Эсмеральда вспомнила, что много лет назад, когда она впервые услышала эту песню, это было нечто! Она тогда впала в какой-то гипнотический транс, выпала из реальности. Мир перестал существовать, была лишь эта песня, ритм и мистический шепот припева. И когда песня кончилась, хотелось лишь одного – достать эту запись и слушать, слушать ее снова и снова.

Так же было и на этот раз. Прослушав песню три раза подряд, Эсмеральда выключила плеер. За окном была ночь.

– Надо же, какой странный сон, – пробормотала Эсмеральда.

Квазиморда, наконец, подчинился той части своего сознания, что была склонна видеть стену. Так и просится строчка из БГ: «Иван Бодхидхарма склонен видеть деревья там, где мы склонны видеть столбы». Что же был склонен видеть Иван Квазиморда? Шутка. И имя его было вовсе не Иван. Горбун слез с кровати и пробормотал:

– Приснится же такое!

Осень. Сухой и холодный воздух выметал из мира летние грезы, прятавшиеся во влажной жаре. Квазиморда вышел из Останкино и поспешил к станции надземки. Мир был пуст, как никогда, – и нечем было заполнить эту пустоту между серым небом и серым асфальтом. Даже зеркало Останкинского пруда было непроницаемо серым – ведь оно всего-навсего отражало небо. Отсутствие ветра и дождя не допускало ни малейших искажений.

Квазиморда был в плохом настроении. Эфир сегодня был скучный. Закомплексованные уроды, звонившие ему в студию, тоже были какими-то скучными и мелкими. Сегодня у Квазиморды не получалось давать советы. Вряд ли кто-нибудь пожалуется, но сам ди-джей чувствовал – сегодня был не его день. Он «выезжал» чисто на профессионализме, не чувствуя никакого вдохновения. Отделывался от слушателей общими фразами, рассказывал анекдоты, ставил песни…

Сегодня он не дал в эфир ни одной песни Эсмеральды. Ему было слишком плохо.

После того инцидента с господином Обрезайко Квазиморда даже получил премию – за самое оригинальное поздравление в прямом эфире. И за то, что успешно вел свои темы на форуме радио «ЕПРСТ».

«Опять лишние деньги, – подумал Квазиморда, получив премию. – И что я буду с ними делать, если мне не на кого их тратить?»

Он даже честно пытался снять «ночную бабочку» на Ленинградке. Нет, девчонки с Ленинградки не стали в ужасе шарахаться от Квазиморды – они видели уродов и пострашнее. Просто, когда он уже почти решился, его вдруг стошнило прямо посреди улицы. Забившись в вагон метро, Квазиморда тогда подумал:

«Да, я и в самом деле опустился ниже плинтуса. Мало того, что наведался на Ленинградку, так даже не смог взять то, за чем приходил».

Короче, горбун окончательно перестал себя уважать.

А сейчас он шел к станции «Телецентр», и мир был пуст.

В надземке часто можно было встретить туристов, любовавшихся панорамой Москвы. Вот и сейчас, когда Квазиморда вошел в вагон, какой-то паренек с рюкзачком, в рубашке из «секонд-хэнда» и бейсболке с надписью «LA» посмотрел на горбуна с интересом и удивлением, почти без отвращения, видимо, приняв Квазиморду за достопримечательность.

Квазиморда, не обратив внимания на этого «туриста», стал смотреть в окно. Серые облака… где-то это уже было. Такие же серые облака, проплывающие из одной пустоты в другую…

Квазиморда вспомнил эпизод из детства. Это было очень давно. Он не помнил, что случилось, помнил только то, что он заболел, и мама повезла его в Москву, чтобы вылечить. В тот день по небу плыли такие же серые облака, и маленький мальчик, выросший в горбуна Квазиморду, почему-то сильно боялся этих облаков… или чего-то, что было с ними связано.

Тогда, в детстве, мама привела мальчика к какому-то целителю. И ушла со словами:

– Не бойся, маленький, это дядя Семен, он тебе поможет. Не бойся, мама скоро вернется.

И маленький Квазиморда остался один на один с «дядей Семеном», более известным под именем «черный маг дядя Сэм», и гораздо менее известным как Семен Герасимов.

– Не бойся, маленький, – кивнул дядя Сэм. – Присядь сюда, в это кресло.

Мальчик сел в кресло, лицом к окну. И смотрел на эти серые облака, застывшие, как бетон строительных панелей…

А дядя Сэм тем временем что-то делал у него за спиной, бормоча непонятные заклинания…

Мальчик так ничего и не запомнил, кроме этих серых облаков за окном и ощущения искусственно приглушенного страха.

После этого «сеанса» мальчик действительно поправился. Он выздоровел, но стал каким-то другим. Перестал узнавать друзей и знакомых, не понимал, что происходит вокруг. Позже и это прошло, зато у мальчика начал расти горб.

Квазиморда не помнил, как он вышел из вагона на «Тимирязевской». Придя в себя, он обнаружил, что зачем-то перешел на другую сторону Дмитровского шоссе и стоял, глядя на три красные высотки, прорезавшие серое небо.

– Я, – прошептал Квазиморда. – Я это не я. Я не то, что я есть. Тогда я перестал быть самим собой. Но что было раньше? Каким я был то того?

И он снова начал раскручивать свою память. Сначала память сопротивлялась, не хотела возвращаться к нему. Страшно заболела голова, застучало в висках. И воспоминания были какие-то отрывочные, совсем «не в тему».

Например, Квазиморда вспомнил своего отца. Они сидели на кухне и обедали. Папа курил, запивая сигарету чаем, и читал газету. А маленький мальчик, доедавший суп из маленькой тарелки, жаловался:

– Папа, я не люблю картошку в супе. Она такая твердая…

– А ты ее разжевывай, – сказал папа, снова погружаясь в газетную статью, чай и сигаретный дым.

Пришли и другие странные воспоминания. Санаторий в лесу, странные деревья, будто бы опутанные огромной паутиной…

Детская площадка, песочница и некое странное ощущение, что все дети во всем мире – это его братья и сестры, просто никто почему-то не знает об этом.

Квазиморду вернула в реальный мир боль в висках. Тогда он взглянул на красные высотки, прорезавшие небо – их образ почему-то помогал вспоминать…

Вспомнились красные цифры «85» со старого карманного календарика. Этот календарик маленький мальчик держал в руке, когда…

Очевидно, это было в 1985 году.

И что связано с этим календариком?

Это было чертовски далеко от Москвы в пространстве и чертовски далеко от ди-джея Квазиморды во времени…

Маленький мальчик протянул календарик маленькой девочке и сказал:

– Это тебе подарок.

И она, сказав «спасибо», принялась рассматривать картинку на календаре…

Теперь Квазиморда вспомнил то, что так отчаянно стучалось в его сознание. Эта девочка… ее звали Лиля, но он всегда звал ее Лилькой. Другие девчонки не хотели дружить с маленьким Квазимордой, а Лилька все время играла с ним. Он был маленьким и слабым, но она всегда защищала его от подросших наглецов. И что удивительно – она была такой же маленькой, но в ней всегда была эта уверенность в себе…

Маленький Квазиморда чувствовал, что Лилька может пробить любые преграды… она действительно ничего не боялась – ни темноты, ни собак, от которых он шарахался. И однажды он пожелал ей, чтобы она стала настоящей принцессой…

А затем она уехала – вся ее семья переехала куда-то в другой город, и остался маленький Квазиморда без подруги. Наверно, от одиночества он и заболел, тогда мама и повезла его в Москву, к дяде Сэму.

– Найти бы сейчас этого Семена, – прошептал Квазиморда. – С каким удовольствием я бы ему голову оторвал!

Но стоило лишь взглянуть на красные высотки – и мысли горбуна вернулись к Лильке. Интересно, какой она стала? И где она сейчас? Наверняка расшвыряла всех врагов со своего пути и покорила какую-нибудь жизненную вершину…

Пустота, пронзившая мир, превратилась в звук. Квазиморда привык слушать музыку – и сейчас ему не составило труда распознать мелодию.