Адмирал больше не слышит, о чем говорит Миклухо-Маклай. Он весь во власти прошлого. Удаль молодости, кровавые схватки с врагом, льды Арктики, суровые океанские штормы и сияющий бриз, особый, только моряку знакомый запах палубы, сверкание неведомых вод и первозданная свежесть зелени еще никем не открытых островов, нагие дети, женщины, приветливые туземцы, смуглые, прекрасные, как боги…
— Вы мне вернули молодость… — говорит адмирал негромко. — В моей поддержке можете не сомневаться. Я самолично договорюсь с морским ведомством о предоставлении вам возможности совершить путешествие в Тихий океан на военном судне. Вы в самом деле талантливый и ревностный молодой человек. Прощайте!
И пока Миклухо-Маклай за дверью делится своей радостью с Остен-Сакеном, старый адмирал Литке думает о суете мирской. Молодые люди к чему-то стремятся, что-то ищут, преодолевают препятствия, которые встают на их пути в лице вот такого седого раздражительного графа. Ему уже не к чему стремиться. Все в прошлом. Николай I осыпал его в свое время милостями и отнял в то же время самое дорогое — время, молодость. Он приказал Литке воспитывать своего сына великого князя Константина. Это была жизнь в золотой клетке, а душа рвалась на океанские просторы. Наконец-то великий князь женился. Литке сделал своего воспитанника президентом Географического общества. Так удобнее. Пусть великий князь меценатствует и покровительствует наукам. Нужно напомнить великому князю об этом юноше Миклухо-Маклае. Молодым нужно покровительство… А время утеряно, безвозвратно утеряно… Если бы цари не повелевали людям науки, можно было бы сделать значительно больше.
— Тамоль Селен… — повторяет он с какой-то суровой грустью. — Тамоль Селен…
ДО СВИДАНИЯ ИЛИ ПРОЩАЙТЕ…
Таков уж был Маклай: он не мог долго сидеть на одном месте. Не пробыв и трех месяцев в Петербурге, не дождавшись окончательного решения Географического общества, рассматривавшего его программу, Миклухо-Маклай неожиданно выехал в Иену «для ликвидации дел и для наблюдения за изданием своих естественнонаучных работ». В Иене долго пришлось искать квартиру, где «не слышно было бы гаму и песен по ночам пьяных студентов». Наконец он поселился в доме Гильдебрандта, профессора Иенского университета, читавшего. курсы политической экономии и статистики. В этом же доме жил русский ака-демик-индиолог и специалист по санскриту Бётлинг.
На сей раз Миклухо-Маклай пробыл за границей около года. Это время можно было назвать самым напряженным в его жизни. Он буквально задыхался от обилия дел.
В феврале 1870 года в Веймаре произошла встреча с Иваном Сергеевичем Тургеневым. Знаменитый русский писатель обрадовался земляку. Целый день они провели вместе. Тургенев, как часто с ним случалось, хандрил. Но когда Маклай стал рассказывать о своих странствиях по берегам Красного моря, о своих дерзких планах отправиться к людоедам Новой Гвинеи, сплин писателя пропал.
«Познакомился с И.С. Тургеневым; он живет в Веймаре, — пишет Маклай сестре Оле. — На днях провел с ним целый день. Он был тоже у меня в Иене. Мы довольно скоро и хорошо сошлись. Жаль, что я по уши сижу за работой, — чаще бы ездил в Веймар…»
Да, дело не терпит! Пока академики в Петербурге обсуждают его программу, он подготавливает новую программу, еще более «коварную». Первоначальный план путешествия в корне меняется. К черту дипломатию! Заручившись поддержкой Литке, можно прямо сказать: «Я хочу отправиться сразу же на Новую Гвинею! Мое путешествие рассчитано на семь-восемь лет. Первые годы думаю провести на берегах тропических морей, а уж потом стану постепенно продвигаться на север, до берегов Охотского моря и северных частей Тихого океана». Что будет потом, видно будет.
Ну, а если старый Литке вновь заартачится? Хотя это и маловероятно, все же следует учесть и такую возможность. «Мы заручимся поддержкой известных европейских ученых: Дарвина, Геккеля, Гексли, Герланда, Бастиана, Карпентера, Дове, Петерманна, Мурчисона». Следует также обратиться к британскому министру иностранных дел лорду Кларендону, получить у него открытое письмо ко всем английским консулам на островах Тихого океана с предписанием оказывать Миклухо-Маклаю всемерное содействие.
Когда все это будет сделано и в составлении программы путешествия в южные моря примут участие авторитетные ученые, виднейшие специалисты Западной Европы, и России, Географическому обществу воленс-ноленс придется утвердить план Маклая.
Нет, Миклухо-Маклай не так прост и добродушен, как это кажется кое-кому. Он готов сделать ход конем. В нем увидели талантливого, ревностного молодого человека, до самозабвения занятого губками и морской фауной, но проглядели тонкого, очень гибкого дипломата.
Маклай усиленно штудирует литературу о народах Океании, Малайского архипелага, Австралии, делает пространные выписки из сочинений Бэра, Литке, Уоллеса, Кука, Дарвина, Вайца, Маринера, Притчарда. В письме Остен-Сакену непрозрачно намекает, что намерен изменить первоначальную программу путешествия и что рассчитывает на денежную помощь Географического общества. Общество решило выдать Маклаю 1200 рублей, если цели его экспедиции будут соответствовать задачам общества согласно уставу. Гнев овладевает Маклаем. «Хотя получение суммы 1200 р. мне было бы приятно, но с удовольствием откажусь от нее, если ее получение идет наперекор разрешению моих научных задач…» — пишет он Остен-Сакену. Он решил стоять твердо.
Пора, пора привести в действие громоздкую ученую машину, заставить ее работать на себя! 9 апреля он уже в Берлине, а 20 апреля — в Голландии. Обязательно нужно разыскать Эдуарда Дауэса Деккера или Мультатули, книга которого «Макс Хавелаар, или Кофейные аукционы Нидерландского торгового общества» еще десять лет назад всколыхнула весь мир.
Маклай повторяет фразы, выученные наизусть. Он произносит их по-голландски:
«И я взвращу сверкающие мечами военные песни в душах мучеников, которым я обещал помочь, я, Мультатули!
Спасение и помощь на пути закона, если это возможно; на законном пути насилия, если иначе нельзя…»
Но проклятая лихорадка и здесь настигла Миклухо-Маклая. Почти две недели провалялся он в постели в Лейдене. Денег было так мало, что задерживаться в Голландии хотя бы еще на день не представлялось возможным. Следовало торопиться в Лондон.
Еще не оправившийся от болезни, он едет в Англию. Денег, конечно, на обратный путь нет. Их едва хватит на дорогу до Лондона. Если мать не вышлет вексель в Англию, тогда… Что будет тогда, Маклай не знает. Он уже три дня ничего не ел.
Начинающий уже полнеть, сорокапятилетний человек с мощной, почти квадратной головой, с фантастически длинными седеющими баками, с развевающимися волосами, с гладко выбритым маленьким подбородком и веселыми глазами, поблескивающими из-под густых бровей, натуралист Томас Гексли, друг Дарвина, долго трясет руку Маклая.
— Я вас отлично знаю, господин Миклухо-Маклай. Не удивляйтесь… Я читал ваши оригинальные работы, которые здесь широко известны. Радуюсь знакомству с вами…
Маклай раскрывает английскому естествоиспытателю все свои планы. Гексли увлечен.
— Великолепно! — восклицает он. — Я должен представить вас сэру Мурчисону. У него большие связи. Сэр Мурчисон близко знаком с лордом Кларен-доном. Надеюсь, британский министр иностранных дел охотно пойдет навстречу, и вы получите открытое письмо ко всем английским консулам на островах Тихого океана.
…В очень короткое время Миклухо-Маклай познакомился со всеми крупнейшими представителями тех отраслей наук, какие его интересовали. В Адмиралтействе ему показали все аппараты и приборы для исследования дна на больших глубинах. Целыми днями русский путешественник пропадал в музеях и библиотеках. На полученные, наконец, от матери деньги он приобрел некоторые приборы и инструменты для своего будущего путешествия.
Словно угадывая заветную мечту своего друга, Гексли сказал:
