– Послушайте, Хедли, – со сдержанным волнением проговорил Фелл. – Попали эти подробности в газеты?

– Вероятно. Здесь, во всяком случае, стоит штамп: "Представителей прессы ознакомить разрешается". Да говорите же! Какого дьявола вам это кажется таким уж важным?

К Феллу понемногу возвращалось хорошее настроение. Он закурил трубку, его крупное багровое лицо сияло от удовольствия.

– Спокойно, старина. Вчера вечером вы, конечно, и сами пришли к выводу, что если принять алиби миссис Стеффинс, миссис Горсон и Китти Прентис, то у нас остаются только две подозреваемые.

– Люси Хендрет и Элеонора Карвер. Естественно. Я обратил внимание и на то, – с горечью заметил Хедли, – как великолепно раскладываются между ними наши новые факты... Вчера Хендрет была в костюме. Правда, сером, а не синем, но синий костюм почти наверняка найдется в гардеробе работающей самостоятельной женщины... Опять-таки, по словам одного из заслуживающих доверия свидетелей, убийца была шатенкой. С другой стороны, два других свидетеля – среди них Элен Грей, показаниям которой я верю, пожалуй, больше всего – утверждают, что это была блондинка – как Элеонора Карвер. Вдобавок у Элеоноры есть синий плащ. Великолепно! Замечательно! Вот и пойми тут что-нибудь.

– Не надо так волноваться, – благодушно заметил Фелл. – Стало быть, остальных трех женщин вы исключаете?

– Разумеется, нет! Хорошее алиби может выручить в суде, но с точки зрения здравого смысла это далеко не самый надежный довод – достаточно ведь, чтобы два человека согласились лгать в унисон. Разумеется, я попытаюсь прощупать их, но если ничего не выйдет... значит, ничего не выйдет.

Фелл, продолжая пыхтеть своей трубкой, проговорил:

– Оставим это пока. Мой второй вопрос, Хедли, настолько прост, что его легко можно упустить из виду. Вы вполне уверены, что вчерашний убийца и убийца из универмага – один и тот же человек?

Хедли подвинул свой стул ближе к Феллу. – Я ни в чем не уверен... Однако, несомненно, какая-то странная связь между этими убийствами существует. К тому же другой отправной точки у нас все равно нет.

– Видите ли, как раз это и было бы моим следующим, третьим вопросом, – задумчиво кивнул доктор. – На чем нам основываться? Прежде всего, у нас есть рапорт Эймса, в котором говорится о каком-то безымянном осведомителе. Странно, Хедли, что этот человек с самого начала так подчеркнуто безымянен. Анонимный допрос так подействовал на Эймса, что он даже перебрался на Портсмут-стрит и стал оттуда следить за домом Карвера. Видимо, информация была действительно убедительной, если Эймс пошел на это. Затем неизвестный посещает Эймса и... нет надобности пересказывать еще раз эту странную историю. А сейчас, когда произошло новое убийство, когда стало ясно, что преступника надо искать среди жильцов дома, безымянный информатор продолжает молчать!.. Вы задумывались над вопросом, что может за этим крыться?

– Мы же говорили об этом ночью, – раздраженно буркнул Хедли. – Сто чертей! Не считаете же вы, что кто-то просто разыгрывал Эймса? Это даже в теперешней ситуации выглядит слишком фантастично. С другой стороны, невозможно представить, чтобы Эймс разыгрывал нас! В это вы, надеюсь, не верите?

– Нет, конечно. Но есть и третье, очень простое объяснение. Я попробую представить факты в форме вопросов. Возможно, я ошибаюсь, – Фелл нахмурился и поправил пенсне, – если так, весь Скотленд Ярд будет насмехаться над нами. – Несколько мгновений он что-то бормотал про себя. – Ладно, пофантазируем немного. У меня есть еще два вопроса – четвертый и пятый. Четвертый...

Хедли пожал плечами. Методичный Мелсон взял листок, чтобы записывать факты.

– Кстати, – заметил Мелсон, – раз уж речь зашла о вещах, настолько очевидных, что они даже не приходят в голову; я, конечно, не специалист в таких делах, но, мне кажется, молчание осведомителя проще всего объяснить тем, что...

– Ну-ну? – с любопытством спросил Фелл.

– Тем, что он боится. Женщина, заколовшая агента, в универмаге, способна наносить удары молниеносно, как кобра. Любой на месте этого осведомителя дважды подумал бы, прежде чем заявить: "Я видел такую-то, сжигавшую пару перчаток, и видел у нее украденные драгоценности". Может быть, потому он и не хочет открыться, пока убийца не будет в руках полиции.

Хедли выпрямился.

– Возможно! – кивнул он. – Если...

– Об этом не может быть и речи, – покачал головой Фелл. – Если мы предположим, что Мелсон прав, если в основе всего действительно лежит страх, то проявляется он весьма странно. Страх перед тем, что убийца заметит его слежку и что-то заподозрит, должен был привести X – назовеем так осведомителя – к мысли, что он не будет в безопасности, пока не расскажет обо всем полиции. Пусть, однако, X решился анонимно поделиться с Эймсом своей тайной. Что же происходит? Эймс, знавший эту тайну лишь понаслышке, немедленно погибает. После этого, я полагаю, страх должен был превратиться в настоящую панику. Однако X молчит и продолжает спать под одной крышей с коброй. Если ситуация и врямь так выглядит, я бы, скорее, сказал, что это не страх, а, мягко выражаясь, тупоголовое упрямство.

Наступила тишина. Хедли неуверенно кивнул.

– Что-то в этом есть, – согласился он. – Ну, посмотрим на два ваших последних замечания или вопроса – или как там вы их называете. А потом попробуем разобраться, в чем тут дело.

– Гм-м, отлично. На чем же я остановился? Ах, да. Свой четвертый вопрос я уже задавал, но для порядка повторю его снова. Речь идет об украденных часовых стрелках. Зачем вору понадобилось снимать обе стрелки и почему он ждал, когда готовые часы будут хорошенько заперты, вместо того чтобы воспользоваться моментом, когда любой мог до них добраться? А?

– Ну, а последний вопрос? Фелл натянуто улыбнулся.

– Последний вопрос в определенном смысле вытекает из четвертого: он выглядел бы совсем дико, если бы не был подкреплен предыдущими четырьмя. Чтобы подчеркнуть его важность, я спрошу сначала, какие именно вещи были украдены из "Гембриджа" в день убийства? Это, в любом случае, существенно.

– Где-то записано, – сказалХедли, глянув с сомнением сначала на Фелла, а потом на свои листки. – Посмотрим... "Коммюнике для прессы", докладная записка... Вот оно. Серьги с жемчугом, цена 10 фунтов... кольцо с опалом, отделанное крохотными брильянтами, цена 20 фунтов... И еще часы Карвера. Все, конец.

– Часы Карвера? Именно так они и фигурировали на выставке?

– Вы имеете ввиду – с именем Карвера? Да. Рядом с каждым экспонатом была этикетка, а на ней – имя владельца и краткая история вещи... – Хедли с силой ударил по столу. – Господи! Конечно же! Не зря я сказал, что у меня сегодня сплошной туман в голове. Ваш последний вопрос будет: "Если кому-то из жильцов Карвера приглянулись эти часы, почему он предпринял безумно рискованную кражу в переполненном универмаге вместо того, чтобы гораздо проще сделать это дома?"

– Совершенно верно. Тем более, что сигнальное устройство было поставлено Карвером отнюдь не для защиты от домашних. Полагаю, что он с удовольствием показывал свою коллекцию любому, кто хотел на нее взглянуть. Впрочем, это мы проверим. Короче говоря, с чего, по-вашему, мы должны начать?

Немного подумав, Хедли покачал головой и отсутствующим взглядом уставился в окно.

– Понятия не имею. Эта гнусная история совершенно сбила меня с толку. Если вы видите хоть какой-то порядок в хаосе, хоть какой-то след, снимаю перед вами шляпу. Да, ваши вопросы... Прочтите-ка то, что вызаписали, – обратился он внезапно к Мелсону, – прослушаем их еще раз с самого начала.

Мелсон заботливо разгладил исписанный карандашом листок.

– Суть, если я правильно понял, сводится к следующему:

"Факты, указывающие на возможную связь между убийством в универмаге и убийством инспектора Эймса.

1. Если рассматривать как приемлемые имеющиеся в настоящий момент алиби, круг подозреваемых в убийстве, совершенном в универмаге, сужается до Люси Хендрет и Элеоноры Карвер.