Мастер почувствовал, как на него упала какая-то тень и, прищурившись, поднял голову. Перед ним стоял уже знакомый ученик Георгий, отчего-то прячущий глаза.
— Ученик?..
— Господин мастер… — замялся Георгий, тщательно подбирая слова. — Понимаете, тут такое дело… Та церковь, что вы разрушили…
Он резко замолчал.
— И что та церковь? — поторопил ученика Евстафий.
— Мятежники, что в ней засели… — Георгий с плохо скрываемой болью в глазах, взглянул на мастера. — Не мятежники это были вовсе. Там дети были… И несколько женщин-лучниц… Больше никого.
— Выжившие?.. — помертвевшим голосом спросил Евстафий.
Георгий резко мотнул головой и отвернулся.
— Ученик, помоги встать, — тихо произнёс маг. — Я должен это видеть.
…Маги телекинетически разбирающие обломки. Простые солдаты, занимающиеся тем же самым.
Не слышно привычного солдатского трёпа, традиционных шуток и подколов. Лица всех занимающихся разбором завалом напряжены и мрачны.
На относительно чистой от обломком территории перед тем, что ещё недавно было костёлом, лежат тела, накрытые грубой мешковиной. По мере того, как продолжается работа магов и солдат, их число увеличивается.
…Десять, двадцать, тридцать…
Видно, что почти все погибшие — это не взрослые, а дети не старше десяти-двенадцати лет.
…Сорок, пятьдесят, шестьдесят…
Изломанные и исковерканные тела, от вида которых выворачивает наизнанку даже уже успевшим повидать в своей жизни множество самых страшных вещей ветеранов. Тяжёлый запах крови, висящий над площадью. Алчные крики воронов, парящих в небе.
…Семьдесят, восемьдесят, девяносто…
Какой-то солдат, не выдержав всего увиденного, просто сидит, обхватив колени, и тихо плачет. Молодой черноволосый маг Воздуха с перекошенным лицом раз за разом разряжает в парящих над площадью ворон "цепные молнии". Не выдержав, куда-то прочь убежал Георгий.
Сто, сто десять, сто двадцать…
Час проходит за часом.
Мастер Евстафий стоит, тяжело опершись на свой посох и смотрит, смотрит, смотри, не отрывая взгляда…
Он хочет, нет, он ДОЛЖЕН запомнить всё произошедшее сегодня. От начала и до конца, не отворачиваясь и не убегая.
Сегодня он перестал быть просто солдатом. Сегодня он стал просто убийцей.
Побелевшие пальцы, судорожно стискивающие протазан. До хруста сжатые зубы. Абсолютно сухие глаза.
Хочется плакать и кричать, но не получается…
Это были не враги, это были просто дети. И не дети врагов, а такие же рарденцы, как и он сам… Будь проклята та война, где приходится убивать своих! Будь ты проклята, Гражданская война!!!
Хочется отвернуться и не смотреть, но нельзя. Теперь Евстафий — это твой крест, теперь это твой несмываемый грех. Придёт день, и ты ответишь за совершённое, неважно здесь ли, на земле, или на Небесах, но ты ответишь.
Это будет справедливо.
Такое не прощают.
Проклятье! Проклятье!! Проклятье!!! Как же он не почувствовал, кто находится в церкви! Должен был, обязан был почувствовать!.. Что толку с того, что гранит значительно притупляет колдовское зрение, что с того… Это не оправдание…
…Вечер. День клонится к закату.
К мастеру подходит осунувшийся и сгорбленный командир солдат из поисковой партии.
— Сколько? — тихо спрашивает Евстафий, неотрывно смотря на длинные ряды накрытых мешковиной тел.
— Сто девяносто два, — каким-то нечеловеческим, надтреснутым голосом отвечает как будто постаревший на лет десять только за сегодня, лейтенант. — У меня две дочки чуть старше дома остались…
Солдат быстро отворачивается, пряча глаза и слёзы.
Евстафий всё так же стоит.
Ярко-алая повязка с белым кругом и чёрной руной "Р" нестерпимо жжёт левую руку. Мастер срывает её и швыряет себе под ноги, рядом с ней падает выпущенный из рук протазан.
Маг разворачивается и устало бредёт прочь, тихо шепча себе под нос:
— Я больше в этом участвовать не собираюсь… Можете считать меня дезертиром и предателем… Можете меня повесить… Но я ухожу.
Ослепительно-яростная вспышка света бьёт по глазам, и…
Евстафий просыпается.
Тяжёлый стук сердца в ушах. Воздух с хрипом выходит из лёгких. Скрюченные пальцы рвут траву и вцепляются в землю. В груди снова поселился полярный холод.
Этот сон, снова этот сон… Который на самом деле нечто гораздо большее.
Это не сон — это прошлое.
Страшное, чудовищное, о котором хотелось бы забыть, которое хотелось бы исправить даже ценой собственной жизни, но, увы…
Столько лет, столько лет уже прошло, но всё так же отчётливо, как будто это произошло только вчера…
…Евстафия не повесили, и, что удивительно, даже не отдали под Трибунал. Наоборот, его поблагодарили за образцово выполненное задание, даже вроде чем-то наградили… Мастер выбросил эту медаль сразу же после награждения и больше о ней никогда не вспоминал.
Но на передовую он уже больше не возвращался и до окончания Гражданской перевёлся на преподавательскую службу в Академию. И уже потом Евстафий попросил перевода в какой-нибудь дальний и тихий гарнизон, со службы боевого мага в звании мастера так просто бы не отпустили, а так хоть что-то…
Евстафий просто не мог больше убивать, что-то в нём надломилось после того боя.
Привасланский край, город Жмадь, костёл Святого Якова.
Там, вместе с почти двумя сотнями погибших, осталась и частичка жизни мастера…
Куда-то исчезло всегдашнее честолюбие и стремление к росту в магической табели о рангах, молодой и перспективный маг так и остался на отличном уровне мастера, но ведь для него это был отнюдь не предел… За эти годы Евстафий уже вполне мог бы примерить нашивки если уж не командора, то магистра уж точно, но нет же. Он отдалился от своих друзей и сослуживцев, от мастера ушла жена, но ему было уже как-то всё равно… Евстафию хотелось простого покоя, душевного спокойствия — не более, но и не менее того.
И вот, когда он уже, казалось бы, обрёл желаемое, ему вновь приходиться воевать. И опять противник не какие-нибудь там демоны или мертвецы, а точно такие же люди. Но на этот раз всё проще — гораздо легче воевать не против своих же братьев, а против иноземцев. Это уже, образно говоря, не драка двух братьев под одной крышей из-за каких-то разногласий, а отражение угрозы извне.
Будем надеяться, что всё будет именно так…
…Евстафий разогнул ноги, и встал.
Прошлое прошлым, но сейчас нужно думать о настоящем.
Завтра нужно будет доделать магическую съёмку местности, и уже затем заниматься построением полноценной магической защиты… Будем надеяться, что времени на это хватит.
Магсъёмка — вещь полезная, но уж больно муторная.
Конечно же, в архиве крепости нашлись стандартные магические карты, с нанесёнными естественными энергопотоками, стоячими местами, завихрениями и источниками. Другое дело, что особой тщательностью эти карты не отличались — всё-таки стандартная работа есть стандартная работа…
Но при нынешнем раскладе нельзя пренебрегать никакими мелочами. Своих-то сил маловато будет, так что возможностью хоть как-то сэкономить магическую энергию, снизить откат и так далее — разбрасываться не стоило.
…Мастер поднял теодолит, сложил треногу, взял измерительный прибор подмышку и зашагал по направлению к острогу.
* * *
11 июня 1607 г., о. Монерон, г. Южно-Монеронск, 12:15
— …И хрен ли, что ты мечник? — наставлял неразумных на путь истинный старшина Пихтин. — В лесной войне стрельба никогда лишней не была, наоборот — это ж первейшее дело… Охотники есть?
В воздух взметнулись руки.
— Чем владеете — лук, арбалет? Лук, понятно — чего ещё ожидать-то было… Тэк-с, ну, значит, переучивать вас не будем — тут учить, только портить… Сбегаете до арсеналов, скажете интендантам, что старшина Пихтин требует выдать луки и стрелы. Не скажете, хрен вам эти хомяки чего дадут — интендант это ж целая философИя, а не должность… Да смотрите получше там, сами всё выбирайте, а то ещё подсунут чего-нить не то… Ну, чего вылупились, головастики? Бегом, марш! Воот… То-то же… А остальные быстро берём арбалеты и на стрельбище. И в темпе, в темпе!..
