Этот прыжок спас меня. Он слишком резко оттолкнулся, перелетел через кровать и врезался в стену. Я осторожно встал и взял револьвер.
— Ну вот, поиграли, и хватит, мистер Маккен, — жестко произнес я.
Он и глазом не повел.
— Что это вы придумали! Маккен мертв.
— Странно все-таки получается. Ведь это Маккен занимался финансами. Маккен подписывал обязательства по кредиту. А когда вы нашли жилу, именно Маккену пришлось бы расплачиваться, поскольку официально вы работали порознь.
— Чушь, — бросил он, но я заметил, что в голосе у него не было прежней уверенности.
— Вам показалось, что ваш куш слишком маленький. Вам хотелось взять все, до цента. Поэтому вы решили убить Эйба Карпена, а дело представить так, будто умер Маккен. Таким образом, вы разом избавлялись и от совладельцев, и от долгов.
— Вранье! — пронзительным фальцетом заорал он. — Я — Эйб Карпен, и у меня есть документы!
— Естественно — вы их взяли у убитого. Кто вам мог помешать убраться отсюда по-тихому и вернуться на Землю? Вас ведь никто не знает, все забыли там и о Маккене, и о Карпене. Но нет! Вы еще заполняете формуляр о выплате пенсии, решив стать собственным наследником! Вот почему вам и пришлось лететь на почту в Химия-сити, где никто не мог отличить Эйба Карпена от Джефа Маккена.
— Какое вы имеете право обвинять людей! Где у вас доказательства?
— Доказательств не надо. Так же, как не надо искать тело Карпена. Нам достаточно будет приехать в Атроник-сити, и сразу все станет ясно. Хотите?
— Нет, — мрачно буркнул он.
Гендерсон по обыкновению был оживлен, но вежливо соблюдал дистанцию.
— Вы хорошо справились с делом на этом астероиде, Джед, — начал он. — Даже блестяще, не боюсь этого слова.
— Благодарю вас, — смиренно ответствовал я.
— Вы совершенно правильно не стали раздувать дело с убийством — как его, Карпена. В конце концов мы не полиция, а страховая фирма. Репутация клиентуры — прежде всего. Вполне достаточно было взять с него формальный отказ от выплаты пенсионного фонда. Прекрасная идея… Только что вас могло задержать на десять дней в Атроник-сити?
Я откинулся в кресле.
— Мне пришло в голову устроить себе маленькие каникулы.
Я стряхнул пепел в направлении гендерсоновской пепельницы, и часть его достигла цели.
— Каникулы? — Брови директора взлетели вверх. — Насколько мне помнится, вы брали отпуск всего полгода назад.
В голосе его был лед. Целые айсберги.
— Верно, — согласился я. — Но трагедии в космосе не начинают весить меньше из-за того, что там все в десять раз легче… Я не могу больше выносить этой чертовой работы. Не могу больше мытарить этих парней — там, наверху, — из-за нескольких тысяч паршивых дублезонов.
Гендерсон заморгал чаще обычного.
— Джед, что с вами? Вы нездоровы?
— Я абсолютно здоров. Я здоров даже больше обычного… Я приготовил по дороге сюда маленькую речь, но сейчас раздумал произносить ее. Знаете, почему я не сдал того парня в полицию? Вовсе не потому, что репутация вашей компании могла пострадать. Я это сделал из-за остальных парней, «нестрахуемых». Видите ли, они работают одни. И если находят настоящего компаньона, то для того, чтобы верить ему. Чтобы стать ему братом — простите за высокий слог, мистер Гендерсон. Если бы вскрылась вся эта история с Карпеном, они бы совсем перестали доверять кому бы то ни было. Вы понимаете?
— Думаю, Стентон, вам действительно надо серьезно отдохнуть, — ответил Гендерсон, собирая бумаги.
Перевел с английского В. ТИШИНСКИЙ
Жюль ВЕРН
ВЕЧНЫЙ АДАМ
Рисунки В. КОЛТУНОВА
Повесть «Вечный Адам» была написана Жюлем Верном в последние годы жизни и опубликована в посмертном сборнике его произведений «Вчера и завтра» (1910). В творческом наследии великого фантаста эта вещь занимает особое место. Как и другие французские писатели (Г. Флобер, А. Франс), отдавая дань модной в то время теории движения истории по замкнутым циклам, Жюль Верн изображает внезапную геологическую катастрофу, в результате которой на Земле остается лишь горстка людей, вынужденных в борьбе за существование начать «все сначала».
Казалось бы, концепция пессимистическая. Так зачастую и трактуют «Вечного Адама» зарубежные исследователи. Но если вдуматься в замысел, то он куда более сложен и не укладывается в однолинейную схему. Писатель, ставя уцелевших людей в неимоверно трудные условия, доводящие их потомков до состояния дикости, вместе с тем прославляет Человека, этого «вечного Адама», который никогда не останавливается на достигнутом и неуклонно движется к своей цели — «совершенствованию познания и владычеству во вселенной».
Любопытно, что основное действие повести относится к грядущему тысячелетию, когда люди уже научились летать к планетам солнечной системы, мечтали о путешествиях к звездам и благодаря неслыханным достижениям медицины надеялись обрести физическое бессмертие. Затем происходит всемирный потоп, и по прошествии многих тысячелетий нового поступательного движения успехи цивилизации и прогресса делают возможным археологические раскопки, нахождение и расшифровку рукописи, определяющей сюжет повести. Пройдет еще какое-то время, и человечество, заново повторив пройденный путь, возместит все потери, вызванные воображаемой катастрофой.
Важно также отметить критическое отношение автора к библейскому мифу об Адаме и Еве, который истолковывается Жюлем Верном отнюдь не в религиозном смысле, а как некий поэтический символ вечного и неустанного восхождения ищущей мысли, воплощенной в Человеке, представляющем вершину биологической эволюции.
«Вечный Адам» печатался на русском языке в старом «Мире приключений» (1911, № 1, 2), но не был включен ни в одно собрание сочинений Жюля Верна.
Это малоизвестное произведение родоначальника научно-фантастического романа публикуется в новом переводе по тексту упомянутого сборника «Вчера и завтра».
Евг. Брандис
Зартог Софр-Аи-Ср, что означало: «доктор, третий представитель по мужской линии 101-го поколения Софр», медленно шел по главной улице Базидры, столицы Арс-Итен-Шу, иначе говоря — «Империи четырех морей». Эта обширная страна с причудливыми географическими очертаниями в самом деле омывалась четырьмя морями: с севера — Тюбелоном, с юга — Эоном, с востока — Споном и с запада — Мероном. Ее крайние пределы, исчисляя в известной читателю системе координат, достигали 4° восточной и 69° западной долготы, 54° северной и 55° южной широты. Общую поверхность порей измерить можно было лишь приблизительно, ибо все воды сливались в единый Мировой океан. И если мореплаватель, отправляясь в путь от одного из берегов, все время продолжал плыть вдоль него, он непременно попадал на противоположный берег — ведь на всем Земном шаре не существовало другого материка, кроме Арс-Итен-Шу.
Из-за сильной жары Софр шел очень медленно. Наступали знойные дни. Солнце, достигшее зенита, низвергало лавину палящих лучей на Базидру, стоящую на побережье Спон-Шу (Восточного моря), менее чем в 20° от экватора.
Но груз мыслей еще сильней, чем усталость и зной, замедлял шаги Софра, ученого-зартога. То и дело машинально вытирая лоб рукой, он вспоминал только что окончившееся заседание, где столько красноречивых ораторов (а он с гордостью мог бы сказать, что был в их числе) торжественно восславляли сто девяносто пятую годовщину основания империи.
