Эллиот впервые в жизни едва удержался, чтобы в отчаянии не заломить руки.
— Мисс Стоун… Эви… я могу объяснить…
— Объяснить что? — переспросила она. — Что вы мне лгали? Что вы лгали моей семье? Или вы считаете это шуткой? А может быть, вы сделали это на спор?
Эллиот заметил в ее глазах уже знакомый пылающий синий огонь, только на этот раз он не имел никакого отношения к страсти.
— Эви, прости меня. Я никогда не говорил…
— Зачем вы приехали сюда и внедрились в мою семью? — Она теперь с трудом держала себя в руках, и в ее голосе появились истеричные нотки. — Объясните это, если сможете, хотя я думаю, что это была своего рода месть.
Эллиота охватила дрожь. Боже милосердный, ведь она считает, что он сделал это со злым умыслом!
— Эви, дорогая, это произошло случайно. Поверь мне…
— Поверить вам? Лживому мерзавцу? — Она почти выкрикнула эти слова, и Эллиот вдруг понял, какой неправдоподобной показалась бы рассказанная им история. Особенно сейчас, после появления Стивена и Джанет Стоун. Более того, он был вынужден признать, что правда показалась бы смехотворной. Кто поверит, что безнравственному маркизу Рэнноку потребовались всего лишь пристанище, дружеское участие и просто покой в стенах уютного дома, в котором живут приятные люди?
Как мог он объяснить Эванджелине свой эмоциональный голод — а именно так можно было определить его состояние, — побудивший его выдать себя за другого человека? Он не раз хотел рассказать ей все. И теперь, хотя было слишком поздно, он продолжал подыскивать нужные слова.
Он с самого начала знал, что это плохо кончится. Но только он не мог предположить, что к моменту окончания всего этого фарса он не сможет жить без дружбы этих людей и не будет ему без них покоя. Тем более без Эванджелины. Эллиот вспомнил, как она нежно прошептала признание в любви всего несколько часов назад.
Черт возьми, кто мог предугадать, что ему будет так отчаянно нужна Эванджелина? Что она будет нужна ему так, как никто никогда в жизни не был нужен? О Боже! Может, он действительно любит ее? Все эти люди стали значить для него больше, чем можно выразить словами. Они стали сутью жизни Эллиота в его новом обличье — человека, которым он хотел быть, — Эллиота Робертса. И этот человек не имел никакого отношения к вероломному маркизу Рэнноку, которому ни до кого и ни до чего не было дела. Эллиот понял, что, будь у него выбор, он отказался бы от своего имени, власти, владений, богатства, чтобы стать Эллиотом Робертсом и навсегда забыть о маркизе Рэнноке. Однако судьба и его собственное мерзкое поведение отвели ему роль стороннего наблюдателя, который может лишь издали любоваться тем, что чисто и красиво.
Эванджелина все еще смотрела на него так, словно он был воплощением зла на земле.
— Боже мой, Эллиот, — хрипло прошептала она, — ты был любовником моей тетушки! И что еще хуже, это известно каждому.
— Это была еще одна из многочисленных моих ошибок, но если ты дашь мне возможность…
— Я не дам вам ничего, сэр! Здесь вы совершили свою последнюю ошибку, — уверенным тоном произнесла Эванджелина. Она была прекрасна в гневе и опасна. Глаза ее горели, а пальцы дрожали от едва сдерживаемой ярости. Казалось, в своем воображении она размахивала кнутом, наказывая Эллиота за все, что он с ней сделал, и, по ее мнению, он заслужил каждый жестокий удар. В присутствии взбешенных женщин в прошлом он обычно испытывал неудобство, а маркиз Рэннок быстро отделывался от всего, что причиняло ему неудобства. Однако с этой женщиной он не мог так просто расстаться.
— Эванджелина, дорогая, если бы ты позволила мне объяснить…
— Объяснить? — взвизгнула Эванджелина, всплеснув руками. — Объяснить? Выслушать еще раз вашу грязную ложь? Нет, милорд, избавьте. Убирайтесь из моего дома! И чем скорее, тем лучше.
Эллиот понял, что она не имеет намерения выслушивать его объяснения. Ее гнев был заразителен. Он поджег его, словно искра, вылетевшая из костра.
— Эви, послушай… Я никогда не говорил…
— Нет, это вы послушайте, Эллиот Армстронг… лорд Рэннок… или как вас там зовут…
— Просто Эллиот, черт возьми! — сердито процедил он сквозь зубы.
— Не имеет значения, — презрительно произнесла она, — вы заставили нас поверить… вы заставили нас принять вас как почетного гостя, как друга, как…
Эллиот холодно усмехнулся:
— Ну же, Эви, скажи, не стесняйся. Как твоего любовника.
Несмотря на печальный опыт общения с разъяренными женщинами, Эллиот не был готов к весьма увесистой пощечине. Да, это был не просто манерный жест оскорбленной женщины. Удар был полновесным и выражал настоящую, неподдельную ярость, такую жгучую, что на мгновение он онемел.
Эллиот прикоснулся пальцами к распухшей щеке.
— Наверное, я этого заслуживаю.
— Лживый мерзавец! Ты заслуживаешь, чтобы тебя повесили!
Это было уже слишком даже для Эллиота Робертса.
— Вот как? А ты была правдива со мной, Эви?
— Не понимаю, о чем ты говоришь.
— Почему, например, ты не сказала мне, что приходишься внучкой графу Тренту?
Эванджелина поняла, что зашла слишком далеко.
— Да как ты смеешь перекладывать с больной головы на здоровую? Ты, презренный совратитель женшин?!
— Да уж, вы пригрели змею на своей груди, не так ли, мисс Стоун? В буквальном смысле. И теперь вам стыдно, вы смущены.
— Вы, черт возьми, абсолютно правы!
Эллиот подошел к ней ближе и перешел на шепот.
— Ты смущена тем, что произошло между нами, Эви? Тем, что ты отреагировала на мои ласки? — Он прикоснулся рукой к ее дрожащему подбородку.
— Убирайся отсюда, дьявол! — прошипела она сквозь стиснутые зубы.
— Ладно, Эви, пусть я буду дьяволом, но прошлой ночью ты сама умоляла пустить тебя в адское пламя. — Он хотел остановиться, но, увидев на глазах Эванджелины злые слезы, не смог. Как она осмелилась отказаться выслушать его объяснения? Разве она не понимает, что он любит ее? Боже милосердный! Он любит ее. А она ненавидит его всем своим сердцем.
— Уходи, Эллиот! Убирайся из этого дома. И из моей жизни! Мне противно вспоминать о том, что я тебе доверяла!
Эванджелина выбежала из студии, хлопнув дверью. В это мгновение Эллиот заметил Гаса, лицо которого выражало отвращение.
Черт возьми! Гас, очевидно, все слышал! Из его жизни ушла не только Эви, но ушли и люди, дружбой которых он стал дорожить, которые теперь, узнав, кто он такой на самом деле, испытывали к нему отвращение. А Эванджелина теперь ненавидит его, любовь, страсть, которую она испытывала, предназначались совсем не ему. Они были подарком судьбы человеку, которого вовсе не существовало, которого он сам придумал.
— Ах, Эванджелина! — прошептал он. — Я люблю тебя.
В Чатем-Лодже наконец наступило утро, но Эванджелику это не радовало. Она сидела в постели, укутавшись одеялом. Ей было очень холодно. Она дрожала, и дрожь эта охватила не только тело, но и душу.
Весь вечер и всю ночь Эванджелина провела в одиночестве в своей комнате, шагая из угла в угол. Ей хотелось плакать, но слезы не приходили. Нечего горевать, убеждала она себя. Горевать можно о потере, а Эллиота она не могла потерять, потому что он никогда не принадлежал ей. Но почему в таком случае она ощущает такую невыносимую боль? И почему она вновь и вновь с замиранием сердца вспоминает сладкие минуты, которые они пережили вместе?
Она страдала! Еще как! Эванджелина с трудом подавила рыдание. Она похоронила свою мечту, потеряв не просто любовника, но и настоящего друга. Она доверяла Эллиоту свои тайны, свои надежды, все самое сокровенное, чем женщина может поделиться с мужчиной. Как унизительно было сознавать, что его чувства были ложью, что они были частью запланированного маркизом Рэнноком возмездия!
А когда его махинации были разоблачены, он предложил ей выйти за него замуж. Какая наглость! О, у Рэннока, несомненно, существовал какой-то коварный замысел. Иначе зачем бы ему делать ей предложение? Нечего даже надеяться, что это было честное предложение! Возмущенная Эванджелина снова пришла в ярость. Видит Бог, ей хотелось отомстить Рэнноку за боль, которую он ей причинил. И не только ей. Мучительно было видеть лица детей вчера вечером. Она была благодарна Гасу, который, став нечаянным свидетелем ее безобразной ссоры с Эллиотом, спокойно и с пониманием, которого она не ожидала от такого молодого человека, как он, постарался по возможности сгладить последствия ужасных событий вчерашнего вечера. Он успокоил детей, кое-как объяснив появление неожиданных визитеров и внезапный отъезд Эллиота. Правда, когда он сказал, что Эллиот будет слишком занят в Лондоне и не возвратится в Чатем-Лодж, Фредерика безутешно разрыдалась.
