— Очень… Очень странно, — задумчиво пробормотала Клара.

В красном свете торшера, в привычной, до боли знакомой обстановке, где она провела множество дней и ночей, глаза, устремленные на нее, резковато-приглушенный тембр его голоса принадлежали тому, другому. И это походило на мистификацию.

— Его убила ты? — вдруг спросил Гроэр таким тоном, будто говорил о самых обыденных вещах.

— С чего ты взял?! — пронзительно крикнула Клара.

Он неопределенно пожал плечами.

— Так мне показалось. — Лицо его было бесстрастным.

Клара собралась заверить Гроэра в своей непричастности к смерти Гроссе, но он опередил ее:

— Ты правильно поступила, убив его. Я знал, что нам двоим было бы тесно в этом мире. Либо он, либо я, ведь так? — В его голосе прозвучали знакомые интонации. — Еще совсем недавно я чувствовал себя жалким зверенышем в клетке. Но стоило мне переступить ее порог, и я переродился… Нет, пожалуй, перерождение произошло несколько позже. Смерть Учителя пробудила меня! Теперь я ответствен за нас обоих: за себя и за него. Понимаешь?

Он поднялся, обошел вокруг стола, наклонился над Кларой, бесцеремонно разглядывая ее.

— На твоем лице красные блики. Будто кровь… Это кровь, Клара! — Он ткнул пальцем, едва не задев ее лицо, и грубо рассмеялся.

Если бы не этот проклятый красный свет, Гроэр увидел бы, как она побелела.

Гроэр заставил Клару сесть рядом с ним на диван. При этом непроизвольно принял позу Гроссе, любившего откидываться назад и, упираться затылком о мягкую спинку дивана.

— Ну а любимым делом для меня будет, конечно, медицина, — вслух размышлял Гроэр. — Перекраивать живую трепещущую плоть в поисках истины это ли не увлекательно! Я никогда не держал в руках скальпель, но знаю… Уверен! Стоит мне взмахнуть им. Вот так! — Он в точности воспроизвел характерное движение Гроссе. — И рука моя сотворит чудо. Во мне такая уверенность, будто я проделал десятки, сотни операций… Все так сложно, так странно… О чем же я говорил? Ах, да! О любимом деле. Медицина должна принести мне… Славу! И еще… — Он заглядывал в глубь себя с нетерпеливым возбуждением, черпая из неведомых источников новые волнующие понятия. — И еще — бессмертие. Да, да! Я наконец нашел нужные слова: СЛАВА И БЕССМЕРТИЕ — вот ради чего стоит жить на свете! — выпалил Гроэр и испуганно умолк, вслушиваясь в отзвуки собственного голоса. Потом заговорил с новым приливом воодушевления: — Планета нуждается в чистке. Я должен стать Санитаром Человечества! Я помогу ему освободиться от скверны.

— Ты?! О какой скверне речь?

— О низших расах, разумеется. Ведь ты — арийка! Избранная. Помочь мне твой священный долг.

— И какой же помощи ты ждешь от меня?

— Мы завершим незавершенное. Идея биологической мутации расы должны быть реализована на деле.

«Биологическая мутация расы…» Клара встревожилась всерьез:

— Гро, мальчик мой, ты хоть отдаешь себе отчет в том, что говоришь?

Он не слушал ее:

— Человечество на пороге новой Космической эры. Нужно помочь ему приблизить заветный рубеж… — Он запнулся, будто прислушиваясь к неведомому суфлеру, скороговоркой докончил: — Наша миссия предопределена свыше.

Кларе стало страшно. Все это однажды уже было. Гроэр бессвязно выкрикивал идеи и символы ортодоксальных тайных доктрин, питавших патологически уродливую философию нацизма. Что, если он, использовав опыт, накопленный отцом и сыном Гроссе, и вправду займется осуществлением пресловутой гитлеровской идеи биологической селекции человечества?..

Клара содрогнулась. Своими неожиданными высказываниями Гроэр озадачил, ошеломил ее.

— Скажи, Гро, ты сам до всего додумался? — как можно хладнокровнее поинтересовалась она.

— «Додуматься» никто ни до чего не может, — нравоучительно изрек Гроэр. — Есть только два состояния духа: человек или знает, или пребывает в неведении. Я — ЗНАЮ.

Утомленный, он умолк. Потускнел, погас, как угли догоревшего костра. Клара поняла — поток информации, неведомо как прорвавшийся в его сознание, иссяк. Перед ней сидел прежний Гроэр.

Но не успела Клара прийти в себя от пережитого потрясения, как на нее обрушилось новое.

Гроэр вдруг забеспокоился, вскочил. Заметался по комнате.

— Что случилось, Гро? — встревожилась Клара.

— Случилось?.. Да-да, случилось! — Его глаза блуждали, он казался невменяемым. — Внутри такая странная тревога. Я должен что-то сделать. Обязательно должен. Но что? — Он хмурился, кусал губы. Снова засуетился, бормоча одно и то же слово: — Опасность… опасность…

Резко остановился, будто парализованный.

— Это где-то здесь. Совсем близко… Я должен найти.

Он двигался как лунатик. Глаза были пустые, незрячие.

Взволнованная Клара последовала за ним. Через буфетную Гроэр прошел в спальню. Уверенно пересек ее и оказался в кабинете Гроссе… На мгновение замешкался около массивной старинной вазы с гобеленом позади нее.

Ухватившись за гобелен, Гроэр резким движением сорвал его со стены. На месте гобелена оказалась дверца — он распахнул ее. Клара увидела нишу, внутри которой — электрощит с рубильником.

Спеша и волнуясь, Гроэр с силой отжал рубильник вверх — глубокий вздох облегчения вырвался из его груди. Он сразу успокоился, расслабился. Глазам вернулось осмысленное выражение.

— Пойдем обратно, — устало попросил он. — Где-то недалеко отсюда должен быть накрытый стол с остатками ужина. Я хочу пить. Пересохло в горле.

Он проделал обратный путь, удивленно озираясь по сторонам, будто шел здесь впервые. Вернувшись в гостиную, Клара налила ему сок, села напротив.

— Объясни, Гроэр, что с тобой было.

Он тупо смотрел на нее, хмурил брови, вспоминал…

— Мы о чем-то говорили с тобой. Не помню о чем. И вдруг я увидел этих людей… Ну, которые окружали меня, когда я проснулся. Увидел так же ясно, как сейчас вижу тебя. Они спорили, кричали, ссорились. Они обвиняли тебя в предательстве, жалели, что выпустили живой. Они… они обезумели от страха. Одни предлагали бежать, другие — убить нас. А один, тощий такой, сутулый…

— Да-да, Джек, — торопила Клара.

— Не знаю… Ему удалось ускользнуть от них. Он пробирался к выходу. Я ясно видел. Он собирался пойти в полицию, рассказать обо всем…

Гроэр умолк. Вид у него был странный: сосредоточенно-отключенный.

— И что же? Что дальше?

— Не знаю, — рассеянно пробормотал он. — Во мне вдруг возникло ощущение опасности. И потребность действовать. Я знал одно: нужно найти рубильник и включить его. Иначе все погибло… Ну вот и все.

— Но при чем тут рубильник?

И вдруг Клару осенило. Она вспомнила, как давно, еще в годы строительства клиники, Гроссе рассказывал ей о предпринятых мерах предосторожности на случай разоблачения. Тогда Клара не придала этому значения, но сейчас память услужливо пришла ей на помощь. По утверждению Гроссе, стены подземной клиники пронизаны, как кровеносной системой, сложной сетью не то труб, не то шлангов. И, как в кровеносной системе, имеются вены и артерии. К «венам» подключено обыкновенное водоснабжение. В «артериях» сухая смесь, нечто вроде разновидности бетона.

«Если когда-нибудь нападут на мой след, — рассказывал Кларе Гроссе, мне достаточно будет включить рубильник, и моя „кровеносная система“ моментально начнет действовать. Из „вен“ хлынет вода, из „артерий“ под огромным давлением будет выбрасываться сухая смесь. Соединившись с водой, смесь образует раствор, густую массу, которая в короткий срок заполнит собой все помещения подземной клиники и затвердеет. По своим свойствам она во много раз превышает прочность бетона. Мое подземное сооружение прекратит свое существование, превратившись в монолитный фундамент Верхней клиники. И никаким археологам не справиться с моей Помпеей в миниатюре».

— Боже мой! Ты похоронил их заживо… Но ведь даже я не знала, где находится рубильник, — с трудом проговорила она. — И уж тем более о нем ничего не мог знать ты. Как же тебе удалось найти его?

— Разве я искал? — удивился Гроэр.