Служение в Боге — бесконечное творческое ВОСХОЖДЕНИЕ. Вопрос о цели восхождения некорректен, ибо восхождение в творчестве — само по себе бесконечная цель; творческий процесс — сам по себе и цель, и восхождение. Восхождение в творчестве не знает предела, это безграничное поле деятельности и Бога-Творца, и созданной «по образу и подобию» твари.
Бесконечность — именно в творчестве. Разрушение грани между тленным и вечным, преодоление тлена, пространства и времени, встреча земли с Небом.
Преодолевая тленное и временное, мы высвобождаем для восхождения божественную энергию, скованную прежде господством плоти над духом, дурной материальностью, самостью и низкими страстями /служением Мамоне/.
Целью и стимулом творчества здесь может быть лишь одно — ЛЮБОВЬ в божественном понимании слова, ВЫХОД ИЗ СЕБЯ, излияние ещё на кого-то СЧАСТЬЯ БЫТИЯ. Именно поэтому Бог сотворил мир, — великое излияние ЛЮБВИ… Он не только подарил человеку счастье бытия, но и СВОБОДУ, вплоть до свободы ОТ СЕБЯ, что привело к отпадению человека от Творца. И венец божественной жертвенной ЛЮБВИ — Бог становится человеком и принимает мучительную позорную смерть на кресте, чтобы человек вернулся, ОБОЖИЛСЯ. Искупив его Своей Божественной КРОВЬЮ, снова соединив с Собой актом Великой ЛЮБВИ.
Человек, претендующий на полноту бытия ВНЕ БОГА, нелеп и трагичен. Как Гоголевский Нос, изображающий из себя господина.
Бесконечность, вневременность присуща лишь человеку-творцу, стремящемуся к ДОМУ ОТЦА, возвращающемуся в ДОМ ОТЦА. Творческий огонь, служащий злу, тьме, становится огнём геенским, пожирающим души. Вечным страданием и тоской по загубленной жизни, несостоявшемуся Замыслу, отчаянием отвергнувшей Свет души, обречённой на вечную тьму и смерть ВНЕ ОТЧЕГО ДОМА.
Человек подобен Творцу своему в ТВОРЧЕСТВЕ. Иосиф Грозный пытался выплавить из человеческой руды крупицы золота. Образа и Подобия. Пусть варварскими способами, но он творил «человеков», на которых долго держалась Россия. И не только Россия.
Главное в Замысле — единое целое, в котором включается время от времени система отторжения чуждых, работающих на себя, замкнутых на себя клеток и органов, его нарушающих: Я, часть Великого Целого, самоотверженно работая на Него, сливаюсь с Ним, становясь тоже Великим и Совершенным… А не «Я, противопоставляя себя Целому, хочу быть равным Ему, быть как «Оно», чтобы Его рабы служили мне как Ему, да и Само Оно служило мне».
Система сохранения Целого отторгает такие заболевшие гордостью и самостью клетки — отсюда катастрофы, революционные бури, перевороты и войны, воспринимаемые узким обывательским сознанием как зло. Как и при всякой хирургической операции гибнут попавшие «под нож истории» и «доброкачественные» ткани. Но виноват в этом не Хирург, а разросшаяся опухоль, без которой не было бы необходимости в радикальной и опасной операции во имя спасения Целого.
Главная ошибка: жизненный процесс, как средство достичь Высшего и Целого, превратили в самоцель. В «жить, чтобы жить». Кант первым потребовал относиться к человеку, как к ЦЕЛИ, а не как к средству. Цель — свободное творчество в Доме Отца, где Сам Бог — тоже Творец. Творчество самодостаточно, являясь одновременно и средством, и целью, и восхождением. Вечное восхождение, лестница ведущих вверх ступеней, целей, побед над собой. Самоутверждение, самовыражение, ставшие победой над собственной самостью. Самоутверждение, побеждающее самость, выходящее из неё, преодолевающее её — ТВОРЧЕСТВО ВО ИМЯ ИСТИНЫ, КРАСОТЫ, СВЕТА. Во имя Абсолютной Цели, присущей Самому Творцу, а следовательно, бесконечной и самодостаточной.
Творчество — образ жизни и Творца, и человека, в нем ЛЮБОВЬ ПОБЕЖДАЕТ СМЕРТЬ, ВЕЧНОСТЬ — ВРЕМЯ, ИСТИНА — ФАКТ, БЕСКОНЕЧНОСТЬ КАЧЕСТВЕННАЯ — КОЛИЧЕСТВЕННУЮ.
Здесь цель совпадает со средством, здесь начало того конца, которым оканчивается начало… Здесь «дорога к солнцу от червя».
ПРЕДНАЗНАЧЕНИЕ — определение Предвечного Совета.
Всякое самоутверждение твари — органа, клетки или группы клеток под любым лозунгом вне предназначения, вне Целого — вред для Целого/Богочеловечества/, разрушение Замысла, зло.
Неприятие и непонимание Замысла о единстве во Творце привело к катастрофическим последствиям. Воистину «Мы ответственны не только за то, что мы делаем, но и за то, что не делаем». Мы не защитили нашу страну, наше общенародное ИМЕНИЕ, наше достоинство. Наше прошлое, настоящее и будущее, наших детей, стариков и внуков, наших женщин и девушек. Мы не дали должного отпора нашествию оборотней, купились на посулы, туземные безделушки и пойло. Мы держали кукиши в кармане, считали себя «пофигистами», пели «А нам всё равно», думая отсидеться в своей «хате с краю» за охмуряющими сериалами, слушая часами, как «дебил с дебилом говорит», пуская мыльные пузыри.
А они тем временем всё тащили у нас из-под носа — все сокровища, нажитые, созданные и отвоёванные трудом, кровью, потом и слезами не только нашими, но и многих поколений. И теперь на эти богатства жируют, бросая нам объедки, бомбят «зоны интересов», пока мы за ними выносим ночные горшки. Расплачиваются за услуги с нашими дочерьми по 50 долларов (три червонца по советскому курсу), с наркокурьерами за «травку» для наших сыновей — нашими же пионерлагерями и санаториями на черноморском берегу… И отлитые на наши деньги пули, призванные разить врага отечества, убивают наших ребят в Чечне… И наши танки, «броня крепка» — расстреливают наш дом Советов посреди нашей столицы на наших глазах… И «то ли ещё будет!» Так кому мы показывали кукиш, господа-товарищи? Где будет твоя «хата с краю», когда ее на твои же кровные сотрет с лица земли вавилонская ракета? Когда твои рублики из советских сберкасс перелетели к оборотням номенклатурным, самостийным, а оттуда в швейцарские и Нью-йоркские банки — зелёными птицами перелётными, а тебя в перерывах между сериалами, рассовывая по карманам тоже твои сбережения, дикторы сладко уговаривали по «ящику» не идти на митинг протеста, а ехать сажать картошку, — во что тебе обошлась твоя картошка? Ведь пока ты её сажал, разбойники не только обчистили твою квартиру, но и твой город, страну, твою память, будущее и, что самое страшное, — душу. Твою, твоих стариков и твоих детей. Ибо ваше ИМЕНИЕ — труды нескольких поколений, ДОЛГИ ТВОРЦУ, должные быть возвращёнными на Суде в конце времён, — отныне РАБОТАЮТ НА МАМОНУ-ВАМПИРИЮ! Не дорогая ли выходит картошечка, господа-товарищи? Поэтому Изания, учась на ошибках, объявляет «зоной своих интересов» весь земной шар. Мы не собираемся никого жрать, но не позволим и ЖРАТЬ СЕБЯ.
— Построить город или построить для себя замок, где будут тусоваться и развратничать лоботрясы-наследники… Есть разница?
— А если этот город — Содом или Гоморра?
— А если это Сталинград?
Тьму нельзя победить, одолеть — это под силу лишь Богу в конце времён. А пока это не входит в Замысел. Тьма — дорога к Дому Отца, чужбина, каждый должен обязательно пройти её, преодолеть, отвергнуть. Или навеки остаться в ней. В этом — замысел о земном изгнании. Дарованная свобода выбора. Отсев.
Лишь в Изании соединимы труд и капитал, коммунизм и частное предпринимательство, расчет и бескорыстие, накопление и взлёт, корысть и мечта, личное и общее, богатство и бессеребренничество, святость; Штольц с Обломовым, Корчагин с Кольчугиным, Форд с Мартином Лютером Кингом. Ибо над нами — Закон Неба, где сходятся и исчезают все противоречия между нациями, партиями, религиями и классами. Когда мы все делаем одно Дело — множим вместе жатву Будущего Века.
Кукла переживёт дитя. Мы поклоняемся вещам, а они нас переживут. Самая ничтожная стекляшка счастливее президента США в день инаугурации.
Мы тратим бесценное время, перерабатывая его не в спасительную вечность, а в материю /одежда, мебель, дома/, служа этой материи и её царству, которое наверняка переживёт нас. Самая последняя бутылка, безделушка переживёт, заставив ещё кого-то им служить. А то мы вообще служим лишним нулям в банковском счёте… Разве можно сравнить: человек оставил после себя школу, больницу, железную дорогу — и мы думаем: «Его жизнь не прошла зря»… «Чтобы, умирая, воплотиться в пароходы, строчки и другие долгие дела»… И человек оставил своё: гору собственных вещей, предметов роскоши /дом-музей графа Воронцова/. Совсем другое чувство: победы собственности над непережившим её хозяином.
