросил Робинзон. Солнышкин мигнул, не зная, что сказать. Он готовил каюту для Таи. Но не мог же он выпроводить и своего старого друга! Солнышкин покачал чемоданчиком и смущённо оглянулся.
Марина и Тая остановились. Робинзон тоже качнул чемоданчиком и усмехнулся:
– Вот так дела! Кажется, я забрёл не на своё место! Солнышкин готов был провалиться сквозь палубу. Он думал, что бы предпринять. Но сзади раздался голос Марины:
– Что вы, Мирон Иваныч! На своё! Солнышкин исподлобья посмотрел на неё.
– Но, кажется, вы тоже направляетесь в эту каюту? – учтиво поклонился Робинзон, поглядывая на чемоданчик в руке Солнышкина.
– Конечно! – сказала Марина.
– Конечно! – подтвердила Тая. – Мы пришли посмотреть, как Солнышкин приготовил для вас каюту!
– Неужели для меня? – лукаво спросил Робинзон.
– Для вас! – крикнул Солнышкин и, засмеявшись, кивнул.
– Но к чему же тогда ваш чемодан? – спросил старый инспектор.
– А увидите, – улыбнулась Тая.
– Ну что ж, тогда прошу, – пригласил Робинзон. – Прошу! – И распахнул дверь.
По переборкам струились солнечные блики. За иллюминатором перекатывались зелёные волны, а с лёгким сквознячком в каюту влетал громкий крик чаек.
– Спасибо, Солнышкин! – поблагодарил Робинзон и приподнял фуражку.
– Молодец, Солнышкин! – подхватила Марина.
А Тая вынула из своего чемоданчика белую крахмальную скатёрку.
– Вот видите, – сказала она и одним взмахом накрыла ею стол.
Солнышкину показалось, что всё вокруг наполнилось солнцем. Он готов был мыть и драить все каюты, все корабли, все флотилии на земле.
И сверху раздался крик боцмана:
– Солнышкин, ко мне!
Цирковые штучки боцмана Буруна
«Даёшь!» был чист, сиял, как ложки перед обедом. Но боцману Буруну не терпелось начать покраску. На кормовой стреле с кистью в руке сидел матрос Петькин. А на носовой стреле раскачивался матрос Федькин. Оттуда и доносились его песенки.
Сам Бурун на коленках ползал по коридору с лупой в руке и приглядывался к палубе, высматривая царапины. У машинного отделения он чуть не прилип к палубе носом. Прямо перед ним краснело пятно с целый пятак, а рядом ржавели несколько закорючек вроде запятых. Красить, немедленно красить!
Бурун крикнул:
– Солнышкин! – и поднял вверх глаза. Солнышкин стоял перед ним. Он ждал любого, самого отчаянного приказа. И Бурун приказал:
– Спать!
Этого Солнышкин не ожидал.
– Ты что, боцман? – удивился Солнышкин. Раньше он не замечал за Буруном любви к шуткам.
– Спать! – повторил Бурун и вскинул брови. – Сейчас спать, а ночью красить. Чтоб не топтали. Раскатаем под зелень. – И боцман улыбнулся: – Как в цирке!
Старый Бурун скучал по своим медведикам, которых оставили в Океанске. Ему всюду мерещился цирк, и, если бы мог, он превратил бы в цирковую арену весь пароход.
Боцман приготовил ведро краски и пошёл в каюту, засыпая уже на ходу…
Солнышкин тоже прилёг. Приказ! Но ему не спалось. Запахи краски кружили голову. Он видел, как из его рук выплывают разноцветные корабли и, поводя боками, идут к Антарктиде.
Наконец за иллюминатором потемнело. В небе покачнулась звезда, за ней вторая, третья. И скоро тысячи звёзд приплясывали над огоньками парохода.
На палубе смолкли разговоры. Сделав обход, захлопнул дверь лазарета доктор Челкашкин. Взялся за ключ рации лучший друг Солнышкина, радист Перчиков. И как только наверху затихла последняя песня Федькина, Солнышкин бросился в красилку.
Ведро было полнёхоньким. Солнышкин три раза отдыхал, оглядываясь по сторонам. Но через несколько минут он уже снова макал кисть в ведро и размазывал краску по палубе.
