— Зачем же бомбили? — удивился Димыч, который на самом деле уже почти спал.
— Ты знаешь, мне не довелось читать доклад моего друга-навигатора, так что тут простор для фантазии велик. Парень он симпатичный… был. И язык у него хорошо подвешен. Мог наплести чего угодно. А как заболел, да еще с теми симптомами, которые сам и описывал… он же первый заболел. Вот и решили подстраховаться. По официальным сводкам, перед бомбежкой выживший персонал был со станции снят. Что дальше? Я, кажется, уже рассказывал, что грузовик мой успел побывать в нескольких портах, пока экипаж не засадили в карантин эпидемиологи. Всех зараженных в конечном итоге выявить не удалось. Болезнь сбежала. Понятное дело, стали искать спасение от нее сами, но ведь проверить тоже не грех, а вдруг здесь биологи были на правильном пути? Если бы не решили проверить, я бы там в скорости и помер, от истощения. Такая история, капитан.
Лицемер, подумал он с отвращением. Клоун. Можно долго искать себе оправдания, а все-таки. Кого ты больше ненавидишь, Игорь Седых? Того, другого, который давно умер, или себя самого? За то, что оказался не способен хоть как-то противостоять уроду, когда тот убивал. И потом. Когда он избил тебя до полусмерти и спихнул на койку под бок синему от болезни и липкому от крови покойнику. И улетел.
Милосердная память почти ничего не сохранила от последовавших суток. Но и того, что осталось, хватит до конца жизни. С лихвой.
И была еще гора тел на снегу, и жалкие попытки собрать хоть какой-нибудь костер.
И были дни, которые кроме пустоты и бессильной ненависти заполняла необходимость выжить, найти и убить.
И странное спасение, тогда, когда он уже перестал надеяться, а только ждал, когда, наконец, закончатся сухари, и появится реальный повод больше не жить.
И госпиталь.
А уж, какими путями его разыскала в госпитале центрального Бюро та журналистка из сетевого Ньюса, и зачем ей вообще понадобилось ковырять историю с лихорадкой Левика, о том Игорь так и не узнал. Наврал ей чего-то. Новость же пошла гулять и обрастать подробностями. Которые, слава всем богам, не имели ничего общего с правдой.
А сам доктор принялся с остервенением изучать самые разные способы убийства. Практически поселился в спортзале, почти все деньги, которые у него еще оставались, перекочевали в карманы тренеров.
Потом Игорь Седых перебрался на Флору, где вскорости и умер.
5. Скелеты в шкафу
Нельзя сказать, что до столкновений с ФСМ Солнечная ни с кем не воевала. Войны случались во все времена, но в большинстве случаев это были все же локальные конфликты. Именно по этой причине десантные подразделения в армии образца середины прошлого века считались самыми популярными. А уж десантный корпус зоны Визиря вовсе считался элитным. Последняя война еще раз подтвердила, что выигрывает в войне тот, кто имеет преимущество в космосе. Чтобы обеспечить такое преимущество нужны специальные военные корабли, новые разработки…..таким образом, в известном смысле, война подстегнула развитие экономики планет СФ.
Удар гведианских кораблей в первую очередь пришелся по системе коммуникаций Солнечной. В результате большая часть гражданских судов приобрела новую военную специальность. После окончания активных военных действий правительство Солнечной приняло решение использовать в качестве основных средств для перемещения груза и пассажиров стационарные телепортационные базы, расположенные за внешними орбитами систем. Это в разы удешевило транспортные расходы, и способствовало восстановлению экономики планет в тот период. Тогда, после войны, исследования новых миров потеряли на время актуальность, и гражданские корабли галактического класса практически исчезли…
…Возможно, почти полное исчезновение гражданского космофлота и послужило одной из причин глобального системного кризиса, сменившего эйфорию от экономического роста в первые послевоенные годы…
…Перемещение груза и пассажиров и сейчас происходит в основном через станции переброски…
…Новейшая история исследований пространства началась лишь около пяти лет назад, когда появились первые корабли класса «Эхо» и «Корунд»…
Учебное пособие «Курс современной истории: система координат»,
Флора, «Орс», 312 г. к. в.
На «Корунд» экипаж вернулся только в середине дня.
Уже следующим утром Чени доставил с планеты на борт Джима Мориса и двух его сотрудников. Капитан встретил их у шлюза. Морис сопровождал последнюю партию груза, а также доставил разрешение от руководства первого отдела на предварительное исследование планеты той же звездной системы, которая заинтересовала археологов потому что она расположена рядом с «находкой века», а значит, может нести на себе следы той же цивилизации. Покинуть систему они все равно не имели права, пока доктора на базе не решат, что транспортировка тяжелораненого на борт никак ему не повредит. По их прогнозам ждать оставалось неделю. Как раз, чтобы отправить легкий «фотон» к искомой планете, провести съемку поверхности и вернуться назад. Вести катер предстояло навигатору Владу Чернову, вторым пилотом попросилась Регина. Димыч подумал и согласился. Регина по возвращении на борт проходу доктору не давала. И капитан решил устроить приятелю передышку.
Перед отправкой обсудили программу полета, Влад отчитался о маршруте, а Морис объяснил, какие именно данные о планете его интересуют. Объем работ наклевывался большой, пусть высадка на поверхность в них и не входила.
— На режиме иглы мы экономим достаточно времени, так что уж в неделю точно уложимся, — подсчитала Регина, — может, даже раньше вернемся.
— Сплюнь, — посоветовал Влад и первым забрался в катер. Регина скорчила рожу его спине, после чего вежливо попрощалась с провожающими.
— Связь держите постоянно, — напомнил Димыч, у пульта буду либо я, либо Лаура.
— Разумеется. Все! Счастливо.
Черный летный комбинезон чертовски шел Регине, подчеркивая все достоинства фигуры и скрывая недостатки. Когда люк закрылся, капитан отправился на мостик, где нес вахту Чени Рай.
Соединившись с инфосетью, вызвал «Фотон», спросил:
— Как настроение?
— Как надо, — отозвался Влад. — Следующая связь после выхода из иглы. Завтра в семь часов или около того. Не провороньте.
Об этом уже было не раз говорено во время обсуждения. Капитан пожелал им счастливого полета и разорвал связь.
Мне все чаще кажется, что происходящее происходит не со мной. Устала от этой палаты, устала оттого, что кроме молчаливого санитара к нам никто не заходит. Все словно вымерло. И сбежать невозможно. Окон у комнаты нет, дверь все время заперта. Один раз санитара вызвали по кому, и мне удалось высунуться в коридор. Коридор оказался недлинным. Три двери справа, три слева, с торца стальная дверь. Почти сразу меня грубо вернули назад.
Велчи все хуже. Она плохо спит, У нее бывает сильный озноб. Мы стали реже разговаривать. А мне… из-под пальцев вытекли последние остатки памяти о том, что было до. До этой палаты. Я знаю — там было много всего, но это уже даже не чужая история, это какие-то бессмысленные словосочетания. Имена.
Я больше не я.
Я прежняя не исчезла только благодаря снам. Именно там остается по крупицам то, что было Сашей. Впору придумать другое имя и запретить себе вспоминать неуловимое прошлое.
Велчи теперь редко встает. Я однажды рассказала ей о своих снах, она оживилась и стала расспрашивать, но кроме самого факта их существования мне нечего было добавить. Это как сквозь толстое тонированное стекло заглядывать во флаер, в котором тебя везли с завязанными глазами. Знаю, что была там, внутри, а вот как описать?
И все же, выслушав мои путаные объяснения, она сказала:
— Знаешь, Саш, я могу ошибаться. Но мне кажется, твоя память восстановится, дай только срок. Подумай сама. Клетки твоего организма все равно заменялись с возрастом, в тебе ничего не осталось от того младенчика, которым ты родилась. Пен-рит аналоги тоже возникают не на пустом месте, перенимая черты основного носителя. Беда только в том, что это происходит слишком быстро. Организм не успевает перестроиться. Если бы это было не так, ты, как и все прочие пен-рит сейчас не то, что своего имени не помнила бы. В твоем лексиконе было бы слов десять, и кормила бы я тебя с ложечки.
