Линус, уже знакомый с оборудованием на крыше, пошел, отсчитывая шаги, к укрепленной на стене рукоятке ворота.

— Готов?

Конор поднял руки.

— Опускайте. Пять поворотов рукоятки.

— Помню. Все, как вчера. Стоит ли мне готовить обед?

— Да. И простите за прошлую ночь. Мне не хотелось есть.

— Ну, значит, и готовить ничего не придется. Я просто подогрею вчерашнюю еду.

— А горячий шоколад будет? Жаль, что я не выпил его. На крыше было так холодно.

Линус улыбнулся.

— Иногда приступ гнева дорого обходится.

Планер опустился Конору на спину, он застегнул ремни на груди и продел ноги в петли. Нащупал пальцами раскрывающую крылья рукоятку, словно стрелок, который проверяет, на месте ли пистолет.

— Я закрепил пропеллеры, — сказал Линус.

Конор щелкнул резиновой лентой.

— Хорошо сделано.

— Мною овладевает беспокойство, — сказал Винтер. — Может, обождешь, Конор? Ветер неподходящий. Я чувствую запах соли.

Конор застегнул до подбородка куртку и надел защитные очки. Едва его облик изменился, вся манера поведения тоже стала другой. Он больше не был мальчиком, стал как будто выше ростом и чувствовал, что, если понадобится, способен применить силу.

— Я не могу ждать, Линус. Хочу скорее получить свои алмазы и покончить с этой жизнью. Америка ждет. Мы можем вместе открыть там дело. Я буду пилотировать планеры, а вы следить, чтобы все шло как надо.

В улыбке Винтера сквозила печаль.

— Я пока не готов к возвращению домой, мальчик. Николас привез меня сюда, чтобы сделать кое-какую работу, и я намерен довести ее до конца. Рискуя показаться сентиментальным, скажу: я не успокоюсь, пока Бонвилан процветает. Он погубил лучших людей, которых я когда-либо знал. Боюсь, сегодня ночью он может лишить меня еще одного.

Конор вытащил саблю и подержал на ладони, как бы взвешивая.

— Не бойтесь за меня, Линус. Бойтесь за того, кто сегодня ночью встанет у меня на пути. — Он убрал саблю в ножны и проверил, заряжены ли оба револьвера, — И отключите аэродинамическую трубу, прежде чем лечь спать.

Конор бросился в воздушный поток и унесся в ночь. Линус воспринимал его отлет как свист воздуха, скрип дерева и уносимый ветром вскрик.

«Возвращайся живым, мальчик, — подумал он. — Ты — их единственная надежда».

И потом:

«Может, я все же приготовлю обед. Мою знаменитую овсянку, например. Летчик заслуживает хорошей еды. И свежего горячего шоколада, конечно».

Конор задержал дыхание, пока ветер наполнял крылья и уносил его к звездам. Как всегда, в эти первые мгновения он терял ориентацию — не мог отличить море от неба, звезды от их отражений. Воздух колотил по нему призрачными кулаками, пока планер подстраивался под направление ветра.

Потом настало мгновение чистого полета; ветер подхватил его, планер заскрипел, наткнулся и понес дальше от земли.

«Момент счастья и полной гармонии с собой».

С каждым новым полетом Конор получал все больше удовольствия от этого короткого промежутка времени. Он понимал — это всего лишь затишье перед бурей, и все же, уносимый дующим в спину ветром, мог на время забыть все свои оставшиеся на земле тревоги.

Восходящий поток воздуха поднял его выше, чем когда бы то ни было. Земля раскинулась внизу, словно живая карта. Он видел извилины дорог, тянущиеся вдоль побережья светлыми ниточками. Несколько суденышек мягко покачивались на серебристо-черном море; рыбаки воспользовались преимуществом ночного прилива и спокойной воды. Конору показалось, что с судов донеслись приветственные крики. Неужели его заметили? Не важно; это последний полет таинственного Летчика. В следующий раз он поднимется в воздух как свободный американский гражданин, с новыми документами, спасибо Зебу Маларки. Летающую машину он разберет на части, увезет с собой и потом соберет где-нибудь в Небраске, или Вайоминге, или Калифорнии. Чем дальше от Соленых островов, тем лучше.

Конор надавил на рулёжную планку, разворачивая планер по широкой дуге. Пора сосредоточиться на деле, а не то он проскочит Малый Соленый. Еще две грядки сведы, еще два мешочка. Потом Отто купит себе свободу, и еще много останется. Хватит, чтобы спокойно и в безопасности жить в Америке.

Биллтоу и Пайк лежали, укрывшись за гребнем холма над мостом Себбер. Вокруг них в высокой траве были воткнуты разнокалиберные клинки.

— Вот этот секач — мой самый любимый, — с нежностью в голосе вещал Пайк. — Режет что угодно — рыбу, птицу, человеческую плоть. Даже кость может проломить.

Биллтоу, как обычно, возражал:

— Твой секач такой нескладный: приходится слишком высоко закидывать руку. По мне, чтобы пощекотать легкие, куда лучше вот эта красота.

Он постучал ногтем по длинному острому ножу для колки льда, который в ответ издал долгий звон.

— А я предпочитаю мою любимую саблю по имени Мэри Энн, — произнес за их спинами хриплый голос с ирландским акцентом.

— Тихо, ты, болван! — прошипел Биллтоу. — Летчик может появиться в любой момент.

— Ты же говоришь, — обиженно сказал человек.

— Я шепчу, — поправил его Биллтоу и спросил Пайка: — Какого черта ты привел этого идиота?

— Я смог взять с собой только трех тюремных охранников, — ответил Пайк. — А ты сказал, чтобы одолеть этого летчика, понадобится человек шесть, не меньше. Ну, я и подцепил Рози в пабе. Он успел выпить не больше литра пива.

— Ты же видел этого Летчика, — недовольно сказал Биллтоу. — Он по крайней мере метр восемьдесят ростом и вооружен до зубов. Чтобы захватить его, нам нужны зоркие глаза и быстрые руки, а не пьяные, красноносые пэдди.

Рози презрительно фыркнул.

— Ты сам пэдди,[98] Артур. Я могу срубить любого, кого ты мне укажешь. Давай посмотрим правде в лицо. Этот твой Летчик не реальнее, чем какое-нибудь привидение, верно?

Биллтоу так сильно закусил нижнюю губу, что щетина на подбородке задрожала.

— Привидение?

— Ну да. У тебя в мозгу. Призрак, от которого ты прятался в бочке.

— Ты разболтал ему, Пайки, — укоризненно сказал Биллтоу.

— Ты сам выболтал все в таверне. — Рози рассмеялся. — Рассказывал любому, кто хотел слушать, об этом дьяволе и несчастном маленьком Биллтоу в бочке. Нет никакого Летчика. Я здесь только потому, что мне посулили заплатить пять шиллингов. К чему все эти клинки, кстати? Одна пуля сделает свое дело.

— Нам необходимы эти клинки, ты, красномордый, отупевший от пива идиот! — вскипел от злости Биллтоу. — Потому что выстрел заставит караульных на Стене слететься к нам, как мухи на коровью лепешку. И нам не достанется ничего стоящего из того, что есть у этого Летчика.

— Если Летчик существует.

Биллтоу крепко стиснул рукоятку кинжала.

— Ну, если Летчика не существует, тогда, Рози, объясни нам, что делает в небе над нами вон тот тип? Может, это призрак, выскочивший из моего мозга?

Рози поднял взгляд уверенный, что не узрит ничего, кроме звезд. Увиденное, однако, заставило его зашарить рукой по траве в поисках любимой сабли.

— Господи, защити нас, — пробормотал он и перекрестился свободной рукой. — Человек с крыльями.

— Привидение, черт бы меня взял, — фыркнул Биллтоу и больше не проронил ни слова, поскольку стиснул зубами лезвие кинжала.

Конор сумел выкопать два последних мешочка, но это дорого ему обошлось. Серебряные лунные лучи осветили крылья, словно китайские фонари.

Караульный заметил планер над внешней стеной Малого Соленого и, как один из немногих храбрых людей на острове, решил погнаться за тем, кого посчитал альбатросом. Он преследовал свою жертву до грядок сведы и только тут понял, что ошибся, после чего выстрелил в одно из крыльев, как раз в тот момент, когда странный летчик низко наклонился и доставал из земли какой-то мешочек. Только нервная дрожь в руке караульного спасла Конора от того, чтобы пуля разнесла ему череп. Выстрел расколол камень у его ног, осколок отскочил вверх й, вызвав ощущение яркой вспышки, ударил в левую линзу очков. Конор среагировал молниеносно — двумя рывками сбросил со спины планер, повисший на прикрепленных к поясу ремнях, и развернулся к нападавшему, вытаскивая свои пистолеты.