Возможно, для молчания у Бентли была причина? Ведь он заявил, что они должны оставаться вместе в течение шести месяцев. Он пообещал ей хранить верность, пока они живут под одной крышей. Может быть, он ждет, что она его покинет? Или, возможно, он сам предпочтет жить один? Видит Бог, она надеялась, что этого не случится. Несмотря на его странную сдержанность, он по-прежнему удивлял ее своей заботой и нежностью. К тому же Фредерика начала понимать, что почти влюбилась в своего мужа.

Чтобы не оставаться наедине со своими вопросами, она стала проводить дни в компании Кэма и Хелен. С Кэмом у нее было много общих интересов, и ей доставляли удовольствие беседы с ним. За ужином они с увлечением говорили о политике и истории, пока Хелен не начинала зевать, а Бентли – бросать на них сердитые взгляды.

Хелен тоже тепло относилась к ней. В Чалкоте имелось несколько арендаторов, и молодая жена мистера Ратледжа, как объяснила Хелен, должна была посетить каждого из них. А кроме того, надо было присутствовать на занятиях детей. Для Джарвиса недавно была нанята гувернантка, но с обучением леди Арианы Хелен справлялась сама. Дважды в неделю Хелен преподавала латынь ученикам постарше, и вскоре Фредерика тоже включилась в эту работу. А через несколько дней после приезда ее пригласила на чашку чая Джоан Роудз, чье величественное поместье Бельвью соседствовало с Чалкотом.

Сначала все шло очень хорошо. Бельвью оказался еще красивее внутри, чем снаружи, а дети Роудзов были отлично воспитаны. Около часа Фредерика и жена приходского священника болтали о садоводстве, рукоделии и воспитании детей. Но вскоре Фредерика заметила, что Джоан что-то хочет сказать, но не решается. Но вот пришло время прощаться. Поставив на стол чашку, она рассыпалась в благодарностях хозяйке.

– Знаете, ведь мы с вами почти ровесницы, – заговорила наконец Джоан, когда Фредерика уже собиралась уходить.

– Простите, не поняла? – вопросительно взглянула на нес Фредерика.

Джоан покраснела.

– Извините, – произнесла она, поднимаясь со стула, чтобы проводить Фредерику до двери. – Я имела в виду Бентли и себя. Между нами разница в возрасте составляет всего несколько недель.

– А-а, понятно, – только и сказала в ответ Фредерика. Но Джоан вдруг страшно смутилась.

– В детстве мы были практически неразлучны, – продолжала она. – Мы часто тайком убегали друг к другу, потому что больше детишек нашего возраста вокруг не было.

Фредерика попыталась улыбнуться.

– Я рада, что у него были вы.

Уже взявшись за дверную ручку, Джоан добавила:

– Неудивительно, что, когда мы стали старше, люди думали… люди предполагали, что мы с ним станем близки.

Фредерика приподняла брови.

– А вы разве не близки с ним? – удивилась она. Она видела их вместе, и ей показалось, что у них очень хорошие отношения.

Но Джоан покачала головой:

– О нет, нет. Мы с ним просто друзья. И родственники.

Вот и все.

Фредерика улыбнулась и накинула на плечи шаль.

– Что может быть дороже преданной дружбы между членами семьи? Я очень надеюсь, что вы с Бентли будете близки до конца своих дней, Джоан.

При этих словах Джоан обняла Фредди и поцеловала ее.

– Теперь я поняла, почему Бентли так сильно любит вас, Фредерика.

– Разве он любит меня? – удивилась Фредерика. Лицо Джоан озарилось улыбкой.

– Я всегда знала, что чувствует Бентли, – проговорила она. – Обычно так бывало задолго до того, как он сам это осознавал. Скажите, можно я вас буду называть кузиной? Я хотела бы, чтобы мы с вами стали друзьями. И если у вас возникнут вопросы – о чем угодно, – обещайте, что вы придете с ними ко мне.

Ей, наверное, следовало бы воспользоваться случаем и расспросить Джоан о прошлом Бентли. Но крайне смущенная Фредерика лишь поцеловала Джоан и попрощалась. Слова Джоан были чем-то вроде проблеска надежды, но глубоко задумываться над этим Фредерике не хотелось.

После посещения Бельвью она с еще большим рвением стала находить себе занятия в Чалкоте. Послеобеденные часы она часто проводила в детской или гуляла в саду с детьми. Маленький Джарвис и Мэдлин были так милы, что в их компании она гораздо меньше скучала по дому. У Джарвиса были серьезные, как у отца, глаза, но манеру смеяться он, несомненно, унаследовал от Бентли. Мэдлин, несмотря на потрясение, испытанное ею, когда она обнаружила Фредерику в постели своего дядюшки, быстро привязалась к новой тетушке. Крошка Эмми, которой еще не исполнилось трех месяцев, и та чуть кокетливо улыбалась своему дяде. К слову сказать, все дети обожали Бентли и старались при малейшей возможности заманить его в детскую, где Мэдлин каталась на нем верхом, дергая за уши, как за поводья, или обыскивая его карманы, а Джарвис демонстрировал своих оловянных солдатиков или расставлял фигуры на шахматной доске.

Казалось, Бентли особенно дружил с леди Арианой, с которой обращался скорее как с другом или ровесницей. Ариана была и впрямь не по годам взрослой. Фредерика не могла не заметить, что младшие дети были ни капельки не похожи на старшую сестру. Только по прошествии некоторого времени она узнала, что Ариана не дочь Хелен, а ребенок лорда Трейхорна от первой жены, молодой женщины, которая трагически погибла и о которой никто, даже Ариана, никогда не упоминал. Судя по сплетням, которые Джсйни принесла из людской, Хелен была нанята в качестве гувернантки для Арианы после смерти ее матери. Говорили, что Хелен обучалась в специальной школе в Швейцарии, а потом ездила в Вену, где изучала психиатрию. Все это выглядело весьма загадочным. Может быть, Ариана страдала каким-нибудь заболеванием? Но ни Хелен, ни Ариана никогда об этом не говорили. Поэтому Фредерика не стала задавать вопросов.

Жизнь ее текла со спокойной монотонностью, пока однажды утром она, проснувшись, не обнаружила, что Бентли вообще не ночевал дома. Почувствовав странное беспокойство, она накинула на себя халат. Циферблат каминных часов было невозможно разглядеть во тьме. Подойдя к окну, она одним пальчиком приоткрыла штору. Светало. Где же, черт возьми, ее муж? Может быть, он снова заснул в Желтой гостиной?

Встревожившись вдруг не на шутку, Фредерика надела домашние туфельки и крадучись спустилась по лестнице. Было слышно, как в кухне принялись за работу служанки, как они разводили огонь и снимали с полок кухонную утварь. Но остальная часть дома была все еще погружена в тишину. Дойдя до гостиной, она с удивлением заметила, что дверь ее открыта. Она распахнула ее шире и вошла в слабо освещенное помещение.

И тут у нее потемнело в глазах. Она увидела, что ее муж обнимает стоящую у камина служанку. Она услышала его негромкий смех и увидела, как его рука самым вульгарным образом лапает женщину. Служанка вырывалась в притворном возмущении. Бентли же вдруг наклонился и смачно поцеловал ее в губы.

Должно быть, Фредерика вскрикнула. Женщина подняла голову и, взглянув через плечо Бентли, встретилась с ней взглядом. На ее лице было написано сожаление.

Почувствовав приближающийся приступ рвоты, Фредерика зажала рукой рот. Что было после этого, она мало помнит. Должно быть, она выбежала из комнаты, потому что каким-то образом оказалась уже на последней лестничной площадке, а за спиной громыхали тяжелые сапоги Бентли. Расстояние между ними быстро сокращалось. Вот он окликнул ее. В его голосе слышалась мольба. Но Фредерика всего лишь скрипнула зубами.

«Пропади ты пропадом, – думала она. – Будь ты проклят».

Он лишил ее даже той маленькой опоры в жизни, которую она имела. Жгучие слезы застилали глаза. Какой же она была дурочкой! Ведь это было неизбежно. Бентли Ратледж был патологически не способен хранить верность. Разве она не знала этого с самого начала?

Служанку она тоже знала. Это была шумная, непривлекательная особа – если, конечно, не считать привлекательными копну белокурых кудряшек да сверх меры развитые формы. Это она все время ворковала над Бентли и называла его «утеночком». Фредерика вспомнила, что ее звали Куинни. «Разбитная девица», – сказала о ней Джейни. Видимо, она ее недооценивала.