И в конце концов утратил его окончательно: пираты расправились с ним и со всем экипажем «Джоиты»… И может быть, прав репортер газеты островов Фиджи «Фиджи таймс энд геральд», написавший по поводу исчезновения «Джоиты»:
«Причину этой трагедии следует искать не в «непреодолимых силах морской стихии», а в пиратстве, в морском гангстеризме на «Семи морях», которое имеет место в этих далеких от больших морских дорог районах южной части Тихого океана…»
И у самых романтичных на первый взгляд морских загадок может быть, как показывает очерк Л. Скрягина, весьма прозаическое объяснение. Впрочем, показалось ли бы особенно таинственным исчезновение «Джоиты» уже через несколько лет после описанных событий? Ведь размах действий пиратов XX века не только не уменьшается, но все время растет, становятся известными все новые и новые факты их деятельности, пираты стали грозной опасностью Южных морей.
И пусть на смену бронзовым орудиям, палившим тяжелыми чугунными ядрами, пришли скорострельные пушки и крупнокалиберные пулеметы, пусть вместо неповоротливых парусных кораблей — быстроходные катера, оснащенные радиостанциями и совершенными навигационными приборами, а награбленные деньги прячут теперь не на «островах сокровищ», а на текущих банковских счетах… Изменились лишь методы и средства — цели современных «джентльменов удачи» те же, что и столетия назад. Да и так ли уж удивителен факт существования пиратства в XX веке? Ведь грабеж и насилие во все времена неминуемо соседствуют с частной собственностью и частным предпринимательством…
О новых фактах деятельности пиратов XX века, ставших известными не так давно, о борьбе с ними подробно рассказывает документальный очерк С. Милина.
Сергей МИЛИН
НАСЛЕДНИКИ МАДАМ ВОНГ
СЮРПРИЗ РЫЖЕБОРОДОГО
Во второй половине дня ветер стих. Воцарилась гнетущая тишина: природа, казалось, окончательно обессилела, истомленная тропическим зноем. Несмотря на близость суши — всего в ста милях к югу, скрываемые легкой дымкой, простирались влажные джунгли Борнео, — не было видно ни одной птицы. Лишь стайки летающих рыб время от времени взвивались над водой и стремительно неслись на своих радужных крылышках, вычерчивая хвостами на зеркальной глади тонкие дрожащие штришки. На спокойной поверхности моря играли розовые и серебристые блики, переходя вдали в яркую синеву, В этом пространстве, полном тишины, света и прозрачных красок, даже обычный грубый трехмачтовый сампан с черными просмоленными бортами казался словно перенесенным сюда из сказок о Синдбаде Мореходе.
Впрочем, стоило приглядеться внимательнее, и иллюзия тут же рассеивалась: стоявший рядом с рулевым в крошечной рубке сампана капитан-китаец не отрывал глаз от черных раструбов сильного морского бинокля. Обшаривая горизонт, он бросал краткие команды матросу у руля. Повинуясь им, суденышко шло короткими галсами, напоминая рыскающую по лесу охотничью собаку. Но вот где-то у самой линии горизонта капитан увидел маленькую черную точку. Он опустил бинокль и протянул руку за микрофоном портативной рации, выглядевшей инородным телом на ободранной рыбацкой фелюге. В эфир полетели условные фразы на кантонском диалекте: «Рыба сто шестьдесят. Косяк десять корзин. Брать неводом на старой отмели». В переводе на обычный язык это означало, что, как и донесли агенты капитана Ченг И, на рифы Коннел в ста милях от саравакского порта Мири сел греческий пароход «Аэкос» грузоподъемностью 10 тысяч тонн.
Вскоре сампан подошел к прочно застрявшему на камнях «Аэкосу» и ярдах в ста от него приглушил дизель. «Груз наверняка потянет тысяч на двести, если не больше», — мысленно прикинул Ченг И, наметанным глазом цепко осматривая ржавую стальную громаду греческого парохода.
— Эй, на «Аэкосе»! — сложив рупором ладони, громко окликнул он по-английски, затем повторил то же самое по-китайски. Палуба по-прежнему оставалась пустой. Китаец терпеливо продолжал кричать, хотя было ясно, что потерпевшее аварию судно оставлено командой.
Тем временем к другому борту «Аэкоса» подошли еще два сампана — такие же, как и первый и как тысячи других провонявших рыбой, некрашеных посудин, бороздящих Южно-Китайское море, Их команды — невысокие смуглые люди с обмотанными для защиты от солнца грязными тряпками головами — озабоченно возились на палубах среди разбросанных в беспорядке каких-то бочек, тросов, жестянок, словно готовясь к рыбной ловле. Даже при самом пристальном изучении никто не обнаружил бы в них чего-либо необычного. А между тем это были отнюдь не мирные рыболовы. В неприглядных ободранных корпусах жалких сампанов стояли мощные дизели, перекочевавшие туда с военных кораблей. Стоило до предела увеличить обороты, и неуклюжие на первый взгляд суденышки сразу же превращались чуть ли не в гоночные катера. Высоко задрав нос и поднимая пенистые буруны, они развивали скорость до двадцати узлов и могли дать фору любому полицейскому или патрульному судну, будь оно из Сингапура или из Гонконга. Напрасно было бы искать в их трюмах лед, соль, бочки для рыбы, сети. Зато стоило открыть палубные люки, и через минуту вся довольно многочисленная для сампанов команда оказывалась вооруженной автоматами, специальными боевыми топориками, длинными ножами и ручными гранатами. Оттуда же в мгновение ока появлялись свернутые штормтрапы с пятилапыми кошками, абордажные багры, крючья и прочее снаряжение пиратского промысла.
Пока капитан Ченг И ради предосторожности отвлекал внимание людей, возможно оставшихся на «Аэкосе», два подошедших сампана с ходу приткнулись к носу и корме по другую сторону судна. Быстро были подняты штормтрапы, и вверх по ним бросилось десятка два полуголых людей. Но едва только первый из них перепрыгнул через фальшборт на палубу грека, раздался оглушительный взрыв. Поднялся столб огня, в воздухе завизжали куски палубной обшивки. Почти одновременно еще один взрыв прогремел на носу судна. Оставшиеся в живых пираты горохом посыпались в воду и на палубы сампанов, которые, взревев дизелями, стали отваливать в сторону от столь негостеприимно встретившей их добычи.
— Идиоты! — в ярости потрясая кулаками, надрывался на палубе своего судна Ченг И. — Назад! Там же никого нет! Назад, безмозглые дураки! Это же просто мины!
Однако первые два сампана явно не собирались выполнять его приказ и вместо того, чтобы вернуться, быстро удалялись от «Аэкоса», даже не подобрав плававших в воде людей. Дым от взрывов рассеялся, но палуба грека была, как и прежде, пуста. Ченг И окончательно потерял самообладание. Бросившись в рубку, он свирепо ткнул кулаком рулевого, который, отлетев в сторону, едва удержался на ногах. Капитан впился руками в штурвал, и в это мгновение в лицо ему, словно осы, впилось несколько мелких осколков стекла от разлетевшегося под пулеметной очередью переднего иллюминатора ходовой рубки. В следующее мгновение Ченг И уже сидел на корточках и лихорадочно крутил штурвал, направляя свой сампан в открытое море. Несмотря на жару, на лбу его выступили капли холодного пота. Он резко бросал судно из стороны в сторону, ожидая сухого треска пулемета. Но второй очереди не последовало. Ченг И осторожно выпрямился и оглянулся назад. На палубе греческого судна было полно невесть откуда появившихся людей в белой форме, среди которых выделялся оглушительно хохочущий здоровяк в зеленом берете с рыжей шкиперской бородкой.
— Проклятая рыжая собака, — прошипел Ченг И в бессильной злобе.
Сампан уходил все дальше от засевшего на рифах Коннел «Аэкоса».
