Положение усугубляется тем, что государство и общественные организации, на которые граждане могли возлагать свои надежды в советское время, находятся в полуразобранном состоянии или вообще ликвидированы. В Москве 75 % жертв разбойных нападений не заявляют о них в правоохранительные органы — считают это бесполезным. Более того, для некоторых категорий граждан существенным стал риск стать жертвой насилия со стороны самих этих органов. Милиционер дядя Степа остался в советском прошлом, хотя и не умер.

Объективно, качество жизни в таких условиях является очень низким. От массового психоза страну выручает лишь исключительная культурная устойчивость населения и инерция советского мировоззрения и советского школьного образования. Люди перешли к совершенно иному, нежели в стабильное время, образу жизни и критериям оценки — к критериям военного времени. Трудно сказать, насколько вообще правомерно в такое время обычное понимание самого термина «качество жизни».

Восприятие опасностей, в общем, никогда не является адекватным. Какие-то страхи нагнетаются политиками и телевидением (например, страх перед терроризмом) и в восприятии людей преувеличены, к другим люди легко привыкают и их недооценивают. Видимо, в целом большинство населения считает опасности для личности в России неприемлемо высокими и мириться с таким положением не собирается.

Иными словами, в этот «переходный период» люди не ведут нормальную жизнь, а переживают его. А значит, сама постановка вопроса о качестве жизни становится очень условной.

Наконец, третий комплекс показателей качества жизни отражает возможности проектировать свою жизнь, строить планы на будущее и иметь доступ к ресурсам для реализации этих планов. Эти возможности определяются состоянием общества, всей его организацией. Здесь имеет место очевидный и бесспорный регресс.

Быстро снижается качество и доступность образования, ухудшается здоровье населения и сокращается доступ к сложной медицинской помощи, меняется тип того культурного воздействия, которое оказывали на человека СМИ, телевидение, кино. Эти общественные институты целенаправленно сокращают поток сообщений, созданных по типу «университетской» культуры, и заменяют их на продукты культуры «мозаичной» — формируется «человек массы», манипулируемый и с невысокими притязаниями.

Жизнь обедняется, личность принижается, и этот процесс идет с ускорением. Качество жизни снижается, хотя жертвы этого процесса все менее способны это чувствовать. То, что раньше было народом, разделяется на классы — сначала по отношению к собственности и гражданским правам, теперь и по типу культуры. При этом надо заметить, что и господствующее меньшинство («элита») оказывается вырожденным и неспособно быть носителем элитарной культуры.

Все эти группы показателей соединяются в сознании людей в интегральное ощущение фундаментального неблагополучия. Это выражается в том, что более половины населения отвечает, что «в жизни стало меньше счастья» и что «страна идет в неверном направлении». Проект реформ не принят большинством общества, он противоречит его разуму, здравому смыслу и совести. Значит, на этом пути улучшения качества жизни ожидать не приходится. И предпринимаемые именно для этого «национальные проекты» вызывают не энтузиазм и надежды, а тяжелое ощущение беспомощности. Они, предполагая некоторые денежные вливания, нисколько не касаются главных бед, которые пожирают саму нашу жизнь и жизнь нашей страны.

Более того, в апреле 2009 г., когда кризис уже ударил по миллионам трудящихся, В.В. Путин заявил Госдуме: «Качество жизни в России меняется в лучшую сторону, и это значит, что те средства, которые мы применяем для решения этой задачи, они правильные — мы целей достигаем».

Видимо, власть совершила ошибку, подняв проблему качества жизни. Но раз уж это сделано, надо пойти на серьезный откровенный разговор. Если этого не будет, власть активизирует развитие угрозы отчуждения общества от государства. Это — одна из фундаментальных угроз.

Демонтаж советского народа велся с таким избытком мощности, что разрушил или повредил все типы связей, соединяющих население России в нацию. Этот процесс продолжался все 90-е годы и, по инерции, после 2000 года. Население России представляло собой «полуразобранную» общность, не обладающую свойствами нации (народа). На плечи государства легла чрезвычайная задача нациестроительства.

В ноябре 2006 г. В.Ю. Сурков говорит о задаче «ментально воссоединить расстроенную было нацию, собранную пока условно-административно» [28]. В начале 2007 года было объявлено, что «Единая Россия» делает главным пунктом своей программы «русский проект». 3 февраля 2007 г. заседал Центр социально-консервативной политики — «мозговой трест» партии «Единая Россия». Стенограмма заседания помещена на официальном Интернет-сайте Центра [29].

Председательствующий Ю.Е. Шувалов сказал: «У нас сегодня очень серьезный вопрос. Мы его назвали «Формирование российской нации». Предлагается несколько проектов. Главный — это проект И. Демидова «Русский проект партии «Единая Россия».

Действительно, серьезный вопрос. Важно само утверждение, что российскую нацию надо еще формировать. Важно также, из кого и как ее собирается формировать партия власти. «Единая Россия» господствует в парламенте, монопольно издает законы, по которым нам жить. Стенограмма этого заседания — важный документ. Он отражает ход мысли сильных мира сего в России.

Первое, что удивляет: множество видных околовластных интеллектуалов (профессора, деканы, издатели журналов) собрались формировать нацию, но не договорились, что они под этим понимают. Каждый выступавший фантазировал на эту тему — все по-разному. Один из ораторов (Шеляпин Н.В.) даже сказал: «По большому счету общеупотребительного понятия «нация» в современном пространстве не существует. Каждый это понимает так, как он желает. Есть и научные концепции, но в целом общество еще пока не воспринимает как что-то устойчивое и понятное».

Не знаю, что он понимает под «современным пространством», но в современной литературе (в том числе на русском языке) понятие «нация» представлено как вполне разработанное, изложенное в учебниках и словарях. Понятие это широкое, но в каждом случае их контекста ясно, о чем речь. Понятие «гражданская нация» задает одну плоскость рассуждений, «территориальная нация» — другую и т. д.

«Понимает так, как он желает» лишь человек, который эту литературу не читает, а мыслит, как и «в целом общество», понятиями обыденного сознания. Но такой человек и не берется за составление партийной программы «Формирование российской нации». Он просто эту нацию формирует ежедневно, сам того не замечая, на «молекулярном» уровне.

Другой оратор, Горяинов Л.В., наоборот, не видит никаких проблем с понятием: «Что такое русская нация? Это люди, которые и за границей чувствуют себя русскими».

Трудно придумать более нелепый критерий! А как быть с теми 95 % русских, которые за границей не бывали? И как согласуется это определение с положением русского в Латвии, который «чувствует себя русским», но волею судеб теперь принадлежит к латвийской нации? А главное, г-н Горяинов, взявшись за «формирование российской нации», меняет предмет формирования на «русскую нацию». Интересно, сам-то он замечает эту подмену? Для многонациональной России она вовсе не так уж безобидна. Неизвестно еще, как к ней отнесутся рядовые члены «Единой России» вроде Рамзана Кадырова.

Положение пытался поправить А.Л. Вассоевич: «Что такое «русская нация»? В принципе это нация всех коренных народов исторической России. Давайте вспомним о том, что при Петре Великом были и русские немцы, и русские татары и, по сути дела, сам этот термин вовсе не подразумевал дробления на этнические группы».

Такие экспромты вызывают уже не удивление, а изумление. Азербайджанцы у Вассоевича входят в «русскую нацию»? А эстонцы входят? Они — типичные «коренные народы исторической России». Они и оформились как народы уже в составе России. И что за «русские татары» были при Петре Великом? Этот термин, если таковой действительно применялся, как раз «подразумевал дробление на этнические группы». С его помощью человек объявлял, что он — татарин (это его этническая группа), подданный России (это его политическая нация).