Демон накопил на остриях своего трезубца заряд достаточной силы и направил его Миюши пониже поясницы. Программист подпрыгнул на такую высоту, которая под силу далеко не каждому прыгуну на Олимпийских играх.

— Он должен быть готов через два часа. Если этого не произойдет, то ты познакомишься с моими вилами уже по полной программе.

Миюши покорно кивнул, с трудом сдерживая готовый вырваться изо рта крик.

Вельзевул улыбнулся, почувствовав, что к нему возвращается хорошее настроение.

— Отлично. Я рад, что мы понимаем друг друга.

Демон повернулся, чтобы уйти, полы его черного шелкового кафтана закружились вокруг щиколоток.

— Ах да, кстати, Миюши...

— Хай, Вельзевул-сан?

— Будь хорошим мальчиком, не забудь потом привинтить ему обратно крышку черепа.

Нога Лоури Маккола предсказывала дождливую погоду.

Прошло два года с тех пор, как чертов кобель вырвал из нее клок мяса, но нога так до конца и не зажила. И не заживет никогда. Врачи сказали, что он останется хромым до конца своих дней. Лоури засмеялся безрадостным смехом. До конца его дней? Смешно!

Он закурил толстую вонючую сигару. Он снова начал курить. А почему бы и нет? Живет он один, а умрет все равно раньше, чем никотин успеет убить его.

Не всегда жизнь казалась ему сплошным унынием и кошмаром. Все переменилось не так давно. Скорее всего, в ту самую ночь два года назад, когда он лежал на полу и чувствовал, как эта самая жизнь вытекает из него вместе с кровью на линолеум. Именно тогда его осенило, что он скоро умрет. Если даже не сегодня, то все равно скоро. И с этого момента он потерял всякий интерес к жизни. Зачем жить? Ради царствия небесного? Не смешите меня. Нет правды на этом свете, так откуда ж она возьмется на том? Ради чего тогда стараться? К чему пытаться быть хорошим? Лоури так до сих пор и не смог найти ответа на этот вопрос. И пока он не сможет его найти, никто никогда ему не докажет, что во всем этом есть хоть какой-нибудь смысл.

Лоури провел все утро, глядя в окно, и это занятие ему уже слегка поднадоело, так что он решил переключиться на телевизор. Дневные телевизионные программы — развлечение для тех, у кого уже все позади. Посмотрев в течение пяти минут учебную программу для самодеятельных художников и передачу «Готовьте с нами», Лоури понял, что он пока еще не настолько безнадежен, и выключил телевизор. Лучше пойти в сад и прополоть грядки.

Но, очевидно, его нога не ошиблась в прогнозах, потому что в ту же минуту дождь принялся моросить над крошечным сквером, который городской совет оптимистически именовал «зеленой зоной». Лоури вздохнул. Неужели все ушло навсегда? Неужели ему никогда вновь не стать тем бодрым и энергичным человеком, которым он всегда был? Ради чего он жил?

Подолгу размышляя над этим вопросом, Лоури сумел выделить в своем прошлом несколько ключевых моментов. Моментов, когда ему предстояло сделать выбор, и он сделал его неправильно. На его плечи давил тяжелый груз совершенных ошибок. Того, что он должен был сделать, мог сделать, обязан был бы сделать. Впрочем, все эти размышления были совершенно бесполезны, раз он все равно не мог ничего изменить в прошлом. Лоури приложил руку к груди — сердце стучало неровно и глухо. Нет, менять что-либо уже поздно.

Так как же все-таки убить этот восхитительный денек? Может быть, принять лекарство? Или дохромать до газетного киоска? Или — о восторг! — сыграть в лото в культурном центре?

Из загробного мира Мэг Финн попала прямиком в кресло Лоури Маккола. И, поскольку она больше не думала «ДЫРКА», кресло это оказалось для нее таким же твердым, как для вас или для меня. Пружины кресла возмущенно скрипнули, и оно покатилось по полу на своих латунных колесиках.

Лоури рухнул на пол, но вовсе не потому, что упал от страха в обморок. Он рухнул потому, что покатившееся кресло выбило у него из рук трость, на которую Лоури опирался. Падая, он схватился за оказавшийся по соседству стеллаж с книгами. Это было ошибкой. Перегруженный книгами стеллаж наклонился под опасным углом и обрушился всем своим весом на пенсионера.

После этого все участники происшествия пребывали некоторое время в оцепенении. Мэг смотрела изумленным взглядом на целый столб пыли, который она выбила из подушек кресла, не чищенных, наверное, целую вечность. Пыль. Настоящая пыль. Материальная. Мэг вернулась обратно. Кто знает, может, она никуда и не исчезала? Кресло выглядело абсолютно реальным. Вот еще одно вполне вероятное объяснение: взрывом ее швырнуло обратно в окно квартиры старого Лоури и она упала прямо в кресло. Гм. Сомнительно. В этой теории отсутствует несколько важных звеньев. С другой стороны, поверить в это ничуть не труднее, чем поверить в светящиеся стены туннеля, лиловое свечение ауры, трубочистов с голубой кожей и тому подобные чудеса.

Лоури наконец удалось разобраться с обстановкой.

— Это ты! — донесся его сдавленный голос из- под груды старых журналов. — Мэг Финн!

— Что? — рассеянно переспросила Мэг.

— Но ты же умерла! Я сам видел тело!

Ах, вот как. Еще одна теория на подходе.

— Мое тело?

— Да. Неприятное зрелище, скажу я тебе.

Мэг поморщилась. Должно быть, она и вправду выглядела паршиво после того, как ее отскребли от газгольдера.

— А что у меня было с лицом?

— От зубов, во всяком случае, ничего не осталось.

Тут до Лоури дошла пара вещей. Во-первых, он беседует с покойницей. Во-вторых, он совершенно не может дышать!

— А сейчас я как выгляжу? — отважилась спросить Мэг.

— Хххххр... — прохрипел Лоури, и лицо его при этом посинело.

— Что, так плохо?

Старик, израсходовавший на светскую беседу весь запас воздуха, имевшийся у него в легких, показал пальцем на тяжелый стеллаж, сдавивший его грудную клетку.

Мэг все поняла. Она соскочила с такого уютного и такого реального кресла и изо всех сил потянула за край стеллажа. Тяжелый стеллаж из сосновых досок поднялся и встал на место с такой легкостью, словно это был не стеллаж, а блюдечко. Поднять его оказалось для Мэг не труднее, чем подбросить в воздух монетку. Стеллаж ударился о стену, оставив вмятину в штукатурке. Книги, стоявшие на полках, свалились и, порхая, словно многокрылые мотыльки, упали на пол.

— Вот это да! — воскликнула Мэг, глядя на свои руки.

Руки выглядели точно так же, как и всегда. Они не раздулись, как у моряка Попая, — ничего подобного. И тем не менее они почему-то стали раз в десять сильней.

Лоури со свистом втянул в себя воздух.

— Кхе-кхе, — прокряхтел он.

— Пожалуйста, — сказала Мэг, сгибая и разгибая пальцы.

— А я, кажется... кхе... не говорил тебе «спасибо», преступница малолетняя!

Мэг была потрясена.

— Но я же только что...

Лоури, все еще лежа, погрозил ей кулаком.

— Что «ты только что»? Ты ворвалась в мою квартиру, а твоя собака отгрызла у меня кусок ноги!

— Но это была не моя...

— И теперь я останусь калекой до конца моих дней!

— Только вот этого, пожалуйста, не надо! Не заговаривайся.

— Я заговариваюсь?

— По крайней мере, ты жив! — отрезала Мэг, чувствуя себя слегка задетой. — Это меня размазало по газгольдеру, а не тебя!

Лоури осекся. Девочка была права. Если это вообще девочка. Если это все ему не просто привиделось. Кислородное голодание может вызывать галлюцинации. А стеллаж, придавивший грудную клетку, может вызвать кислородное голодание.

— Кто ты такая? Ангел?

Мэг фыркнула.

— Я — ангел? Я полное ничтожество. Меня ни в ад, ни в рай не берут. Я — ни то ни се. Поэтому и вернулась сюда. Чтобы помочь тому, против кого я согрешила, — если верить одному типу с голубой кожей.

Тут Лоури вообще перестал что-либо понимать. Типы с голубой кожей, девочки, которых ни в ад, ни в рай не берут, — что за чушь несет эта соплячка? Кто эту молодежь разберет? Нынешние дети с их рэпом и кольцами и живыми-то не укладывались в сознании. Но все же кое-что из сказанного странной девочкой там застряло.