Когда маркиз доскакал на укрощенном Агамемноне до дальнего конца парка, и лошадь, и наездник были без сил.

Агамемнон начал проявлять первые признаки понимания того, что встретил наконец своего хозяина, и, хотя он использовал все известные ему трюки, чтобы избавиться от седока, маркиз по-прежнему уверенно сидел в седле.

И конь, и всадник прониклись уважением друг к другу после той бешеной борьбы характеров, что происходила между ними с тех пор, как они выехали со двора конюшни.

Теперь Агамемнон двигался, по-прежнему полный достоинства и сознания собственной значимости, но уже туда, куда направлял его маркиз.

Айво с удовлетворением думал о том, что нашел наконец коня, достойного его опыта и мастерства наездника. Конечно, ему еще предстоит насладиться не одной дуэлью с Агамемноном, прежде чем тот подчинится окончательно его власти.

В конце парка находилось небольшое поле, на котором состязались сейчас друг с другом жокеи маркиза, оседлавшие лошадей из его конюшен.

Понаблюдав за ними несколько минут, Айво подъехал к тренеру, стоявшему неподалеку с часами в руке.

Маркиз остановил коня рядом с тренером, но не стал заговаривать с ним, пока тот не поднял глаза, закончив свои подсчеты.

– Ну, Джонсон, – обратился к нему маркиз, – каков же ваш приговор?

Тед Джонсон, работавший на маркиза уже шесть лет и считавшийся одним из лучших тренеров Англии, улыбнулся в ответ:

– Мухоловка, милорд, выиграет первые же скачки, на которые вы ее выпустите, готов поклясться.

– Ты уверен в этом?

– Абсолютно уверен, милорд!

– А как насчет Ролло?

– При прочих равных условиях мы наверняка побьем его, – гордо заявил Джонсон.

Маркиз снова смотрел на лошадей, закончивших свои упражнения и скачущих теперь в его сторону.

Все они были прекрасных кровей, но кобылу по кличке Мухоловка выделил бы среди всех остальных лошадей любой, кто знает толк в этом деле.

Маркиз выставил ее на скачки только однажды, потом снял и стал ждать, пока все забудут о его Мухоловке. Тренер тем временем усиленно занимался ею.

Айво понимал, что получил то, о чем мечтает каждый владелец скаковой конюшни, – лошадь, непобедимую в любых скачках, в которых участвуют однолетки.

В прошлом году маркиз рассчитывал выиграть дерби с помощью одной только лошади, подававшей большие надежды.

Но в последний момент на скаковой дорожке ипподрома появился грозный соперник в лице Зеленого Дракона, принадлежавшего герцогу Мэтлоку.

Маркиз, который умел с достоинством проигрывать в спортивных состязаниях, беспрекословно принял бы победу Зеленого Дракона, если бы его не насторожило кое-что в поведении жокея, управлявшего лошадью герцога Мэтлока.

Наездник маркиза утверждал потом, что его специально «зажимали и подрезали», что шло вразрез с правилами скачек.

Айво понимал, что нет смысла жаловаться герцогу, с которым у него были весьма напряженные отношения из-за ряда недоразумений на классических скачках, сделавших их не только соперниками на беговых дорожках, но и личными врагами.

Проще говоря, маркиз презирал герцога Мэтлока, а тот, в свою очередь, терпеть не мог маркиза.

Айво ничего не мог доказать, если бы взялся оспаривать результаты скачек, но был абсолютно уверен: герцог дал своим жокеям указания любой ценой помешать его людям выиграть, что бы ни пришлось для этого делать.

Понимая, какие надежды подает Мухоловка, маркиз забрал ее и несколько других лошадей из конюшни в Эпсоме и отправил сюда, в Брум.

Удалив лучших лошадей из-под наблюдения заинтересованных лиц, маркиз решил выставить Мухоловку на скачки в последний момент, как поступил в прошлом году Мэтлок со своим Зеленым Драконом.

Конечно, принадлежавший Мэтлоку рыжий жеребец Ролло был превосходным конем, но он единственный мог соперничать с лошадьми из конюшни Айво.

Маркиз в этот раз очень надеялся на победу.

– Так вы действительно удовлетворены ее формой, Джонсон? – спросил он тренера. – Впрочем, лошадь выглядит безукоризненно.

Говоря это, Айво наблюдал за промчавшейся мимо Мухоловкой.

По довольному лицу сидящего на ней всадника было очевидно, что лошадь превзошла все его ожидания.

Остальных коней, закончивших сегодняшнюю тренировку, повели к конюшне, но Бейтсон, известный жокей, скакавший на Мухоловке, подъехал к маркизу.

– Доброе утро, милорд!

– Доброе утро, Бейтсон, – ответил Айво. – Что скажете о лошади?

– И вы еще спрашиваете? Мухоловка – самая выдающаяся лошадь, на спине которой мне доводилось сидеть.

– Я знаю, что в ваших устах это высшая оценка, Бейтсон, – с удовлетворением заметил Айво.

– Попридержите ее до последнего момента, милорд, потому что, как только кобылку увидят, она сразу же станет фаворитом.

Маркиз улыбнулся.

Пожалуй, не стоит говорить Бейтсону, что он никогда не ставит на собственных лошадей.

Он не искал в успехах лошадей из своей конюшни источника дохода. Ему просто нравилось чувствовать себя победителем. Айво не любил содержателей конюшен, волновавшихся лишь о доходе, который может принести та или иная лошадь.

Маркизу больше нечего было сказать, и Бейтсон присоединился к остальным наездникам, возвратившимся в конюшню.

Айво развернул Агамемнона, чтобы последовать за ними, но слова Теда Джонсона задержали его:

– Я буду очень доволен, милорд, когда мы разобьем на голову герцога, после того, что он сделал с нами в прошлом году.

Айво ничего не ответил, и Тед продолжал:

– Я не знал тогда, год назад, милорд, того, что знаю сейчас: у Харвуда, нашего жокея, остались на спине следы от ударов хлыста жокея Мэтлока.

Маркиз внимательно посмотрел на тренера.

– Вы хотите сказать, что Харвуда преднамеренно ударили хлыстом?

– Да, милорд, – ответил Джонсон. – Но Харвуд человек осторожный и рассудительный, он не стал выдвигать против герцога обвинения, которые, по его мнению, невозможно будет доказать перед судьями соревнований.

– Никогда не слышал ничего более позорного! – воскликнул маркиз. – Если бы вы сказали мне об этом тогда…

Но тут он осекся, а затем задумчиво продолжал:

– Хотя нет, Джонсон. Мне кажется, Харвуд был прав. Всегда трудно доказать, что именно случилось во время самих скачек, но мы-то с вами знаем, что Харвуд честный человек и не стал бы выдвигать понапрасну такие обвинения.

– Вот именно, милорд, поэтому Харвуд и не упомянул об этом тогда, после скачек. Но совсем недавно он сообщил мне в личной беседе, что не хотел бы участвовать в этом году в дерби, даже если бы ваша светлость предложили ему это.

– Но почему же? – удивленно спросил маркиз.

– Потому что, милорд, в последнее время ходят слухи, что с жокеями, победившими на скачках людей герцога Мэтлока, все чаще случаются темной ночью неприятные происшествия. Одного из них нашли в придорожной канаве избитым до полусмерти.

Маркиз недоверчиво посмотрел на тренера.

– Вы говорите правду, Джонсон?

– Так сказал мне Харвуд, ваша светлость, а ведь мы с вами знаем, как он религиозен, а также честен и порядочен. Кого-кого, а уж Харвуда никак не назовешь болтуном и выдумщиком. Его словам можно доверять.

– Это так, – признал маркиз. – Но мне все-таки трудно поверить, что герцог Мэтлок мог опуститься до таких бесчестных способов обеспечить победу своим лошадям.

Последовала пауза, затем Тед произнес:

– Я слышал, милорд, хотя, конечно же, это всего лишь сплетни, что герцог переживает тяжелые времена, и ему все труднее расплачиваться с наседающими со всех сторон кредиторами.

Маркиз кивнул, словно ожидал услышать от Теда именно эти слова.

Затем, понимая, что было бы ошибкой предаваться сплетням с одним из работающих на него людей, он чуть пришпорил Агамемнона, и тот начал беспокойно перебирать на месте ногами.

Вскоре стало ясно, что из-за беспокойного поведения коня продолжать разговор совершенно невозможно, и маркиз отъехал от Теда.