Машина остановилась. Перед офицерами был старый приземистый особняк. Посмотрев на него, майор повернулся к Лучиану.

— Внимательно осмотрите все комнаты особняка и особенно подвал, может быть, там остались следы. Я буду у инженера Контраша.

— Слушаюсь, товарищ майор! — козырнул Лучиан.

Главный инженер у себя в кабинете рассматривал какой-то чертеж.

— Я вас жду, товарищ Панаит, — поднялся Контраш.

Они дружески поздоровались. Майор взглянул на взволнованного инженера. Потом на сейф. Оба сели, закурили.

— Так что же у вас здесь произошло, товарищ Контраш?

— Этой ночью в моем кабинете кто-то был. Не представляю, как они могли проникнуть сюда, — нервно затягиваясь сигаретой, говорил инженер, — просто не представляю.

— Пока и мы не можем ответить на этот вопрос, — произнес майор и, встав со стула, подошел к сейфу. Достав из кармана лупу, он начал методично, сантиметр за сантиметром, изучать массивную дверцу.

— А сегодня днем вы не уезжали домой? — спросил майор, не отрываясь от своего занятия. Инженер ответил, что не уезжал, так как ждал приезда майора.

— Смотрите! — вдруг воскликнул майор. Через сильную лупу были видны следы пальцев.

— Работали в перчатках, — заключил майор. — А теперь попрошу вас, товарищ Контраш, откройте сейф.

Инженер вытащил из кармана цепочку с ключами, отцепил один из ключей и открыл первую дверцу. Тщательно осмотрев все пространство сейфа, майор и там обнаружил следы пальцев в тех же перчатках.

— И здесь копались, — проговорил он, нахмурившись.

— Да, но… — испуганно посмотрел инженер на майора, — вы думаете, что шифр…

— Нет, нет, — успокоил Панаит Контраша, поняв его опасения, — думаю, что с шифром они сели в галошу. Но чтобы убедиться в этом, давайте посмотрим внутри.

Волнуясь, инженер составил из букв слово «август». Вторая дверца сразу открылась. Девять дней назад майор предусмотрительно приказал положить туда фиктивные чертежи. Все бумаги лежали в том порядке, как были положены.

Панаит облегченно вздохнул и вытер пот с лица: значит, шифра враги не знали.

— Да, но откуда они взяли ключи? — недоуменно пожал плечами Контраш. — Ведь другой цепочки с ключами нет, а эта все время при мне.

Панаит дружески взял под руку инженера: он понимал его волнение.

— Пока мы тоже ничего не знаем, но попробуем выяснить. Попрошу вас ответить на несколько вопросов. Первый: вы всегда носите ключи с собой?

— Да, — ответил инженер, — я никогда не расстаюсь с ними. Днем они со мной, а ночью я кладу их в специальную шкатулку.

— У вас не было случая, чтобы вы их где-нибудь оставляли?

— Нет, я берегу их как зеницу ока.

Наступило молчание.

«Может, существуют еще такие ключи, — подумал майор, — тогда нужно установить, где сделан этот сейф и как он сюда попал». Он задал еще один вопрос:

— Кто живет с вами?

— Жена, сын, которому через неделю исполнится девять месяцев, и домработница — серьезная, умная женщина.

— И давно у вас домработница?

— Восемь месяцев.

— Ничего подозрительного в ее поведении вы не замечали?

— Нет, а потом вообще все дела с ней имеет жена. Насколько я знаю, она хорошо заботится о нашем ребенке, о квартире.

«Сложное дело, — подумал Панаит, — придется взять под наблюдение и жену Контраша, и домработницу».

Раздумье майора нарушил старший — лейтенант Лучиан, вошедший в кабинет.

— Разрешите доложить, товарищ майор!

Увидев офицера, Контраш хотел выйти, но майор остановил его и вместе с Лучианом вышел в соседнюю комнату.

— Докладывайте.

— В подвале особняка я открыл пролом, который ведет в подземный коридор…

Панаит вздрогнул… «Итак, они использовали подземный ход и, следовательно, мою ошибку». Он решил сам спуститься вниз. Когда майор увидел подземный коридор, неясным для него остался один вопрос: откуда и как шпионы достали ключи?

Официант, с которым Манека проводил подземную операцию, работал в столовой строительства под именем Илие Дрэгой, а посетители называли его «Проворный». Эту кличку он оправдывал вполне: ловкий, быстрый, вьюном вертясь между столиками, он обслуживал посетителей моментально. Больше всего им были довольны чертежники: они постоянно торопились, и «Проворный» не заставлял их терять время даром.

— В первую очередь чертежников, — бросал он остальным посетителям, когда те приходили в столовую.

Старательного Илие ценили и уважали. Кроме того, никто лучше его не знал вкусов клиентов. Дрэгой помнил, кто любит борщ, кто предпочитает котлеты с горчицей, а кому они больше нравятся с томатом. Терпеливо, настойчиво и осторожно влезал шпион в души людей.

Но более других официант интересовался чертежником Тити Крэчуном — живым, веселым тридцатилетним человеком. «Проворный» пристально следил за этим явно не в меру болтливым служащим. Иногда тот пытался говорить о своей работе. Товарищи, сидевшие рядом за столом, спешили его оборвать: «Помолчи, Тити». В ответ чертежник, улыбаясь, закрывал ладонью рот и добавлял, как будто ничего не случилось:

— Пустяки, «Проворный» — человек свой. Не так ли, Илие?

Официант отвечал с укоризной:

— Словно вы меня не знаете, товарищ Тити. — А сам продолжал следить за каждым его шагом. Он знал, что бахвальство и болтливость подтолкнут чертежника в его руки. Так, впрочем, говорил и «Ариец»: «В большей или меньшей степени болтливость свойственна каждому человеку. Были бы только глаза и уши, и такой человек — в твоих руках».

Но однажды официант не узнал Тити. Тот молча сел за стол, молча пообедал, и, не сказав ни слова, вышел из столовой. «Что-то с ним стряслось», — подумал Дрэгой, внимательно посматривая на Крэчуна.

Шпионский опыт подсказывал ему, что наступил момент, когда нужно хватать добычу, но хватать осторожно и расчетливо, не допуская ошибки. В первую очередь он попытался узнать, что происходит с чертежником.

— Да, что такое с товарищем Тити? — спросил он как-то одного из друзей Крэчуна, когда того не было в столовой.

— Не знаю, — ответил тот, — иногда бывает. Захандрил человек, и все.

— Наверное, теща умерла, — хихикнул «Проворный».

— Хуже, — ответил другой обедавший.

— Неприятности по службе, что ли?

В ответ чертежники отрицательно покачали головами и больше не проронили ни слова. Официант тоже не настаивал. О неприятностях Тити он решил узнать от самого чертежника. Однажды после обеда он увидел, что Крэчун сидит на скамейке в тени большого раскидистого дерева. Лицо чертежника было задумчиво.

— Здравствуйте, товарищ Тити, — подошел к нему официант.

Чертежник безразлично взглянул на «Проворного» и ответил кивком головы.

— Что за кислое настроение? — проговорил официант, подсаживаясь к Тити. — Давайте-ка лучше закурим. Табак и вино смягчают боль любви.

— Не в любви дело, — буркнул Тити, вытаскивая сигарету из пачки, предложенной официантом.

— А в чем же?

— Эх, разносчик, если бы ты понимал в жизни столько, сколько в борщах.

— Вы не шутите, товарищ Крэчун, — немного обидчиво ответил официант, — я давно хочу, но не осмеливаюсь сказать вам…

— Что?

— Что я хочу стать чертежником.

Тити Крэчун удивленно посмотрел на официанта и иронически улыбнулся.

— Ты что это, серьезно, не шутишь?

— Нет, нет, на самом деле это мое заветное…

— Советую тебе, — прервал его чертежник, — заняться чем угодно, но только не этим. Сейчас лучше быть официантом, чем чертежником, — и, выплюнув сигарету, он повернулся лицом к особняку.

— Я вот любил свое дело… работал с охотой. И вот как назло… — пробормотал он.

— Насколько я понимаю, у вас неприятности? — осторожно спросил официант.

— Ну да. Но разве я знаю, какие? Приехала следственная комиссия, и началось…

— Ну, так что из этого? Вы-то причем?