Как оказалось, чертовски большие трудности. Спустя полтора часа Роум уже сомневался, сможет ли он выдержать хотя бы еще немного в обществе Мелли. В течение пятнадцати минут девочка спокойно играла с Лиссой, а затем внезапно, без всяких видимых причин, превратилась в сущего дьяволенка. Она вопила так отчаянно, как будто ее режут. Все попытки Лиссы как-то утешить ее отвергались с ходу. А Роум сидел ошеломленный, пытаясь понять, какой бес вселился в это — от горшка два вершка — существо.

— Не хочу бу-ум! Хочу куфать!

Если бы это прозвучало один раз — нет, за последние полчаса он слышал этот возглас по крайней мере двести раз. Казалось, что заело пластинку с этой чудовищной записью.

— Но, Мелли, сейчас еще рано обедать, — терпеливо увещевала девочку Лисса. — И потом, ты не съела яблоко, которое я тебе дала.

— Не хочу боко, хочу бинчик!

Измученный нескончаемым спором, Роум решил рискнуть жизнью, конечностями и здравым смыслом.

Он зашел с тыла и развернул орущее создание лицом к себе. Рев на секунду прекратился. Роум заглянул в наполненные слезами широко раскрытые карие глаза.

— Хорошо, Мелли, — сказал он с привычными интонациями арбитра, призывающего к порядку слишком шумных участников деловых переговоров. — Поорала, а теперь хватит!

С дрожащим от обиды подбородком, c глазами, полными слез, девочка выразительно икнула, но плач прекратился — по крайней мере, на какое-то мгновение.

Лисса, в выбившейся из юбки и съехавшей набок блузке, с волосами, лежащими далеко не так аккуратно, как час назад, стояла в нескольких шагах от них, наблюдая за происходящим.

— Кажется, тебе удалось ее заинтересовать, — тихо сказала она. — Что ты собираешься делать дальше?

Роум скосил на нее глаза, не решаясь отвлечься от ребенка, который, по всем признакам, готов был разразиться плачем в любой момент.

— Не пора ли ей вздремнуть? — так же тихо спросил Роум.

Мелли снова икнула.

— Кажется, это хорошая мысль, — согласилась Лисса. — Может, отнесешь ее в спальню?

— Ты хочешь, — Роум в ужасе взглянул на нее, — чтобы я ее… взял на руки?!

— Обычно ее именно так укладывают в постель. Мне кажется, ты ей понравился, — Лисса указала на девочку, не отрывающую пристального взгляда от его лица.

— Ты хочешь, чтобы я отнес ее?

— Неужели она кажется тебе слишком тяжелой? — насмешливо поинтересовалась Лисса.

Пробормотав нечто нелестное о родительских муках, Роум осторожно протянул руки, чтобы поднять малышку.

— Не урони ее!

Роум покосился на Лиссу, но взял ребенка покрепче.

Бровки Мелли недоуменно поднялись, — казалось, что она не возражает против его присутствия в комнате, но еще не решила, стоит ли ему позволять к себе прикасаться.

Сделав глубокий вдох, Роум осторожно встал на ноги, держа девочку перед собой на вытянутых руках. Он готов был поклясться, что Лисса сдавленно хихикнула, но побоялся отвести взгляд от ребенка, показавшегося ему на удивление тяжелым.

— Смотри, получилось! — не смог он сдержать победного возгласа.

— Выдающееся спортивное достижение! — явно забавляясь, прокомментировала Лисса. — А теперь ты сможешь отнести ее в спальню?

— Разумеется.

Теперь все эти родительские заботы уже не казались ему такими ужасными. Возможно, когда-нибудь, лет эдак через десять, он тоже подумает обзавестись семьей.

В конце концов, Мелли ведь затихла, как только ему удалось завладеть ее вниманием. И держать ее на руках было совсем не так трудно, как ему казалось поначалу.

Вслед за Лиссой Роум поднялся по лестнице в маленькую светлую детскую. Она быстро сдернула покрывало с детской кроватки.

— Может, ты снимешь с нее обувь? — предложил Роум. Мелли, похоже, готова была заплакать в любой момент, хотя всхлипывания прекратились.

— Хорошая мысль.

Лисса приблизилась, и на Роума повеяло ароматом ее волос. Пока она заботливо разувала Мелли, Роум испытывал сильное искушение положить девочку, чтобы сжать в своих руках вместо нее Лиссу. Каждый раз, когда Лисса приближалась к нему достаточно близко, ему нестерпимо хотелось схватить и прижать ее к себе. Он уже привык подавлять в себе такие желания, потому что при этом каждый раз чувствовал, что вступает на запретную территорию.

Когда Лисса отходила, Роум не мог понять, радоваться ли ему, что смятение чувств, вызываемое ее близостью, немного уменьшалось, или сожалеть, что он больше не может наслаждаться ее запахом.

Роум подошел к кроватке и склонился над ней, чтобы осторожно положить ребенка.

— У тебя это хорошо получается, — одобрила Лисса.

Польщенный и смущенный таким комплиментом, он повернулся к ней, все еще держа Мелли на руках.

И в этот самый момент очаровательное дитя с силой пнуло его в глаз.

— Хорошенький же фингал ты себе заработал. Не желаешь признаться, кто тебя так отделал?

От этого вопроса Джейсона Роум едва не застонал. Наклонившись, он мыл колеса автомобиля и, чтобы взглянуть на приятеля, вынужден был повернуть лицо к яркому солнечному свету. Последствие меткого удара, нанесенного ему Мелли два дня назад, сейчас сияло на его лице в виде первоклассного синяка. Подобного украшения на своем лице Роум не помнил с четвертого класса.

— Мне бы не хотелось говорить об этом, — буркнул он.

Однако при таком повороте головы Роума для Джейсона открывался великолепный вид.

— Ну и ну! Должно быть, этот кто-то был здорово зол на тебя!

Роум, пожав плечами, продолжал любовно протирать диски колес. Эту работу он никогда никому не доверял, особенно в такой вот теплый весенний полдень.

— Это случайно не Лисса? — осведомился Джейсон. — С нее станется.

— Слушай, Джес, если я сказал, что не хочу об этом говорить, значит, так оно и есть. Поэтому оставь эту тему, ладно?

— Хорошо-хорошо! Если уж тебя это так волнует. — Джейсон помолчал. — А может, мне все же сказать Лиссе, чтобы в следующий раз она действовала полегче?

— Ну, хватит! — Роум раздраженно выпрямился. — Повторяю тебе еще раз, и постарайся уяснить как следует. Лисса не подбивала мне глаз. Понятно?

— Ну, разумеется. Понятно. Не стоит так заводиться, приятель. — Джейсон держался поодаль от Роума, пока тот собирал свои чистящие средства. — Лисса не делала этого. Ты наткнулся на дверь или поскользнулся на банановой кожуре. А луна сделана из сыра. Никаких проблем. Попробую, может, кто и купит такое.

Роум раздраженно зарычал, но предпочел замять разговор. Реакция Джейсона была лишь слабой копией того, что говорили все, кто видел его за последние двое суток.

Но как он мог признаться, что это двухлетняя малышка нанесла такой ущерб его внешности! Такой факт, стань он достоянием гласности, не повысил бы его престиж.

Это было чертовски унизительно, и, под угрозой самых ужасных последствий, Роум взял с Лиссы клятву хранить в строгой тайне обстоятельства, при которых он заработал это украшение под глазом. Каковы могут быть эти ужасные последствия, Роум не уточнял: по правде говоря, сам не имел ни малейшего представления. Вернее, представление, которое он имел, было спрятано достаточно глубоко, и оно отнюдь не предназначалось для публичного обсуждения.

Тем не менее угроза прозвучала настолько внушительно, что удержала Лиссу от смеха, пока она обрабатывала его глаз. Во всяком случае, два-три сдавленных смешка были не в счет.

Что действительно имело для него значение, так это легкое прикосновение ее пальцев, колдующих над его лицом. Тепло ее дыхания, ласкающее кожу. Округлые выпуклости груди, движущиеся прямо перед его лицом.

Лисса прикладывала к его глазу мокрое полотенце, и капли воды стекали по ее пальцам. Когда она коснулась своего лица, две капельки сбежали по ее щеке, шее и исчезли в вырезе блузки. Ему понадобилась вся сила воли, чтобы не коснуться этих капель пальцем.

Или языком.

Только напоминание самому себе, что это Лисса, а не какая-нибудь из его поклонниц, удержало его от греха — и заставило потом два мучительных дня раскаиваться в этом.