К удивлению Элвина, по лицу мастера расползлась медленная улыбка.

— Вот оно что, — процедил Миротворец. — Вот в чем дело. Ты, погляжу, полон сюрпризов. Когда ты появился на свет, твой отец сказал, что ты — седьмой сын седьмого сына. В этом я убедился, увидев, как ты ладишь с лошадьми. И колодец ты нашел, как заправский лозоход, это я тоже заметил. Но то, что ты сделал сейчас… — Миротворец хмыкнул. — Я-то считал, второго такого кузнеца, как ты, не сыщешь на всей земле, а ты, оказывается, все время своими алхимическими штучками баловался.

— Нет, сэр… — начал было Элвин.

— О, я никому об этом не скажу, — пообещал Миротворец. — Ни единой живой душе.

По его смеху Элвин понял, что Миротворец действительно никому ничего не скажет, но пустит сплетни по всему Гайо. Однако не это сейчас больше всего беспокоило Элвина.

— Сэр, — сказал Элвин, — работу, которую я исполнял для вас, я делал честно — своими руками.

Миротворец глубокомысленно кивнул, будто говоря: «Я так и понял, я все понял, можешь не объяснять».

— Так оно и было, — подтвердил он. — Твой секрет умрет вместе со мной. Но я ведь знал, с самого начала знал. Я же чувствовал, что ты не можешь быть таким отличным кузнецом, каким кажешься.

Миротворец Смит понятия не имел, что сейчас находится на волосок от смерти. Элвин не славился своей вспыльчивостью — жажда крови, которая, может, жила в нем раньше, оставила его семь лет тому назад, когда он взошел на Восьмиликий Холм. Однако за все годы своего ученичества он ни разу не услышал от этого человека ни единой похвалы, одна ругань сыпалась ему на голову — как Элвин ленив, как груба его работа, — а оказывается. Миротворец Смит лгал ему, стало быть, кузнец знал, что Элвин — настоящий искусник. И убедившись в том, что ученик в работе использует некий дар, он сказал Элвину, что тот, по сути дела, отличный кузнец. Не просто отличный. Элвин считал себя прирожденным кузнецом, однако даже не подозревал, насколько его ранило отсутствие похвалы со стороны учителя. Неужели его мастер не понимает, как много значит одно слово, одно-единственное доброе словечко? Ведь ни разу он не сказал: «Да, парень, дело у тебя в руках спорится» или «Э, а у тебя, Элвин, верная рука». Нет, Миротворец должен был лгать и притворяться, будто Элвин вообще ни на что не годен, и поступал он так до тех пор, пока не уверовал, что у Элвина вообще нет никаких способностей, за исключением скрытого дара.

Элвину захотелось протянуть руки, ухватить Миротворца за голову и стукнуть ею по наковальне, стукнуть как следует, силой вдолбить правду в лоб Миротворцу. «Я никогда не пользовался даром Мастера в кузнице, я не пользовался им, пока не научился делать все своими руками, пока не обрел достаточное мастерство, так что не ухмыляйся, будто я жалкий притворщик, а не кузнец вовсе. Кроме того, думаешь, легко управляться умениями Мастера? Неужели ты считаешь, то, на что я способен, так легко дается?»

Ярость, скопившаяся в жизни Элвина за годы рабства, за годы, на протяжении которых он ненавидел своего нечестного мастера, таился и прятался, отчаянное желание узнать, что делать со своей жизнью, и отсутствие возможности спросить об этом хоть у кого-нибудь — все это полыхало внутри Элвина жарче кузнечного огня. Снова его тело одолел зуд, но на этот раз ему не хотелось бежать прочь. Сейчас ему хотелось сделать что-нибудь жестокое, вбить улыбку Миротворца Смита ему в зубы, навсегда стереть ее с его лица, размазав по наковальне.

Однако каким-то образом Элвину удалось сдержаться, проглотить рвущиеся наружу слова, — он стоял, как олень, пытающийся казаться невидимым. Замерев, Элвин услышал вдруг зеленую песню и позволил жизни лесной земли проникнуть внутрь, наполнить сердце, принести с собой мир и покой. Зеленая песня звучала не так громко, как раньше, в западных землях в более дикие времена, когда краснокожие напевали ее под музыку леса. Она была едва слышна, иногда почти тонула в беспорядочном шуме городской жизни или безжизненной монотонности вспаханных полей. Но Элвину еще удавалось отыскать ее. Про себя он принялся подпевать ей, позволил затопить душу и успокоить сердце.

Знал ли Миротворец, что смерть дышала ему в лицо? Потому что с Элвином он не справился бы, ведь ученик его был молод, силен и в сердце его полыхал праведный огонь. Догадался он об этом или нет, но улыбка на лице Миротворца Смита быстро потухла, и он торжественно кивнул:

— Я сдержу обещание, которого так добивался Гораций. Скорее всего ты натолкнул его на эту мысль, но я честный человек и прощаю тебя, если ты и дальше будешь выполнять часть обязанностей в кузнице, пока не истечет твой контракт.

Обвинение Миротворца, что Элвин сговорился с Горацием, еще больше рассердило юношу, но к тому времени зеленая песня завладела им целиком и Элвина уже не было в кузнице. Он погрузился в некую дрему, в которой пребывал, когда бежал бок о бок с Такумсе. Войдя в это состояние, забываешь, кто ты и где ты, твое тело превращается в далекое существо, бегущее через леса.

Миротворец ждал ответа, но Элвин молчал. В конце концов кузнец с мудрым видом покачал головой и развернулся, намереваясь уходить.

— У меня есть кое-какие дела в городе, — сказал он. — А ты пока работай. — Дойдя до широкой двери, он снова взглянул на Элвина. — И кстати, можешь починить остальные сломанные печки, которые валяются среди лома.

С этими словами он ушел.

Долго, очень долго Элвин стоял на одном месте — не двигался, даже не замечал, что у него есть тело. Солнце зависло прямо над головой, когда он наконец очнулся и сделал шаг. Сердце его билось мерно и спокойно, ни капли ярости не осталось в жилах. Если бы он подумал чуть-чуть, то наверняка понял бы, что гнев вернется — он скорее успокоился на время, чем излечился полностью. Но сейчас и этого было достаточно. Весной контракт Элвина истечет, и он уйдет отсюда, станет наконец свободным человеком.

Да и еще. Он пальцем не шевельнул, чтобы исполнить то, что, уходя, приказал ему Миротворец Смит, — починить остальные сломанные печки. Что же касается Миротворца, то он тоже не возвращался к этому вопросу. Дар Элвина не входил в условия его контракта, и Миротворец Смит, должно быть, понимал, что не имеет права приказывать юному Элу прибегать к способностям Мастера.

Несколькими днями спустя Элвин и еще несколько работников стелили в домике у ручья новый пол. Тогда-то и подошел к нему Гораций, чтобы спросить, почему Элвин не забрал свои честно заработанные четыре доллара.

Элвин не мог сказать ему правду, не мог объяснить, что не станет брать деньги за работу, которую исполнил как Мастер.

— Пусть это пойдет в уплату учительнице, — сказал Элвин.

— У тебя нет собственности, и поэтому ты не обязан платить налоги, — удивился Гораций. — Да и детей у тебя нет, чтобы послать их в школу.

— Тогда скажем так. Я плачу вам за землю, в которой покоится тело моего брата, — ответил Элвин.

Гораций понимающе кивнул:

— Этот долг, если вы вообще что-то были мне должны, был сполна уплачен твоим отцом и братьями семнадцать лет назад. Они оплатили его своим трудом, однако, юный Элвин, я уважаю твое желание внести свою лепту. Но с этого времени я буду платить тебе полную стоимость. За всю остальную работу, что ты исполнишь для меня, ты возьмешь полную стоимость, слышишь?

— Хорошо, сэр, — согласился Элвин. — Спасибо, сэр.

— И зови меня Гораций, сынок. Когда взрослый мужчина называет меня «сэром», я начинаю чувствовать себя дряхлым стариком.

После чего они вернулись к работе и больше ни словом не обмолвились о работе, которую Элвин исполнил в домике у ручья. Однако какая-то назойливая мыслишка засела в голове у Элвина. В ответ на предложение Элвина внести долю в оплату учительницы Гораций сказал: «У тебя нет ни собственности, ни детей, которых ты мог бы послать в школу». Хотя Элвин повзрослел, пусть даже Гораций назвал его взрослым, юноша не чувствовал себя настоящим мужчиной. Потому что у него не было семьи. Не было собственности. Пока он этим не обзаведется, он останется большим мальчишкой. Мальчишкой, как Артур Стюарт, только ростом повыше да со щетиной, пробивающейся на подбородке в дни, когда забывает побриться.