— Михаил Петрович заболел?

Сажин пересек двор посольства и, оказавшись на улице, оглянулся в поисках такси. У тротуара тут же остановилась машина, и сидевший за рулем белокурый водитель предупредительно открыл дверцу.

— Здравствуйте, — Сажин хотел было сесть, но его окликнули:

— Миша, прихвати нас! — Роберт махнул рукой и, сопровождаемый Зигмундом и Шуриком, подошел к машине.

— Вы как сюда попали? — удивился Сажин.

— Гуляем, Миша, — ответил Роберт и подсадил тренера в машину, следом шмыгнул и Шурик.

Огромный Зигмунд сел рядом с водителем, и тот невольно съежился.

— Отель «Палас», — сказал Сажин, и машина тронулась.

Они не проехали и квартала, как на дорогу выскочил прохожий и поднял руку. Водитель ловко его объехал и дал газ. Человек так и остался стоять с поднятой рукой, когда мимо него проскочил «ситроен», за рулем которого сидел Римас.

Человек посмотрел вслед, вошел в автоматную будку и набрал номер.

— Хелло, шеф? — быстро заговорил он. — Говорит Вольфганг. Клиент сел в машину, но с ним было еще трое, и Хайнц не подобрал меня.

Петер Визе заметил Лемке, как только тот появился в зале, но не пошел к нему, а продолжал наблюдать за русским тяжеловесом. Тот боксировал с легковесом. Не отвечая на удары, уклонами и нырками он уходил от атаки, вовремя захватывал руки противника и, видимо, что-то ему говорил. Малыш сердился и, зная свою безнаказанность, не заботился о защите, лез вперед, старался во что бы то ни стало ударить побольнее. Зигмунд улыбался, улыбался и старый Петер. Подошел Тони и тронул тренера за плечо. Петер поднял голову. Тони кивнул на дверь и, встав перед зеркалом, начал бой с тенью.

Для приличия Петер посидел еще несколько секунд, затем, крякнув, поднялся и неторопливо вышел из зала. Лемке стоял на лестнице, увидев Петера, он начал спускаться.

На столике уже стояли два бокала. Петер сел, отодвинул стакан и сказал:

— У меня тренировка, Вальтер.

— Как русские? — Лемке крутил между пальцами золотую зажигалку и улыбался.

— Боксеры. Русские вообще боксеры, — Петер покосился на бокал и отставил его чуть дальше.

— Выпей, — Лемке открыл портсигар, провел пальцами по сигаретам, решая, какую взять.

— От тренера не должно пахнуть, — Петер снова покосился на бокал.

— Ерунда. — Лемке наконец выбрал сигарету и закурил. — Дерри заболел, и матч с Дином Бартеном не состоится.

— Вывихнул палец? — Петер выпил виски. — Я догадался, что он выкинет какой-нибудь номер. У него от одного имени Бартена дрожали ноги.

— Растяжение голеностопа, — Лемке вздохнул. — Аренда зала, неустойка американцу.

— Голеностоп? — Петер застучал стаканом и отдал его подскочившему буфетчику. — Как это ему удалось? Вывернуть ногу смелости хватило, — старый боксер скривил порубленные шрамами губы.

— Он твой ученик.

— Из шакала не вырастет лев.

— Как русские, Петер? У них есть тяжеловес. — Лемке щелкнул зажигалкой и посмотрел на голубое пламя.

— Они любители, Вальтер. Русский никогда не выйдет на профессиональный ринг. Я знаю.

— Познакомь нас, может, договоримся. — Лемке легко тронул грубые руки тренера.

Сажин выслушал Лемке молча, сосредоточенно разглядывая носок своего ботинка.

— Все? — спросил он и поднял голову.

— Все, — Лемке развел руками и улыбнулся. — Вы получили рекламу, хорошую тренировку.

— Мне надо поговорить в посольстве, — перебил Сажин, — принципиально я не против товарищеского матча. Три раунда по три минуты, перчатки восьмиунцевые. Ответ завтра на тренировке, — Сажин кивнул Лемке, повернулся к рядом стоявшему Петеру Визе и отвел его в сторону. — Что это за парень, Петер?

— Хозяин клуба.

— Я о Вартене.

— Боксер, — Петер ползал плечами. — Один из претендентов на место Кассиуса Клея.

— Серьезно?

— Не знаю, я видел его мельком.

— Рубака?

— Нет, боксер, — Петер понизил голос: — Не советую.

— Спасибо, старина, — Сажин крикнул: — Зигмунд! Александр! Марш мыться! — затем повернулся к Петеру: — Завтра тренировку проводишь ты. Договорились?

— Хорошо. Спарринги проводить? — спросил Петер.

— В шлемах и без драки. У тебя кто будет работать на первенстве Европы? — Сажин открыл дверь и пропустил Петера в коридор.

— Практически один парень. В легком.

— Я видел. Хорош.

— Приличный, — Петер кивнул на буфет. — Выпьем? Нам уже можно.

— Ваше пиво, — Сажин рассмеялся. — Ваше пиво — моя слабость.

— В посольстве сказали, что проведение товарищеского матча с американцем — дело спортивное и его решаем мы. Давайте решать, — Сажин взял со стола колоду карт. Зигмунд любил раскладывать пасьянс, а Шурик и Роберт играли между собой в подкидного.

— Что решать, Миша, — Роберт погладил усы и неодобрительно посмотрел на Сажина. — У них сорвался матч профессиональных боксеров, билеты проданы, они горят, — он поднял ладонь к лицу, — пусть горят. Мы не пожарная команда. — Видимо, Роберт устал от такой длинной речи, тяжело вздохнул и отвернулся.

— А ваше мнение, Александр Бодрашев? — спросил Сажин.

Шурик сидел на кровати, по-турецки сложив ноги, и смотрел на выключенный телевизор. По двенадцатому каналу наверняка идет вестерн или детектив. Шурик шмыгнул носом, взъерошил рыжий чуб и не ответил, он не любил играть в демократию. Сажин советуется не для того, чтобы разделить ответственность. Не тот он человек. Решение он уже принял и поступит по-своему, хоть они все трое на голову встанут.

— Шурик, мне действительно важно знать твое мнение, — сказал Сажин и перевернул карту. — Ребята, что означает король треф?

— Король треф — это вы, Михаил Петрович, — сказал Шурик. — И я считаю, что вы решили правильно. Пусть так и будет, я согласен.

— Какой смелый человек. Завидую, — сказал Роберт.

— Некоторым все равно, а я хочу еще раз на соревнования поехать. Такова се ля ви, — ответил Шурик и посмотрел на телевизор.

Зигмунд отложил томик стихов, который он до этого демонстративно читал. Сажин заметил движение боксера и кивнул.

— Ты? Валяй, ты вроде тоже имеешь отношение, — он снова перевернул колоду, опять выпал король треф.

— Мне с американцем драться не хочется…

Шурик присвистнул, а Роберт хлопнул себя по коленям.

— Может, он грязный боксер? Полетит бровь, можно палец повредить, — Зигмунд посмотрел на Сажина и пожал плечами. — А вы не сердитесь, Михаил Петрович. Вы решили, что я буду драться, и я буду.

Сажин взял со стола газету с фотографией Фишбаха и, словно Зигмунд, сделал вид, что читает. Почему он соглашался на бой? Уж очень принижают любительский бокс. Три раунда — вы смельчаки! Попробуйте пятнадцать с профессионалами. Пятнадцать не будет, а с профессионалом можно попробовать. И пусть в XX веке дуэли отменены, но от непринятого вызова остается нехороший осадок.

— Хорошо. — Сажин встал. — Значит, два против одного при одном воздержавшемся решили предложение принять.

— Я не воздержавшийся. Я — примкнувший, — Шурик соскочил с кровати, снял тренировочный костюм и стал быстро одеваться.

— Ты далеко? — Сажин вынул из шкафа плащ.

— Я вас провожу. Можно?

— Можно. Ребята, я вернусь поздно. — Сажин сунул левую руку в карман, а правой ловко застегнулся и подпоясался. — Вы ложитесь. Перед сном погуляйте. Не давайте парню, — он показал на Шурика, — смотреть всю ночь в ящик.

— Ну почему нельзя телевизор? — возмутился Шурик.

— Идем, — Сажин обнял, его за плечи и прошептал в самое ухо: — Боюсь, заразишься западной пропагандой.

— Ты, конечно, умный, но… — Сажин и Шурик вышли в коридор и не слышали, что Роберт втолковывает Зигмунду.

— Сейчас Роберт ему устроит, — Сажин кивнул на дверь.

— Зигмунду устроишь, — Шурик ухмыльнулся. — Он парень простой. С ним не жизнь, а малина.

Они вышли на улицу и зашагали в ногу по мокрому, отражающему рекламы тротуару. Им было удобно вдвоем, одного роста, не то что с Робертом или Зигмундом.