Зал был огромен. Через несколько десятков шагов перед киммерийцем внезапно вырос трон. Величественное сооружение, высеченное из черного с золотыми прожилками камня представляло собой пирамиду с широкими пологими ступенями, на вершине которой в креслах с высокими спинками сидели трое. По центру, чуть возвышаясь над двумя остальными, располагался мужчина с жестким некрасивым лицом. Справа от него неестественно прямо и неподвижно сидел другой, помоложе и покрасивей, но такой мертвенной бледности, что это наводило на мысль о тяжелой болезни. И, наконец, слева, чуть прикрыв обнаженное тело прозрачной голубой накидкой, зло кривила красивые полные губы его старая знакомая.

— Наша первая встреча прошла не очень удачно, — звучным голосом начал сидевший по центру мужчина. — Не могу не заметить, что ты сильно попортил мою лестницу. Чего это ты вздумал наскакивать на меня? И, кстати, откуда меч? Панора сказала, что ты остался в лодке совершенно безоружный…

— Мне кажется, вопросов многовато даже для второй встречи, хотя я не помню, где мы с тобой виделись раньше, — презрительно ответил Конан, с трудом сдерживаясь, чтобы не броситься на сидящих на троне. Он уже догадался, что заговоривший с ним и есть Демон Од'О, который просто умеет превращаться в старика. Кто были остальные двое, его не сильно интересовало, хотя имя Панора смутило. Гардевир точно говорил, что уничтожил зловредную колдунью, но эта красотка сама называла Од'О отцом…

Пауза затягивалась. Гость не задавал никаких вопросов, да и хозяева, расположившиеся на троне, не спешили начать разговор, откровенно рассматривая киммерийца. Конан, внешне совершенно спокойный, стоял, чуть расставив ноги, сжимая рукоять меча, и глядел прямо в глаза врагу. Перед повелителем океана предстал уверенный в себе король Аквилонии. Лицо Од'О вдруг странно дернулось, словно он пытался улыбнуться, но не знал как. Он заговорил, и киммериец вновь удивился несоответствию сильного красивого голоса и отталкивающей внешности Демона. Весь он в своих великолепных одеждах, богато украшенных драгоценными камнями, походил на плохо сделанную куклу с грубо вытесанной головой из желтого камня. При разговоре еле двигалась только нижняя челюсть, глаза же вовсе походили на куски серо-голубого льда.

— Вы, люди, ужасно любите всякие церемонии. Признаюсь, я тоже перенял у вас некоторые приемы. К тому же у нас сегодня высокопоставленный гость. Если не ошибаюсь, король… — Демон неуклюже пощелкал пальцами, словно ожидая, что ему подскажут забытое слово. Никто не принял его игру, и он нехотя «вспомнил» сам: — Аквилонии?

Конана сильно подмывало ответить какой-нибудь подходящей гадостью, которых за время своего долгого пути он приготовил немало, но он лишь неслышно скрипнул зубами и продолжал слушать разглагольствования Од'О.

— Я думаю, — монотонно говорил тот, — что, следуя этикету, мы сейчас отправимся за стол, — киммериец отметил про себя, какая скука отразилась на лице девушки. — А о наших делах поговорим позже. Нашему гостю нужно отдохнуть, мне кажется, сегодняшнюю ночь он провел не самым лучшим образом? — Последний вопрос непонятно к кому относился, как, впрочем, и вся тягучая речь Демона. — Прошу прощения, что не представил сразу: моя дочь Панора, — затем последовал легкий кивок влево: — Октогирум. Сын.

Видно, Конан не сумел скрыть удивления, услышав эти имена, потому что хозяин издал неопределенный звук, лишь слегка похожий на смех:

— Ну, как же, как же, старый болтун Гардевир уже успел напеть о своих успехах в борьбе с моими детьми? Соврал, соврал…

Од'О поднялся с трона и начал медленно спускаться по ступенькам. Его угловатые движения напоминали походку краба.

— Чтобы раз и навсегда положить конец всяческим недоразумениям и неразумным выходкам со стороны нашего гостя, хотел бы заметить, что нападать на меня нет никакого смысла: земные железки не могут причинить мне никакого вреда. — Тут он снова безуспешно попытался скривить лицо в улыбке и доверительно добавил: — К тому же, моя смерть, увы, не разрушит никакие чары. Это там, на земле, достаточно треснуть второсортного мага дубинкой по голове, чтобы все его колдовство рассыпалось в пыль. Я же привык делать все добротно.

Конан невольно сделал шаг назад, когда спустившийся Демон подошел к нему почти вплотную. Од'О был почти на голову выше киммерийца, но очень худ и узок в плечах. Неловкая его фигура, казалось, поникла под тяжестью драгоценных камней, тусклыми гирляндами свисавших с одежды.

— Не бойся, не бойся, не обижу… — Од'О протянул киммерийцу руку. Смерив костлявую фигуру презрительным взглядом, Конан только и процедил сквозь зубы:

— Кто тебя боится, говорун? Просто противно. — В этот момент лицо стоящего рядом Демона начало странно покачиваться, тело вдруг сделалось гибким. Извиваясь, как змея, он стал подниматься. Одновременно с этим исчез трон черного камня вместе с сидевшим Октогирумом; сердито плеснув хвостом, уплыла ставшая русалкой Панора. Растаяли колонны, сверху быстро опустилось мутное облако, в котором и пропал Од'О. Конан остался стоять один среди непроглядной белесой мглы.

По-прежнему ничего не видя вокруг, Конан почувствовал, что ноги отрываются от песка, и сильное течение куда-то его несет. Голова закружилась, вспыхнувший ослепительный свет заставил зажмуриться. Когда он открыл глаза, то обнаружил себя сидящим на жесткой лавке. Туман немного рас- § сеялся, киммериец увидел стену, искусно расписанную необычными узорами. Тысячи тонких стеблей с крошечными цветами и бутонами сложно переплетались друг с другом, производя на смотрящего поистине гипнотический эффект. Начинало казаться, что вся картина движется, постоянно меняясь. И вот уже не бутоны и цветы, а маленькие рыбки плавают меж колышащихся водорослей…

Конан тряхнул головой, избавляясь от наваждения. Он сидел в странной комнате, в углах которой притаился мрак. Прямо перед ним стоял стол, и тут только киммериец понял, насколько он проголодался. «В доме врага горек хлеб», — подумал он, глотая слюну. С другой стороны верхом глупости было бы закончить жизнь не в битве, а самому уморив себя голодом. Поэтому, отбросив подозрительность, Конан с удовольствием набросился на еду. Он перепробовал почти все блюда, стоявшие на столе. Что-то показалось знакомым, что-то совершенно необычным на вкус, но поел киммериец славно. Не понравились ему только напитки. Конан не мог назвать себя таким уж великим гурманом, но странная густая жидкость только внешне походила на вино, по вкусу это был недосоленный рыбный суп.

— За угощение спасибо, — громко сказал киммериец, ни к кому не обращаясь, и, немного подумав, все же добавил: — Представляю, какая у вас тут тоска, если свою еду вы каждый раз запиваете такой дрянью!

Послышался дребезжащий смех, и тут же невесть откуда взявшиеся гибкие морские змейки, обвив хвостами горлышки, поставили перед ним на стол несколько кувшинов.

— Опять я забыл, что вы на земле пьете совершенно другие напитки! — В голосе невидимого говорившего слышалось искреннее огорчение. — Сам я так и не смог оценить вкус вина. Прошу прощения за мою забывчивость!

— Ничего, ничего, — добродушно заметил Конан, — можешь не извиняться, ты успел уже наделать столько гадостей и мне лично, и людям на земле, что по сравнению с ними несколько кувшинов вина — просто мелочь!

Темное облако в углу странно заколыхалось, запульсировало, потом вдруг сжалось, и киммериец увидел перед собой пожилого человека, сидящего в кресле с высокой спинкой. Старик заразительно смеялся уже знакомым Конану дребезжащим смехом, мелко-мелко тряся головой и всплескивая руками. Внезапно он замолчал, откинулся в кресле и сказал безжизненным голосом:

— Одна из немногих привлекательных черт в людях — это умение смеяться и смешить. Никогда не отказываю себе в удовольствии принять этот образ, — он неловко провел рукой по лицу, — чтобы отреагировать на хорошую шутку!