Какое-то время инспектор Мерч старательно пытался вести стенографическую запись их беседы, но потом, видимо устав сражаться с бесконечными идиомами Спинелли, бросил это занятие и только внимательно слушал, плотно сжав губы под пшеничными усами. Хью Доновану было предельно ясно, что происходило у него тогда в голове, — он по-прежнему искренне верил в то, что в тот вечер Спинелли быстро сменил одежду, вылез на улицу через окно своего номера и снова отправился на встречу с Деппингом. Только на этот раз совершенно иного характера… Тут Хью с удивлением заметил, что доктор Фелл тоже внимательно смотрит на инспектора Мерча. Тот уже открыл было рот, чтобы что-то сказать, но вдруг передумал и озадаченно нахмурился. А доктор Фелл радостно захихикал.

— Туфта? Вы сказали — чистейшая туфта? — задумчиво переспросил он. — Да, я это знаю.

— Вы… вы знаете? И не…

— Да, знаю. Но, видите ли, мне прежде всего нужно было заставить вас говорить, — как всегда, спокойным, почти равнодушным тоном пояснил ему доктор. — Вообще-то, честно говоря, нас вполне устраивает тот факт, что к этому убийству вы не имели никакого отношения. Кстати, я совсем запамятовал сообщить вам, — его лицо буквально расцвело от удовольствия, — что жена владельца гостиницы видела, как вы влезали в окно своего номера в насквозь промокшей одежде. Около десяти часов вечера…

— И больше никуда не выходил? — не веря своему счастью, спросил Спинелли после долгой паузы.

— И больше никуда не выходили, — подтвердил доктор Фелл. — Это и есть лучшее подтверждение вашего алиби, друг мой. — Сказав прилюдно и вслух эту чудовищную ложь, доктор Фелл выглядел так же доброжелательно, как старый добрый сказочник, только что рассказавший детям очередную красивую небылицу, в которую они все искренне и с явным удовольствием поверили.

Спинелли, нервно передернув плечами, тихо спросил:

— Значит… значит, я могу идти? Значит, вы не собираетесь меня задерживать? Даже как важного свидетеля?

— Нет, не собираемся. Даже как важного свидетеля. Можете идти куда заблагорассудится. Постарайтесь покинуть эту страну в течение ближайших сорока восьми часов, и вас никто не будет задерживать.

На лице Спинелли появилось что-то вроде дикой, зловредной надежды. Прижав руку к груди, он сделал нерешительный шажок назад. Видно было, что в его голове вихрем проносятся мысли о подставах, ловушках, вариантах… Понимая, что делать этого не стоит, он, тем не менее, не удержался от вопроса:

— Послушайте, но вы же сами обещали мне неделю! «Даю вам неделю, чтобы убраться из страны» — вот что вы тогда мне сказали, разве нет? Как же так? Неделю…

— Друг мой, — тихо, но решительно перебил его доктор Фелл. — Ваша привычка хитрить и изворачиваться, поверьте, до добра вас не доведет. Надеюсь, вы догадываетесь о наличии целого ряда, мягко говоря, опасных вопросов, на которые я мог заставить вас дать мне исчерпывающие ответы, но решил этого не делать. По своим собственным причинам. В основном потому, что совершенно не верю в то, что Деппинга застрелили вы. Но если, упаси господь, вы, следуя вашей дурной привычке, вздумаете ставить мои высказывания под сомнение, спорить со мной или, что еще хуже, возражать мне, друг мой, то никакой пощады не ждите. Никакой! — Он громко стукнул рукояткой трости по столу. — Вам ясно? Итак, что выбираете: свободу или тюрьму?

— Какой тут может быть выбор, сэр?! Уезжаю, уезжаю. Причем как можно скорее… Я ведь ничего не имел в виду, сэр, поверьте. И даже не пытался возражать. Вы были абсолютно правы, это все моя дурацкая привычка… Понимаете, дело в том… — Тут он заговорил намного медленнее и осторожнее, совсем как давший пациенту лекарство врач внимательно следит за его эффектом. — Все дело в том, что мне, само собой разумеется, очень хотелось бы еще до отъезда переговорить с моим адвокатом… ну, уладить кое-какие дела и все такое прочее, но он сейчас, похоже, сильно занят, и мне казалось, что если у меня будет чуть больше времени, то… В общем, только это я и имел в виду. Только поэтому и осмелился попросить…

В тот короткий момент, когда доктор, громко кряхтя, нагибался, чтобы поднять с пола спичечный коробок, который он всего минуту назад сшиб со стола ударом своей трости, Хью удалось заметить мелькнувшую у него под усами усмешку.

— Хм… Что ж, это другое дело, — отдышавшись, заметил доктор Фелл. — Лично у меня нет никаких возражений. Правда, не знаю, как у мистера Лангдона… По-моему, он совсем недавно говорил, что ваше поведение невыносимо и что у него сильное желание как можно скорее умыть руки… То есть отказаться давать вам юридические рекомендации.

При этих словах Лангдон будто заново родился. Весь засиял, заулыбался… Видно было, что по каким-то только одному ему известным причинам изменившаяся ситуация устраивает его ничуть не меньше, чем Спинелли. Он даже чуть ли не захихикал, но вовремя сдержался. И тут же, обведя влажными, собачьими глазами всех собравшихся, поспешил заверить их, что главная обязанность любого уважающего себя адвоката — интересы его клиента, что тогда он говорил под воздействием очевидного стресса, но теперь полностью оправился и готов в любую минуту приступить к выполнению своего профессионального долга. Святого профессионального долга!

— Да, да, конечно же, — поддержал его Спинелли. — То есть, я хотел сказать, не могли бы вы позволить нам переговорить наедине прямо сейчас? Понимаете, мне ведь надо срочно уехать из страны, и, значит, другой возможности увидеться с ним просто не будет…

Доктор Фелл хоть и неохотно, но все-таки позволил себя уговорить. Мерч, хотя по-прежнему ничего не понимал, тоже согласился. В распоряжение Спинелли и Лангдона была предоставлена временно пустующая гостиная комната, куда им сразу же предложили пройти. Правда, в сопровождении констебля. В дверях Лангдон задержался, чтобы произнести короткую речь, одарить всех самой ослепительной улыбкой и заверить, что вернется уже буквально через несколько минут. После чего торжественно повернулся и вслед за Спинелли вышел. Дверь за ними медленно закрылась.

Проводив их долгим взглядом, инспектор Мерч резко повернулся к доктору Феллу:

— Ну и что дальше, сэр? У вас наверняка есть какой-то план. Надеюсь, вы не откажетесь поделиться им с нами? Тем более, что сейчас у этой «сладкой парочки» есть шанс пошептаться о своих делишках, так сказать, без посторонних. Который, судя по всему, вы им специально предоставили. С какой, позвольте спросить, целью?

— Да, естественно, специально, — с готовностью согласился доктор Фелл. — И надо признаться, никогда мне еще это не удавалось сделать так быстро и легко. Они сами будто напрашивались на это. Теперь игра начнет развиваться все быстрее и быстрее, джентльмены, причем кое-кому из игроков в весьма короткое время придется расстаться с целым рядом своих уловок. А знаете, интересно, очень даже интересно… — Он задумчиво постучал концом своей трости по столу.

— Что именно, сэр?

— Интересно, продолжает ли наш драгоценный Спинелли носить тот самый пуленепробиваемый жилет? Подозреваю, довольно скоро он ему понадобится. Ох, как понадобится!… Что ж, подождем. Ну а тем временем я хотел бы поговорить о дамах.

Инспектор Мерч, чуть сморщив лицо, смущенно провел рукой по своим коротко подстриженным пшеничным волосам и бросил быстрый взгляд на епископа. Как будто был не очень уверен, что подобные вопросы можно обсуждать в присутствии духовного лица.

— О дамах, сэр? Вы имеете в виду… слова Лангдона о некоей леди из здешних мест? Тогда помогите мне, пожалуйста. Мне ненавистна сама мысль о том, чтобы…

Донован-старший, который все это время не отрывал пристального взгляда от окон, тяжело повернулся к нему. Его лицо почему-то выглядело скучным и неуверенным.

— Неужели все это так уж необходимо? — спросил он. — Не скрою, доктор, я очень и очень обеспокоен. И даже смущен. Понимаете, лично для меня понятие «злодейство» всегда было абстрактным. Чем-то вроде химической реакции. Но увидеть это здесь… Собственными глазами…