— Не, не буду.

— Как знаешь.

Он выпивает, сует палец в сыр, зачерпывает немного, облизывает палец.

Водка и сыр уходят по кругу. Чувак спрашивает:

— Вы, парни, наверно, студенты?

— Почему ты так решил?

— Не знаю. Похожи на студентов. Особенно этот. — Он кивает на Леху.

— А ты где-нибудь учишься?

— Не-а. Не учусь и не работаю. Хуй я забил на все на это. Не буду пахать на систему. Пусть те, кто хочет, работают, а я не буду.

Мне лень спорить, говорить, что от «системы» все равно не уйти. За ее счет существуют даже те, кто живет от музыки: деньги на билеты на концерты и на диски зарабатывают, вкалывая на «систему».

Я засовываю гитару в чехол, кладу шнуры и «овердрайв» в рюкзак. Леха возится с тарелками.

— Ты пока будешь здесь? — спрашиваю я.

Он кивает.

— Я тогда прогуляюсь. А ты последи за гитарой.

На сцене рубится следующая группа — металлисты. Их слушает только кучка «своих», хотя народу в клубе стало больше. Ко мне подходит панки, которые слушали нас. Один говорит:

— Короче, неплохо вы отбомбились. Мне понравилось. А играете давно?

— Нет, не очень. Месяца три.

— Я вот тоже хочу группу собрать… Хуй его знает — бабки на это нужны… Но и бухать тоже надо, так что хуй его знает…

— А ты играешь на чем-нибудь?

— Не, ни на чем. Я буду вокалист. А состав собрать не проблема…

Рядом с мамой сидят парень и девушка. Они пьют пиво, едят чипсы.

— Ну, как? — спрашиваю я. — Все было слышно?

— В общем, да, только тексты — не очень. Трудно слова разобрать.

— А общее впечатление?

— По-моему, хорошо. Нигде не ошиблись…

— Нет, лажали мы, и не раз. Но для первого раза…

— Первый блин — комом. Ты еще долго здесь будешь?

— Нет, скоро собираюсь домой. Если хочешь, вместе поедем.

— Хорошо, я подожду. Выпью пива еще. Посторожи пока место…

— Я куплю тебе. Клинское?

— Все равно.

Иду к бару. Кто-то трогает меня за плечо. Оборачиваюсь. Хозяин клуба.

— Ну, неплохо для первого раза, — говорит он. — Только одно замечание.

— Да, а что такое?

— Про ментов следующий раз петь не надо.

— Почему?

— Просто не надо — и все. Ты же знаешь, что происходит. То клубы закрываются, то концерты запрещают. То правительство города пишет писулю, чтобы в клубы пускали с восемнадцати лет. Так что лучше…

— Это что — цензура?

— Нет, конечно. Так, пожелание. В расчете на понимание. Мне не нужны проблемы. А вам нужно место, где играть. Правильно?

Хозяин уходит. Я машу рукой бармену. Он наклоняется над стойкой. Я говорю:

— Клинское пиво. Два.

Подходит Леха.

— Инструменты Костя сторожит. Ну, мой коллега…

— Хорошо. Угостить тебя пивом?

— Не, спасибо. Сегодня я сам при деньгах.

Подваливает потный металлист в майке «King Diamond».

— Парни, не выручите мелочью?

Я даю ему два рубля. Леха достает смятые купюры, сует чуваку «полтос». Металлист молча уходит.

Я спрашиваю:

— На хера ты ему столько дал? Потом будешь опять сигареты стрелять…

— Деньги — это такая штука… Эфемерная, воздушная… Сегодня у тебя есть, а у него нет, а завтра наоборот…

— Вряд ли он с тобой поделится…

— А мне это неважно. Главное, что пиплу теперь хорошо. Ну, и мне заодно.

Впереди торчит «дом-корабль», за ним — башня «Газпрома». Я и мама идем к метро. Я спрашиваю:

— Ну, тебе хоть немного понравилось?

— Конечно, понравилось. Я сказала уже. Мне сама музыка, может, и не близка, но то, как вы относитесь к делу, с каким удовольствием играете…

— Что, тебе так показалось?

— А что, это не так?

— Со стороны виднее.

— Ну а сам ты, скажи, доволен?

— Еще бы. Первый концерт. Правда, клуб такой — все своих только слушают, на остальных наплевать… Может, в следующий раз будет лучше.

— Ну да, не все сразу.

Гостиница «Рэдиссон». У меня есть пятнадцать минут до встречи с английским бизнесменом. Я буду его переводчиком. Эту халтуру нашла через знакомых мама.

Иду мимо мажорных бутиков и ресторанов. «Петр Привалов». Я смотрю на витрину и не пойму, чем он торгует. Вроде, дорогой посудой. «Alberto Guardiani». Шмотки. Внутри — ни одного человека. Две продавщицы курят, стоя у двери в коридоре.

Я спрашиваю у чувака на ресепшн:

— Как позвонить в номер?

— Через семерку.

Подхожу к телефону, снимаю трубку. Семь, три, четыре, четыре. Гудок, второй, третий.

— Алло. Это Джон Суттерберн?

— Да.

— Меня зовут Александр. Я — ваш переводчик. Я жду вас в лобби.

— Хорошо. Я спускаюсь через десять минут. Я высокий, немного седой, одет в темно-синий пиджак.

Я сажусь в серое кожаное кресло. За роялем чувак в белой рубашке наигрывает что-то нейтральное. На столике — икебана и табличка «Wi-Fi». За соседним столиком говорят по-французски. В центре лобби — подсвеченный фонтан. Над ним покачиваются флаги разных стран.

— Что будете заказывать? — спрашивает официантка.

— Ничего. Я жду человека.

Она уходит.

Из лифта выходит Джон — здоровый, лысоватый, кривоногий. Из расстегнутого пиджака выглядывает пузо. Я встаю, иду навстречу. Мы жмем руки.

— Рад познакомится.

— И я также.

Джон спрашивает:

— Будешь что-нибудь пить?

— Пиво.

— И я тоже пиво.

Мы садимся за столик.

— План такой, — говорит Джон, глядя в «коммуникатор». — Сегодня две встречи. Одна — на улице Пятницкая, вторая — на улице Профсоюзная. — Он произносит русские названия медленно, но без ошибок. — Потом я еду в отель, а вечером — ужин. Может быть, будет кто-то присутствовать — ты будешь нужен.

Грузинский ресторан «Генацвале». С нами ужинает лысый мужик в светло-сером костюме. Кто он, я не знаю. Мужик говорит по-английски — переводить не нужно. Настроение у Джона хорошее — дневные встречи прошли нормально.

Он говорит мне:

— Закажи две бутылки вина — не самого дорогого и не самого дешевого. На твой выбор, короче. А с едой я сам разберусь — в меню есть английский… — Он достает из кармана очки, надевает, читает меню. — А, вот что я закажу — «Медальон из бычьих яиц».

— Хороший выбор, хороший выбор, — говорит лысый с дубовым русским акцентом.

Я заказываю чакапули из баранины. Не знаю, что это такое, но мне плевать.

Лысый отодвигает пустую тарелку, встает.

— Должен перед вами извиниться, но мне пора уходить. Спасибо за ужин.

Он жмет руки мне и Джону, идет к выходу.

— Знаешь, кто он? — спрашивает Джон. — Аналитик. Из инвестиционного банка. Делал для меня обзор рынка. Кретин. Я лучше его понимаю, что здесь происходит. Три тысячи фунтов на ветер…

— Третью бутылку заказывать?

— Нет, пока что не надо, — говорит Джон. — Может, позже. У меня завтра утром еще одна встреча. — Он берет со стола газету «Exile», начинает листать. — Как тебе это издание?

— Так, местами — прикольно.

Самое прикольное в газете — рубрика «Death Porn», циничный стеб над криминальной хроникой. А все остальное — говно. Иностранцы ни хера не понимают в России, даже те, кто живут здесь долго и знают русский язык.

Джон открывает страницу с рекламой проституток и эскорта.

— Такая реклама в России законна?

— Да. А в Англии?

— В общем, тоже. Но в Лондоне, например, основной рекламный носитель — телефонные будки. Там висят флаеры проституток. Кто приезжает из других городов, забирают на память.

— Что, есть интерес? — Я киваю на объявления.

— Ну, как сказать… — Джон смотрит на меня. — А ты что, хочешь, составить компанию?

— Нет, проститутки меня не интересуют.

— Честно говоря, меня тоже. Я не люблю, когда она делает то, что не хочет… Ну, ты понимаешь, о чем я. Когда для нее это просто работа. Я скажу тебе по секрету. — Джон наклоняется мне к уху, горячо дышит. — Знаешь, что привело меня в Москву? Мой хуй. Кто здесь бывал, все говорят, что в Москве легко снять молодую телку, купить ей выпивку — и вперед. Все они бегают за иностранцами, потому что у иностранцев есть деньги. И потому, что хотят замуж за границу. Мне говорили, что есть известное место. Называется «Hungry Duck». Проводишь меня туда? Не бойся, я заплачу дополнительно — это уже сверхурочные.