В Послании Президента РФ Федеральному Собранию 2004 г. В.В. Путин говорит: “С начала 90-х годов Россия в своем развитии прошла условно несколько этапов. Первый этап был связан с демонтaжем прежней экономической системы… Второй этап был временем расчистки завалов, образовавшихся от разрушения “старого здания”… Напомню, за время длительного экономического кризиса Россия потеряла почти половину своего экономического потенциала”.

Это и есть результат реформы — «Россия потеряла почти половину своего экономического потенциала».

Но гораздо опаснее не разрушительный результат, а его философские предпосылки. Если враг сбросил на завод бомбу и разрушил его, то вопрос ясен. Надо разбить врага и восстановить завод. А если собственная власть вместо модернизации отечественной экономики осуществляет ее демонтаж, причем грубый, в виде разрушения “старого здания”, то велика угроза остаться вообще без народного хозяйства.

В начале реформ наблюдалась поразительная вещь: ни один из ведущих экономистов не сказал, что советское хозяйство может быть переделано в рыночное хозяйство западного типа. Никто и не утверждал, что в России можно построить экономическую систему западного типа. Ситуация в интеллектуальном плане аномальная: заявления по важнейшему для народа вопросу строились на предположении, которого никто не решался явно высказать. Никто не заявил, что после замены всех больших систем (матриц) возникнет дееспособное хозяйство, достаточное, чтобы гарантировать выживание России как целостной страны и народа. Сколько ни изучаешь документов и выступлений, никто четко не заявил, что он, академик такой-то, уверен, что курс реформ выведет нас на безопасный уровень без срыва в катастрофу. А вот предупреждений об очень высоком риске сорваться в катастрофу было достаточно.

Итак, главные эксперты не утверждали, что жизнеустройство страны может быть переделано без катастрофы — но тут же требовали его переделать. Академик А.Н. Яковлев сказал в мае 1991 г.: “Серьезный, глубокий, по-настоящему научный анализ брежневизма — точнее, периода 60-х — середины 80-х годов — еще впереди, его даже не начинали” [7, с. 24].

Если так, то элементарные нормы научности запрещали давать категорические оценки обществу за целый исторический период 60-80-х годов и тем более требовать его радикальной переделки! Специалист обязан сначала изучить объект реформы, провести его «серьезный, глубокий, по-настоящему научный анализ».

Но дело не в академиках и не в политиках. Речь идет о мировоззренческом срыве всего общества.

В системе угроз для России особое место занимают мировоззренческие срывы, которые поражают общество в целом или большие его части. Если по какой-то причине люди начинают видеть реальность в ложных, слишком искаженных формах, их решения в целом становятся принципиально ошибочными.

Любое сообщество «собрано» и воспроизводится на определенной мировоззренческой матрице. Важным ее срезом является когнитивная структура — система средств познания реальности и инструментов общественного сознания и обмена информацией (язык, значимые факты, теоретические представления, методы, мера, логика и др.). Большие гетерогенные сообщества (такие, как народ, нация, общество) собраны на сложной мировоззренческой матрице, в которой переплетены когнитивные структуры множества сообществ и субкультур. В этой матрице есть ядерная зона, которая сплачивает все частичные сообщества.

Жизнь семьи, общества, страны требует деятельности, в которой неразрывно связаны два разных ее вида — создание и сохранение. Усилия того и другого рода по-разному осмысливаются и организуются. В нашем сознании они выражаются двумя разными категориями, которые наполняются содержанием в зависимости от того, в какой когнитивной структуре действуют — в сфере научного, обыденного, традиционного или другого сознания. Обе эти категории — узловые точки, соединяющие разные когнитивные структуры и скрепляющие всю мировоззренческую матрицу.

В нашем обществе за годы перестройки и реформы каким-то образом из сознания была изъята категория сохранения. Много и конкретно говорилось о разрушении, туманно и красиво — о созидании. Ничего — о сохранении. Что имеем — не храним! И даже, потеряв, не плачем. Этот провал следует считать тяжелым поражением сознания. Вызревало оно постепенно, но реформа 90-х годов его закрепила и усугубила, дала импульс. Оно является общим состоянием, потому-то его не замечают. И касается оно, в общем, всех классов объектов, которые общество создает, а ныне действующее поколение обязано сохранять.

Возьмем объект высшего уровня — сам народ России. Разве когда-нибудь мы задумывались о том, что его надо сохранять? Разве говорилось нам в школе, вузе, в СМИ, что для этого необходимы такие-то и такие-то усилия и средства? Нет, мы как будто его получили от предков как данность и даже не думали, что он нуждается в охране, уходе, «ремонте». На деле жизнь народа сама по себе вовсе не гарантирована, нужны непрерывные усилия по ее осмыслению и сохранению. Это — особый труд, требующий ума, памяти, навыков и упорства. Как только этот труд перестают выполнять, жизнь народа деградирует. Народ жив, пока все его части непрерывно трудятся ради его сохранения, берегут и ремонтируют его институциональные матрицы, тип человеческих отношений. Эту работу надо вести как непрерывное строительство, как постоянное созидание и сохранение национальных связей между людьми. Но созидание и сохранение — задачи во многом разные, выполняются разными средствами.

С 1991 г. народ стал таять количественно, теряя год за годом почти по миллиону человек личного состава. Объявили о демографической катастрофе, но не о народе как сообществе. Даже Солженицын, заговорив о «сбережении» народа, явно имел в виду «население», а не народ как целостность, как особым образом сплоченную общность (систему). Но даже и в демографическом плане упор делается на повышение рождаемости, на созидание новых людей, а проблема их сохранения почти игнорируется. А ведь сокращение продолжительности жизни мужчин на 5 лет равноценно утрате 8,5 % всех мужчин России. Такие потери не закрыть приростом рождений.

Возьмем пример уровнем пониже — ЖКХ. Его состояние стало сегодня критической социальной проблемой в РФ. С 1991 г. был практически прекращен капитальный ремонт жилищного фонда России (рис. 4.[40]). И это достояние страны (почти треть ее основных фондов), одна из важнейших институциональных матриц России, стало деградировать. На глазах всего общества ЖКХ идет к катастрофе, но все внимание направлено лишь на строительство новых домов. В.В. Путин сказал в одном из Посланий: «Одной из самых актуальных задач считаю обеспечение граждан доступным жильем». Да, это важная задача, но ведь нового жилья строится в год всего 1,5 % от уже имеющегося, которое надо сохранять. Самой актуальной общенациональной проблемой стало сегодня не строительство нового жилья, а сохранение старого. Но об этом не говорят. В ЖКХ идет деградация его основных фондов — зданий и инфраструктуры (водопровода, теплосетей и т. д.). Это неумолимый фактор, и его игнорирование говорит о том, что инструменты познания реальности испорчены.

Рис. 4. Капитальный ремонт жилищного фонда России, млн м² в год.

Разрушение ЖКХ страны — очевидная угроза. Но для нас она — еще и та капля, в которой видно общее аномальное состояние государства и общества в их отношении практически ко всем угрозам. Утрачены механизмы и нормы, которые побуждают людей вкладывать средства и усилия в содержание и сохранение того искусственного мира культуры, в котором живет человек и без которого он существовать не может. Попробуйте спросить министра, депутатов, жителей — на что они надеются? Что дома сами собой капитально отремонтируются? Что ржавые теплосети сами собой окрепнут? Что люди привыкнут жить без домов и без отопления? Никто ничего не ответит и даже вопроса не поймет. Эти проблемы как будто стерты из сознания людей. Это — глубокая деформация мышления, распад когнитивной структуры, на которой собрано общество.