— Не посылал вас к цветочнику на Кокспер-стрит?

— Н-нет. Я весь день просидел у себя. Целый день!

— Между двумя и половиной третьего?

— Определенно! Да. Я могу доказать. Официант приблизительно в это время принес полдник.

Он был до жалости беспомощным, казалось, вот-вот завопит, не спуская с Банколена остекленевшего взгляда и дергаясь.

— Я так понял, — вежливо продолжал детектив, — что вы с тех пор не видели господина аль-Мулька?

— Нет!

— Вчера вечером он, случайно, не заходил?

Грэффин снова вцепился в сиденье и быстро сказал:

— Боже, зачем вы меня спрашиваете? Нет!

— Вы по-прежнему утверждаете, что его никто не преследует?

Наступило молчание. Грэффин низко повесил голову, жизнь его покинула, он резко дергал шеей, словно глотал горячий суп. Наконец жалобно прошептал:

— Прошу прощения, джентльмены… Нельзя ли… чего-нибудь выпить…

Шумно выхлебал принесенное виски, какое-то время тяжело дышал, потом дрожь унялась. Но теперь он начал хитрить и грубить, сверкая глазами на пятнистом лице.

— Я хочу повторить, друг мой, вопрос, который задавал вам вчера, и проверить, обдумали ли вы ответ. Давно вы служите у господина аль-Мулька?

— Ясно, — уклончиво ответил Грэффин. — Хотите меня подловить, а? Ладно, я вам вчера говорил, что шесть лет назад встретился с ним в Каире. Вы… наверно, военный, да? Выяснили, что меня выкинули со службы десять лет назад и что я никогда не был в Каире. Ладно, я в Париже с ним познакомился. А вам вчера соврал.

— Странно! Зачем вы это сделали?

— Не ваше дело, — буркнул Грэффин в свой стакан, из-за края которого выглянул один красный глаз.

— Полагаю, ваши секретарские обязанности не слишком обременительны?

Все громко рассмеялись.

— Но, должно быть, господин аль-Мульк никогда не жалел об этих лишних домашних расходах, — задумчиво рассуждал Банколен.

Грэффин таким причудливым жестом поставил стакан, что я на мгновение посчитал его вдруг протрезвевшим. Он вытаращил глаза, на щеке забился нервный тик.

— Я требую извинений, дорогой сэр, — смиренно заявил он после паузы.

— Ну, ну, я не хотел оскорбить вас, друг мой. Только еще одно. Вам, безусловно, известно, что господин аль-Мульк принял меры против покушения на его жизнь?

— О… да.

— Но вы понятия не имеете, чего именно он опасался?

— Абсолютно никакого! — энергично подался вперед Грэффин. — Клянусь!…

— Гм… да… Кстати, шофер был вооружен?

— Вооружен? А! Вы спрашиваете, было ли у него оружие? Да, я знаю, потому что аль-Мульк дал ему мой пистолет. Револьвер «смит-и-вессон». 45-й калибр, длинноствольный, с рукояткой из слоновой кости. Смайл им очень гордился, с удовольствием начищал.

Со своего места я хорошо видел освещенное настольной лампой лицо Банколена. При этих словах бородатая челюсть окостенела, припухшие глаза лениво опустились, он мягко забарабанил по скатерти пальцами.

— Спасибо. Можно вас попросить, лейтенант, на какое-то время остаться здесь, в клубе? Может быть, нам придется зайти в апартаменты господина аль-Мулька и понадобится ваша помощь.

Грэффин кивнул и встал. Мутные голубые глаза моргнули пару раз, но он ничего не сказал, объяснил только, что должен распорядиться о похоронах шофера. Потом выскочил из гостиной.

— Я уже думал, — мрачно заметил Толбот, — что надо бы осмотреть его номер, если это позволительно…

— Грэффин! — пробормотал Банколен. — Почему он так упорно настаивает, что Джек Кетч не преследует аль-Мулька? Почему ничего не рассказывает о таинственных посылках с синей печатью? С синей печатью, на которой стоит буква «К» — монограмма Джека Кетча! О посылках с синей печатью, которые постоянно получал аль-Мульк? Почему лжет о моменте знакомства с аль-Мульком? Зачем тому держать пьяницу секретаря, который не только не в состоянии выполнять свои обязанности, но даже не скрывает пренебрежения ими? В любом случае, для чего аль-Мульку секретарь? Понимаете, инспектор? — обратился он к Толботу. — Вот где разгадка. И Грэффин чуть не лишился рассудка, услышав вопрос… — Банколен с тайной улыбкой кивнул. — Мало-помалу кусочки встают на места. Единственное слабое место в хитром плане Джека Кетча — Грэффин, сам Грэффин.

Толбот выпрямился на стуле.

— Вы хотите сказать… Не сбивайте меня с толку, сэр! — рявкнул он. — Игрушка появилась в номере аль-Мулька, когда там был один Грэффин. Он клянется, что она появилась сама собой, из пустоты, — это бред. Мы решили, что Джек Кетч живет в клубе. Если можно опровергнуть заявление Грэффина, будто он весь вечер провел в клубе…

— Если это вам удастся, инспектор, чего вы добьетесь? Куда он ходил? И мы снова вернемся к старому вопросу, поистине важному: где находится Гиблая улица?

Толбот обхватил лоб руками, поставив локти на стол.

— Ни в одном справочнике нет такой улицы, — заявил он, стараясь придерживаться строгих фактов. — Нет! А это единственный имеющийся в нашем распоряжении намек, куда направлялась машина…

Он все сидел в задумчивости, когда пришел привратник с сообщением, что Жуайе, камердинер аль-Мулька, сей момент вернулся из Парижа и хочет как можно скорей с нами встретиться.

— Проводите его в гостиную! — рявкнул Толбот. — Проводите куда-нибудь. В любом случае передайте, пусть ждет… — Лицо маленького человечка страшно перекосилось, напоминив злого гнома. — Я поведу дело дальше, — объявил он. — Только запомните, джентльмены, оно мне не по силам, и я это знаю. Я с трудом пробивался наверх. Начинал констеблем в лаймхаусских доках, если вы себе представляете, что это значит. Насчет мошенников — пожалуйста: у меня сейчас как раз в руках славная шайка. Но это… это не убийство, а ночной кошмар. — Он безнадежно махнул рукой. — Просто не за что ухватиться. Я вынужден смотреть, как оно идет своим чередом, и мириться с безумием, тогда, может быть…

Слушайте. Практик скажет, что Гиблая улица — бред. Однако Джек Кетч знает, что делает, и делает свое дело успешно. Раз он утверждает, что Гиблая улица есть, я скорее поверю ему, чем всем респектабельным личностям, сообщающим нам гораздо более бредовые вещи. — И вызывающе оглядел всех присутствующих. — Мы обязаны ее найти. Это наша единственная надежда. Вам наверняка известна география Лондона. Ну, я разослал целую армию агентов. Мы знаем, что в данный момент не существует улицы с таким названием; остается только вероятность, что она существовала когда-то. Вполне возможно, Лондон ведь очень сильно менялся. Может быть, пять, десять, пятнадцать лет назад…

— Или сто пятьдесят, — добавил сэр Джон. — Если вообще была. Вам понадобится целая армия знатоков старины, Толбот. А у вас есть лишь телефонное сообщение…

— Хорошо, сэр. Ладно. Согласимся. Я расспрашивал слуг, просматривал архивы, ничего не нашел. Допустим, улица поменяла название сто пятьдесят лет назад. Разве не вполне естественно для этого самого Джека Кетча называть улицу так, как она называлась в восемнадцатом веке? Ведь он сам жил в восемнадцатом веке…

— В семнадцатом, — поправил Банколен. — Знаете, я хорошо знаком с подобной литературой. Служивший в Тайберне палач всегда носил псевдоним Джек Кетч, в честь некоего Ричарда Джекетта, которому в 1678 году принадлежало поместье Тайберн.

— Больше того, — настойчиво продолжал Толбот, — по телефону было сказано, будто некто повешен на виселице на Гиблой улице. Надо искать старые улицы, где некогда стояли виселицы. Скажем, сам Тайберн, начало Эджверроуд, не так ли?

— Черт побери, старина, — раздраженно бросил сэр Джон, — неужели вы думаете, что он висит на Триумфальной арке?

— Я ничего не думаю, сэр! А происшествие с мистером Доллингсом, о котором я слышал? Он видел зловещую тень виселицы, и только сумасшедший подумал бы, будто какие-то праздные люди забавляются в час ночи виселицами по всему Лондону. Мистер Доллингс действительно ее видел. А раз он провожал домой мадемуазель Лаверн, это определенно случилось совсем неподалеку от Маунт-стрит. По крайней мере, в том районе. Тем больше оснований считать это правдой, ибо господин аль-Мульк направлялся именно туда.